Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией
Шрифт:
Алексей Николаевич возвратился в Россию с орденом Почетного легиона за храбрость, проявленную в Сахаре, а также с большим количеством сведений о французских кампаниях. В течение последующего года он опубликовал статью в «Военном сборнике» «Очерки Алжирии», за которой последовала серия «военно-статистических» очерков о регионе {393} . Начальство вскоре направило своего офицера обратно в Туркестан, где он получил свой первый Георгиевский крест за храбрость, проявленную в сражении против кокандцев. Чрезвычайно благоприятным для его карьеры было его назначение начальником штаба у генерал-майора Михаила Скобелева. Известный в народе как «белый генерал», Скобелев был блестящим командиром, чьи подвиги в Средней Азии прославили его в русском обществе.
Куропаткин также продемонстрировал свои дипломатические
В следующем году Куропаткин отправился на войну с Турцией, только что разразившуюся на Балканах. Снова назначенный правой рукой Скобелева, Куропаткин сыграл активную роль в скобелевских операциях в Ловче и Плевне, а также во время трудной зимней кампании {396} . После завершения военных действий Алексей Николаевич недолгое время служил заведующим Азиатской частью Главного штаба, где одним из его подчиненных был Николай Пржевальский. Но в Туркестане еще оставались незавоеванные лавры. Куропаткин вернулся как раз вовремя, чтобы принять участие в одном из последних крупных сражений в Средней Азии — знаменитом штурме туркменского укрепления Геок-тепе под командованием генерала Скобелева в январе 1881 г. Именно полковник Куропаткин вел последнюю атаку на Геок-тепе, получив за это еще один Георгиевский крест и чин генерал-майора.
В течение следующих пятнадцати лет Куропаткин оттачивал свои административные навыки. Первое назначение он получил в Петербург на должность помощника начальника Главного штаба, генерал-адъютанта Николая Обручева. Куропаткин активно участвовал в мероприятиях по стратегическому планированию, разведке, организации учений, снабжению и др. {397} . [46] Однажды, в 1886 г., Алексей Николаевич даже лично проводил тайную рекогносцировку в проливе Босфор неподалеку от Стамбула. Для военного его ранга это было весьма необычное предприятие {398} . Через четыре года генерал снова был направлен в Среднюю Азию, где получил должность начальника Закаспийской области. Он прекрасно проявил себя и на этом посту и много сделал для улучшения экономики и инфраструктуры этого края.
46
Куропаткин в то время также разрабатывал планы вторжения в Британскую Индию, что впоследствии он горячо отрицал (Russia in Central Asia in 1889 and the Central Asian Question. London, 1889. P. 331).
Генерал также продолжал много печататься. Это были статьи об артиллерии, охоте и кампаниях в Средней Азии, а также большой том, посвященный последней Русско-турецкой войне {399} . Хотя этот последний представлял собой опыт военной истории, его красочная проза, несомненно, предназначалась для широкой публики. Естественно, Скобелев занимал видное место в этих произведениях, и, восхваляя его, Куропаткин также способствовал росту своей собственной репутации {400} . Сам Александр Николаевич говорил: «У Михаила Дмитриевича многому научился, во многом ему подражал. Учился прежде всего решительности, дерзости в замыслах, вере в силу русского солдата» {401} . В народном сознании Куропаткин был столь тесно связан со своим прежним командиром, что когда его назначили главнокомандующим в войне с Японией в 1904 г., некоторые рекруты из крестьян полагали, что ими снова командует Скобелев, хотя тот умер более двадцати лет назад {402} .
Осенью 1897 г., в начале царствования Николая, стареющий военный министр Петр Ванновский попросил у монарха разрешения выйти в отставку [47] . Некоторые считали генерала Обручева идеальным преемником Ванновского, но Николай, по всей вероятности, хотел видеть на этой должности более молодого человека. Закрепившаяся за Куропаткиным репутация боевого генерала, сослуживца Скобелева, возможно, тоже сыграла свою роль {403} . По словам Витте, «если бы в то время подвергнуть баллотировке
вопрос, кого назначить военным министром, то большинство высказалось бы за Куропаткина» {404} . В канун Рождества 1897 г. Николай вызвал генерала Куропаткина в Царское Село и сообщил ему о назначении военным министром. «Служите правдою. Надейтесь на Бога и верьте в мое к вам доверие», — приказал монарх своему новому министру {405} .47
Семидесятилетний генерал объяснял свою отставку усталостью, но настоящей причиной было то, что дяди царя стремились все больше участвовать в военных делах. В то время как Александр III держал их на коротком поводке во время своего правления, его неуверенному в себе молодому наследнику не хватало твердости, чтобы сдерживать назойливых великих князей. См.: Зайончковский.Самодержавие. С. 65.
Назначение Куропаткина состоялось в трудный для русской армии момент. Хотя военные сделали многое, чтобы восстановить свой престиж, утраченный более 30 лет назад после Крымской войны, генерал прекрасно понимал стратегическую уязвимость империи перед лицом постоянного наращивания вооружений западными соседями. Дело усугубляли непоколебимая скупость министра финансов Сергея Витте и кажущееся бесконечным поглощение средств Военно-морским флотом {406} . Оригинальным решением было убедить другие державы прекратить это дорогостоящее соревнование. Когда, вскоре после назначения Куропаткина министром, Австро-Венгрия начала вводить скорострельную артиллерию, он предложил Николаю идею соглашения, которая в итоге вылилась в Гаагскую мирную конференцию 1899 г. {407} . Будучи реалистом, Куропаткин также постоянно призывал к укреплению обороны на границе с Германией и Австро-Венгрией.
В этом контексте Дальний Восток был дорогостоящим развлечением. Уже в феврале 1898 г., в разгар кризиса из-за захвата Германией порта Кяо-Чао в Северном Китае, Куропаткин уговаривал своего повелителя не поддаваться соблазну вмешательства в тихоокеанскую игру {408} . Он убеждал, что если Россия окажется втянутой в этот конфликт, то это может принести пользу только Германии — самому опасному стратегическому сопернику. В октябре 1902 г., когда тихоокеанские территории тяжелым бременем легли на военные ресурсы России, Куропаткин писал начальнику Главного штаба генералу В.В. Сахарову: «Мы так там запутались, так много оттянули средств, что осуществили надежды и мечты Германии: дать России возможность увязнуть в китайских или индийских делах, чтобы ослабить ее на Западе» {409} . После поездки в Японию в следующем году Куропаткин снова уговаривал Николая не расходовать ценные военные ресурсы империи на Востоке. Хотя многие советники царя настаивали на агрессивной политике в этом регионе, военный министр по-прежнему считал, что Германия представляет собой более серьезную угрозу {410} .
Был еще один резон не слушать пение тихоокеанских сирен. В прошлом Азия обычно уступала небольшим, но превосходящим ее технологически европейским армиям. Как показала Япония, уничтожив в 1895 г. значительно превосходящие ее в численности силы Китая, Восток стремительно догонял Запад. Уже в 1887 г. Куропаткин был обеспокоен утратой белым человеком превосходства над другими расами:
Весьма знаменателен и тревожен тот факт, что вообще в борьбе европейцев в Азии и Африке противники их стали в последнее время быстро совершенствоваться. Неудачи англичан в Афганистане, Судане, французов в Тонкине показывают, что народы Африки и Азии могут бороться против европейцев и могут одерживать успех {411} .
В начале 1900-х, в период относительного спокойствия на Востоке, военный министр предупреждал Николая, что его империя будет особенно уязвима в случае такого развития событий, из-за слабой заселенности земель по ту сторону Урала: русских насчитывается только 18 миллионов «в этой громаде народов» — против 300 миллионов индусов и 400 миллионов китайцев {412} .
Будучи министром, Алексей Куропаткин еще не использовал выражение «желтая опасность». В первый раз он открыто напишет эти слова через шесть лет после того, как будет освобожден от должности, в своей книге «Задачи русской армии» {413} . До 1905 г. он выражался более уклончиво и употреблял такие метафоры, как «желтый поток» и «желтые волны». И все же основная идея желтой опасности — угрозы Европе со стороны народов Азии — уже укоренилась в его мыслях.
В 1904 г., когда началась война между Японией и Россией, тревожные предчувствия Куропаткина, казалось бы, сбылись. Через несколько дней после начала военных действий Николай назначил военного министра главнокомандующим на Востоке. Это было популярное решение, поскольку в представлении многих генерал являлся наследником Скобелева. К сожалению, Алексей Николаевич был кем угодно, но только не человеком действия. Его патологическая неспособность принимать решения, наряду глубокими сомнениями в силе своих войск и собственных талантах, не способствовала успеху русских войск в Маньчжурии. Вскоре после поражения при Мукдене в марте 1905 г. Куропаткин был освобожден от обязанностей главнокомандующего.