Найденная
Шрифт:
«Простите, класс, – сказал он, – но думаю, на сегодня мы закончили».
Он резко обернулся к Кейтлин, нежно обнял её за плечи и вывел из аудитории под удивлённый шёпот студентов.
«Пройдём в мой кабинет», – сказал Эйден.
Кейтлин последовала за ним по коридору, не говоря ни слова, поднялась по лестнице на верхний этаж, прошла по очередному коридору и, наконец, вошла в его кабинет. Когда она оказалась внутри, Эйден закрыл за ней дверь.
Офис тоже ничуть не изменился. Когда-то он был для неё вторым домом. Здесь она провела много лет, изучая книги и споря с Эйденом, когда он давал ей советы по научным работам
Эйден торопливо убрал кипу книг с одного из стульев напротив стола так, чтобы Кейтлин было, где присесть. Как только она села, то, не мешкая, передала ему дневник.
Эйден медленно взял его обеими руками и нежно открыл на первой странице. Глаза его округлились от удивления, когда он прочёл, что там было написано.
К удивлению же Кейтлин, Эйден не принялся тут же осматривать журнал, переворачивать и изучать его со всех сторон – ведь именно это он обычно делал, когда в руки ему попадала редкая книга.
Вместо этого он нежно закрыл дневник и передал его Кейтлин.
Она не знала, что и думать. Он даже не попытался его прочесть. Реакция Эйдена удивила её больше всего.
Эйден избегал её взгляда. С серьёзным лицом он поднялся с места, подошёл к окну и встал напротив него, скрестив руки и глядя на улицу. Он смотрел на студенческий городок и сотни людей, снующих во всех направлениях.
Кейтлин знала, что он размышляет. Она знала, что он что-то от неё скрывает, что-то, о чём он никогда не говорил. Это пугало её больше всего, ведь Кейтлин отчаянно надеялась, что Эйден развеет её бредовые теории, но он и не собирался этого делать.
Повисла звенящая тишина, выносить которую у Кейтлин просто не было сил. Она должна была знать правду.
«Это правда?» – спросила она, переходя к самой сути разговора.
После долгой паузы Эйден повернулся в ней лицом.
Он медленно кивнул.
Кейтлин совершенно не понимала, что происходит. Он подтверждал её догадки. Этот дневник. Он был настоящим. Всё было правдой.
«Разве это возможно? – спросила Кейтлин, срывающимся на крик голосом. – Здесь описываются фантастические вещи. Вампиры. Мифические мечи. Щиты. Противоядия. Дневнику тысячи лет, и он написан мною. Всё это не имеет никакого смысла».
Эйден вздохнул.
«Я боялся, что это день настанет, – сказал он. – Только вот настал он раньше, чем я ожидал».
Кейтлин посмотрела на него, ничего не понимая. Ей казалось, что всё это время от неё утаивали большой секрет, и разочарованию её не было предела.
«Какой день настанет? – требовательным тоном спросила она. – Что вы хотите мне сказать? И почему вы не рассказали всё раньше?»
Эйден покачал головой.
«Я не мог тебе рассказать. Ты должна была узнать сама, когда настанет время».
«Что узнать?»
Эйден колебался.
«Что ты не та, кем себя считаешь. Что ты особенная».
Ошеломлённая, Кейтлин подняла на него глаза.
«Я до сих пор не понимаю», – расстроенно произнесла она.
Эйден прошёлся
по кабинету.«Как ты знаешь, история – это отчасти факты, а отчасти вымысел. Наша работа заключается в том, чтобы отделить правду от выдумки. Как бы мы этого ни хотели, в истории не так много научного. В ней нет абсолютных истин. Историю пишут победители, биографы и те, перед кем поставлена цель изложить те или иные события тем или иным образом. История всегда будет субъективна и избирательна».
«Какое я имею к этому отношение?» – нетерпеливо перебила Кейтлин. Сейчас она была не в настроении, чтобы выслушивать одну из поучительных лекций Эйдена. Только не сейчас.
Профессор прокашлялся.
«В изучении истории существует четвёртое направление, которое отрицают учёные, но оно реально. Необъяснимое. Тайное. Некоторые называют это оккультизмом, но мне кажется, этот термин часто неверно трактуют».
«Я по-прежнему не понимаю, – взмолилась Кейтлин. – Я рассчитывала, что вы сможете всё объяснить, но звучит так, будто всё это правда, как будто то, что написано в дневнике, правда. Вы на это намекаете!?»
«Я знаю, что ты пришла сюда именно ради этого, но боюсь, я не могу подтвердить твою догадку».
Эйден вздохнул.
«Что, если часть истории была скрыта? Изменена? Что, если в определённый момент истории существовала раса, известная как «вампиры»? Что, если ты была такой? Что, если ты могла путешествовать во времени? Нашла противоядие и стёрла вампирскую расу с лица земли?»
Эйден замолчал, чтобы собраться с мыслями. «Что, если одному человеку удалось избежать действия противоядия?» – продолжил он.
Кейтлин посмотрела на профессора, не веря своим ушам. Он сошёл с ума?
«О чём вы говорите?» – спросила она.
«Противоядие. Конец вампирской расы. Что, если не все попали под действие антидота? Что, если один вампир оказался невосприимчив к нему? Просто потому, что к моменту, в который ты решила вернуться, она ещё не родилась?»
Не родилась? Кейтлин ломала голову, пытаясь понять, а потом всё стало ясно.
«Скарлет?» – ошеломлённо спросила она.
«Когда-то давно тебя предупреждали, что тебе предстоит сделать очень важный выбор между твоей семьёй и будущим человечества. Боюсь, время пришло».
«Прекратите говорить загадками!» – потребовала Кейтлин, поднявшись с места, сжав кулаки и покраснев. Она больше не могла это слушать. Кейтлин казалось, что она сходит с ума. Эйден был единственным человеком в мире, от которого она ждала разумных ответов, а его слова лишь запутывали её ещё больше.
«Что вы хотите сказать о Скарлет?»
Эйден расстроенно покачал головой.
«Я понимаю, что ты расстроена, – сказал он. – И мне жаль, что приходится тебе это говорить, но твоя дочь, Скарлет, – последняя из рода. Она – последний живущий вампир».
Кейтлин смотрела на Эйдена, как на безумного. Она даже не знала, что на это ответить.
«Она взрослеет, – продолжил он. – Скоро она начнёт меняться. И когда настанет этот час, она обрушит свою ярость на мир, и он вновь столкнётся с вампирами».
Эйден сделал два шага вперёд и положил руку Кейтлин на плечо. Он посмотрел ей в глаза как можно серьёзнее.
«Именно поэтому ты нашла этот дневник именно сейчас. Он является предупреждением. Ты должна её остановить ради благополучия человечества… пока ещё не поздно».