Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Во время правления Александра III считалось важным избегать войны за границей, чтобы наладить внутренние дела. И все же, подавляя экспансионистские устремления своих наиболее агрессивно настроенных подданных, «царь-миротворец» не искоренил окончательно их имперские мечты [68] . На протяжении его правления эти устремления претерпели крупные изменения. При Александре II Центральная и Восточная Азия служили предохранительными клапанами для честолюбивых генералов, недовольных невозможностью завоевать Османскую империю после Крымской войны. Если перефразировать одного ученого, эти кампании являлись выражением «компенсаторного империализма» ^{539} .

68

Успешно избегая войны, Александр III заработал прозвище «Царь-Миротворец», подобно «Царю-Освободителю» Александру II, отменившему крепостное право.

В то время как Скобелевы и Муравьевы завоевывали себе славу в степях и пустынях Центральной Азии и на берегах Тихого океана, их соотечественники по-прежнему больше всего желали покорить Константинополь. Унижение России на Берлинском конгрессе поубавило эту тягу. В результате во время правления Александра III те, кто жаждал имперских завоеваний, начали рассматривать Дальний Восток не в качестве компенсации, а как свое истинное предназначение. На рубеже XX в. редактор либеральной ежедневной газеты «Россия» писал:

До войны [1877-1878 гг.] господствовало мнение, что история зовет Россию завершить свою миссию в восточном вопросе и окончательно утвердить крест на Св. Софии. После Берлинского конгресса рассудительные люди стали говорить о том, что еще не пришла пора прибивать щит на воротах Царьграда. История, бесспорно, зовет Россию на восток, но — на другой восток. Народ двигается за Урал, и государство должно идти за ним и даже впереди его. Там, за Уралом, открывается необъятный простор для русской мощи, и нет той Европы, которая помешала бы нам расширить свои владения в любом направлении ^{540} . [69]

69

Эдвардианский исследователь России сэр Бернард Пэйрс (Bernard Pares) выразился немного по-другому: «Получив отпор в Европе после победной войны в результате заключения постыдного мира, навязанного не участвовавши ми в военных действиях странами, Россия при Александре III нахмурилась… Это хмурое отношение, согласно официальной версии [Константина] Победоносцева, стало теоретическим обоснованием обособленности России от остального мира [и] ее миссии в Азии» (Pares B.A.A History of Russia. New York, 1926. P. 409).

ГЛАВА 7. ИНТЕРВЕНЦИЯ

Александр III решительно сопротивлялся соблазну добиваться имперской славы в Азии, однако его наследник оказался гораздо более восприимчив к ее чарам. Унаследовав трон в октябре 1894 г., новый царь сразу же столкнулся с кризисом на восточной границе, вызванным войной Японии и Китая из-за Корейского королевства. По этому вопросу Петербург сначала занял позицию осторожного нейтралитета. Николай II недолго размышлял, прежде чем направить Россию по более агрессивному пути.

Корея долго была яблоком раздора между Китаем и Японией. В конце XIX в. династия Цин относилась к полуострову как к своему вассалу. Такое отношение возникло примерно в 1400 г., когда в первые годы правления в Корее династии Ли китайский император соблаговолил принять присягу корейского монарха на верность. Как и в других подчиненных государствах, китайцы посадили в корейской столице Сеуле своего наместника, который, когда мог, вмешивался в местные дела. Основная обязанность Пекина как сюзерена состояла в предоставлении военной защиты. В последний раз этот долг был исполнен в 1590-х гг., когда армии династии Мин помогли отразить японское вторжение. Это был отнюдь не первый случай, когда два государства скрестили шпаги из-за Кореи. Однако спустя два с половиной века Япония сегунов, удалившись в добровольную изоляцию, довольствовалась лишь неофициальными торговыми и дипломатическими отношениями с заморским соседом. В то время Корея тоже в значительной степени отрезала себя от остального мира, заслужив прозвище «королевства-отшельника» ^{541} .

После революции Мэйдзи в 1868 г. все более интересующаяся внешним миром и уверенная в себе Япония снова обратила внимание на Корею. Сначала правительство короля Коджона решительно отвергало попытки сближения, но оно не могло сопротивляться долго. По примеру американского коммодора Мэтью Перри японские канонерские лодки в 1876 г. заставили Корею открыть двери для иностранной торговли, и за период, не превышающий срок жизни одного поколения, островная империя стала почти полностью доминировать в экономике этой страны [70] . В то же время попытки Японии повлиять на корейскую политику привели к энергичному противодействию со стороны Китая, желавшего утвердить свою власть над этим регионом. После провалившегося переворота 1884 г., получившего неофициальную поддержку Токио, цинский сановник Ли Хунчжан с помощью энергичного наместника Юань Шикая усилил хватку Пекина [71] . В течение последующего десятилетия Ли Хунчжан справедливо хвастался: «Я — король Кореи каждый раз, когда считаю, что интересы Китая требуют от меня воспользоваться этой прерогативой» ^{542} .

70

В 1893 г. 91% корейского экспорта (главным образом рис и соевые бобы) шел в Японию, которая, в свою очередь, обеспечивала 50% корейского импорта. См.: Lee Ki-baik.A New History of Korea. Cambridge, Mass., 1984. P. 282.

71

Юань Шикай в 1912 г. сыграл значительную роль в свержении Цинов в 1912 г, В 1915 г. он провозгласил себя новым императором, но вскоре умер.

Китайское вмешательство в дела Кореи вовсе не означало улучшения управления. В начале 1890-х гг. засуха, обременительные налоги и коррупция привели к восстанию под предводительством реформистской секты Тонхак на юге ^{543} . [72] Когда весной 1894 г. восставшие захватили столицу провинции, король Коджон обратился в Пекин за военной помощью. Ли Хунчжан отреагировал быстро и, проинформировав, согласно условиям соглашения с Японией, надлежащим образом Токио, отправил на полуостров 1500 солдат [73] . По тому же соглашению обе подписавшие стороны могли отправить войска в Корею в случае беспорядков, и Япония мгновенно воспользовалась этим положением, направив собственное войско в беспокойное королевство. К 20 июля 1894 г. обе империи находились в состоянии войны ^{544} .

72

Хотя тонхаки были ярыми националистами, некоторые все же усматривают в восстании японскую руку. См.: Morse H. В.The International Relations of the Chinese Empire. Vol. 3. Taipei, 1978. P. 20; Malozemoff.Russian Far Eastern Policy. P. 52; The Cambridge History of China / Ed. by Fairbank J. K. Vol. 11. Pt. 2. P. 105.

73

Тяньцзиньский договор был подписан в апреле 1885 г. Ито Хиробуми и Ли Хунчжаном, с тем чтобы разрешить спор, возникший после неудачного переворота 1884 г. По этому соглашению и Китай и Япония должны были вывести свои войска из Кореи, и королевство могло приглашать военных инструкторов только из третьих стран. Однако в случае беспорядков подписавшие договор страны сохраняли право отправить войска в регион, при условии извещения другой стороны. Текст договора см.: Cordier.Histoire des relations. Vol. 3. P. 221-222; Brandt M. von,Drei Jahre ostasiatischer Politik 1894-1897. Stuttgart, 1898. S. 221-223.

Чиновники российского МИДа уже некоторое время знали, что в Корее назревают проблемы. В начале февраля слухи о подготовке восстания на полуострове дошли до российского посла в Токио Михаила Александровича Хитрово ^{545} . Через месяц Кассини сообщил: «… вся Корея с некоторого времени охвачена глухим, но постоянно возрастающим возбуждением, которое легко может перейти в открытые беспорядки», что, как он опасался, может привести к китайскому и японскому вмешательству ^{546} . Тем временем в Сеуле временный поверенный в делах России Карл Иванович Вебер сначала принял заверения корейского министерства иностранных дел, что оснований для беспокойства нет, и сообщил об этом своим начальникам ^{547} . Но к 20 мая Вебер тоже встревожился. «Волнение в Южной Корее принимает более серьезный оборот, — телеграфировал он. — Возможно вмешательство Китая. Будет полезно послать военное судно, следить за движением» ^{548} .

В Петербурге просьбу Кассини передали флоту, но по поводу ухудшившейся ситуации в Корее больше ничего предпринято не было ^{549} . В то время когда китайские и японские войска сходили на берег королевства, Ли Хунчжан попытался заручиться поддержкой России в этом кризисе ^{550} . Сначала Гире обрадовался возможности усилить влияние своего правительства в регионе и, что могло быть еще важнее, «предупредить возможность вмешательства Англии» ^{551} . Однако, когда японский министр иностранных дел Муцу Мунемицу твердо отклонил приглашение Хитрово сесть за стол переговоров, Гире не стал настаивать ^{552} . Хотя Николай Карлович и был обеспокоен вероятностью войны, он не хотел, чтобы его страну считали приспешницей Китая [74] . Как он предупреждал своего представителя в Пекине, явное активное вмешательство могло бы привести к тому, что «мы легко очутились бы, помимо нашей воли, открытыми противниками Японии под знаменем Китая и хитрого печилийского вице-короля» (т.е. Ли Хунчжана) ^{553} . На какое-то время Россия ограничится объединением дипломатических усилий с Британией и другими крупными европейскими державами в целях разрешения конфликта ^{554} .

74

Гирсу также могла не нравиться дипломатическая двойная игра, которую вел Ли Хунчжан. И Хитрово, и граф Дмитрий Капнист, глава Азиатского департамента МИД, обвиняли Ли Хунчжана в обмане, и Гире, вероятно, был прекрасно осведомлен о том, что китайский чиновник играл в такие же игры с Британией. См.: Там же. С. 18 (М.А. Хитрово — Н.К. Гирсу, телеграмма, 13 июня 1894 г.); Там же. С. 21 (Д.А. Капнист, служебная записка, 18 июня 1894 г.).

Осторожная позиция, занятая правительством Александра III, когда между Китаем и Японией в июле 1894 г. разразилась война, была подтверждена на особом совещании 9 августа [75] . Оно проходило под председательством министра иностранных дел с участием его коллег из министерств военного, морского и финансов — Петра Ванновского, Николая Чихачева и Сергея Витте соответственно, а также двух высокопоставленных дипломатов — товарища министра Николая Шишкина и главы Азиатского департамента графа Дмитрия Капниста.

75

В самодержавной России император мог созвать особое совещание министров и других высокопоставленных чиновников для обсуждения важных вопросов. Хотя последнее слово оставалось за царем и он часто отвергал сове ты, которые ему давали министры, протоколы этих совещаний хорошо отражают официальную идеологию. См.: Емец В.А.Механизм принятия внешне политических решений в России до и в период Первой мировой войны // Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории / Ред. В.Л. Малков, Ю.А. Писарев. М., 1994. С. 60—64. Протокол совещания 9 августа можно найти в издании: Первые шаги русского империализма на Дальнем Востоке. С. 62- 67 (Журнал особого совещания 9 (21) августа 1894 г.).

В начале совещания Николай Гире подвел итог уже происшедших событий. Не называя агрессора, он объяснил, что причиной войны являлось длительное соперничество между Китаем и Японией из-за полуострова. Гире отметил свои усилия по обузданию конфликта и выразил разочарование по поводу того, что Токио отверг предложение Хитрово выступить посредником. Николай Карлович заключил, что Россия должна придерживаться строгого нейтралитета. Но при этом он добавил, что захват юга Кореи Японией будет опасен для России. Поэтому было важно сохранить статус-кво королевства. В этой связи министр иностранных дел предложил, чтобы Россия скоординировала свои дипломатические усилия с другими заинтересованными державами, включая Великобританию.