Найденная рукопись, повествующая о домовых, потерявших свой дом

– О-о-о-у-ухх, – протянула Фиалка, так высоко задрав голову, что голова закружилась и она упала, вытянувшись в форме звезды. Туч помог ей подняться и тут же спросил, перебив хор возгласов:

– А почему небесных кораблей так долго нет?

Нарастающий гомон оборвался и все взгляды устремились к Писарю. Взрослые домовые, вернувшиеся было к своим делам, прекратили мыть, перемывать, протирать и перепротирать посуду, посмотрели сквозь костёр в ту сторону, где собрались их дети. Пламя его плясало в их глазах, как будто разгоравшаяся потаённая надежда, ожидаемая именно сегодня.

Писарь ответил не сразу. Мелодичным голосом, низким, как тромбон, он затянул старинную мелодию, сочинённую во время тяжёлого труда первыми домовыми, много-много лет назад. Слов в ней не было, были лишь звуки издаваемые горлом и льющиеся наружу сквозь закрытые губы. Песнь была тихой, но вскоре её подхватили и взрослые, разнеся её далеко за пределы каменного кольца, отпустив её вдогонку к ускакавшему вопросу Кроши. Казалось, что мелодия стелется низко по траве и уносится далеко вдаль, за синий океан. Туда, куда всей душой стремились домовые. Домой.

Окончив петь, окрашенную в нотки грусти мелодию, Писарь ответил:

– Они обязательно ещё будут.

– А когда?

– Мы не можем этого знать.

Послышался сдавленный вздох одного взрослого домового сидевшего поодаль от детей, вместе с остальными взрослыми, а за ним начались перешёптывания.

– А это правда, что наш настоящий дом находится за океаном? А корабли плывут из-за его небес?

– Да, это так.

– Уже тридцать четвёртое утро прошло, как проплыл по небу последний корабль, – хмуро заметил Туч.

– Это так же верно, как и окончательно наступившая ночь, даже костёр готовится погаснуть, – Писарь окинул взглядом каждого своего маленького слушателя, – пора нам расходиться. Но прежде, – старый домовой поднял руку, останавливая начавшиеся ворчания маленьких домовых, – хочу поведать вам одну тайну, которую, я уверен, вы сбережёте, иначе ничего не получится.

Волнение пробежало по рядам домовят, но все их взгляды выражали решимость, во что бы то ни стало сберечь ту тайну, которую им поверяет Писарь.

Понизив голос до шёпота, так, чтобы его могли слышать только домовята сгрудившиеся около него, Писарь произнёс:

– Я уверен, что совсем скоро, раньше, чем вы думаете, всё изменится, и корабли вновь поплывут по небесам. А теперь всем спать!

Когда Писарь закончил, до домовят донеслась небольшая ссора с Хмурем, тем самым домовым, чей вздох послышался после песни. Он был недоволен, что ему не дают возможность переплыть океан на лодке, которую он собирался построить. Ведь за бескрайними, глубокими водами, находится вход в их мир, тщательно запрятанный старухой-ведьмой. Всё-таки домовые и сами иногда ссорились, не смотря на добрый характер, но ссоры эти никогда долго не продолжались и всегда заканчивались полным примирением.

– Просто… просто… да, эхх, простите, правда, нашло на меня, – махнул рукой Хмурь и медленно поплёлся к своему дому на окраине поселения. За ним поспешили несколько домовых, стараясь утешить расстроенного товарища.

*******

– Тучка, а я на тебя обижена, знаешь?

– За что?

Иголка вздёрнула нос. Друзья шли рядом домой, провожаемые родителями.

– А откуда ты научился считать до тридцати четырёх? Мы ведь дошли только до двадцати!

– По ночам, я сам учился.

– А мне не сказал!

– Прости, Иголка, но ты ведь слышала? Писарь сказал, что уже скоро корабли поплывут вновь! Может уже завтра утром? Как думаешь?

– Обязательно посмотрим!

Туч мечтательно улыбнулся. Ему нравились корабли, видя их – он представлял себе, как они, словно облака, плывут по небу в той высокой дали, которая ему не доступна и мечтал, когда-нибудь, может быть, когда вырастит, построить свой собственный корабль, умеющий летать. Ведь Хмурь сделал уже огромное количество кораблей, правда маленьких, в бутылке, но вот уже месяц как он корпит над большой лодкой, готовит чертежи. Только одна загадка не давала покоя Тучу. Как и все домовые, он был очень любознателен, но так и не мог понять, из какого воздушного материала делаются эти корабли, что так легко и неспешно плывут по небу.

– Ты улыбаешься!

– Не правда, – тут же нахмурился Туч, хотя секунду назад на его лице действительно была робкая улыбка мечтателя, на свойственная домовитым соплеменникам.

– Да, улыбался! Я видела! Видела!

Иголка любила поддразнивать своего друга. Немного помолчав, она, вспомнив то, о чём хотела узнать, спросила:

– Мам, а почему Хмурь ушёл таким грустным? И что значат его «просто… просто»?

– Доча, он очень сильно тоскует по нашему дому и поэтому грустит.

– А вы с папой грустите?

– И мы грустим, – уголками рта улыбнулась золотистогривая мама Иголки.

– А какой наш настоящий дом? Писарь никогда нам про него не рассказывал. А мы ведь не помним, – надула губки Иголка, – слишком маленькими были. Какой он? В нём есть такие же дома, как наши? А трава такая же зелённая? А небо? И океан есть?

Кнопка, мама Иголки, улыбнулась любознательности дочки, засыпавшей её вопросами:

– Наш дом, очень похож на тот мир, где мы сейчас живём. Только города в нём большие, как видимый отсюда океан и их очень много, как и людей, живущих в них. Когда мы там окажемся, вам обязательно понравится.

– Ой, а так бывает? Чтобы такие большие, как океан!

– Конечно, Иголка, бывает, – засмеялся папа, задержавшейся на площади, чтобы в третий раз домыть перемытую посуду, но догнавший семью по дороге.

– А почему мы ушли, если там было так здорово? – спросил Туч, шедший рядом, позади. Он всё пытался представить себе что-то больше их города, но у него ничего не вышло. Как могут дома быть больше, чем мельницы? Они такие высокие, что даже видна, скрываемая холмами, граница леса, если подняться на самую крышу! Им не разрешается, но один раз, с Иголкой, тихонько забрались, и у него даже голова закружилась, так высоко там было! Иголка, говорила, что у неё не кружилась голова, но он знал, что и у неё закружилась.

– Эх… Так получилось. Как-нибудь мы вам обязательно расскажем. Но теперь надо уже ложиться спать.

Попрощавшись, семьи Иголки и Туча разошлись по разным домам, но, когда луна, полным ликом глядевшая на Зелёный край, обогнула уже половину своего пути, а Иголка крепко спала, к ней в окошко постучался Туч, всё никак не могущий заснуть.

– Ау, Тучка, – спросонок отозвалась Иголка.

Взволнованным шёпотом Туч поделился с подругой мыслью, которая не давала ему уснуть:

– На следующем ужине надо спросить у Писаря, про наш настоящий дом. Почему мы ушли оттуда.