Найди меня в поднебесье

В дверном проеме появился альбинос в безукоризненно белых одеждах. Он мимоходом глянул на аппарат Джона, подошел к Елене, взял в руку ее запястье.

– Какие-нибудь препараты давал?

– Нет, господин, как вы велели…

– Ты закончил?

– Да, господин…

Щелкнули застежки, освобождая девушку, она растерла онемевшие запястья. Тут же ей на глаза легла темная лента.

Абсолютно пустая комната, если не считать низкого лежака, застеленного простыней. Полумрак, едва рассеиваемый легким мерцанием.

– Ты человек, Ханг?

Молчание. Альбинос сидит у ее изголовья. По обнаженной коже гуляют тысячи легких иголочек. Хотя вовсе не холодно. Напротив, очень комфортно.

– Ханг?

Он не похож на человека. Его возраст трудно определить. Он был бы даже красив по-своему, если б не жестоко сжатые губы.

– Я был лучником, – отвечает он неожиданно мягким и спокойным голосом, так не похожим на его обычный тон. – Я изменил себя. Добился мутаций.

– Зачем?

Он прикасается к ее вискам тонкими холодными пальцами. От этого прикосновения дрожь по всему телу.

Черт побери, дрожь возбуждения! Она хочет пошевелиться, но не может. Язык точно примерз к небу.

– Не дергайся, – голос Ханга доносится откуда-то издалека.

Возбуждение усиливается. Его пальцы ложатся на ключицы, гладят плечи. Елена чувствует, как разгоняется кровь, напрягается грудь. В голове нарастает шум.

'Не буду!' 'Тише…' 'Не буду, я сказала!' 'Все хорошо…' 'Нет!!!' 'Да…' Она чувствует, как холодные прикосновения возвращаются к голове. Тело напряжено, дыхание частое и прерывистое. Ханг массирует ей виски. Исчезло даже мерцание, только абсолютная темнота. Дрожь усиливается, становится нестерпимой. Страх понемногу отпускает, затмевается одним невероятным, абсурдным желанием… 'Не-е-ет…' Она цепляется за этот страх, как за соломинку. Страх сейчас нужен, как воздух, это чувство, которое связывает ее с реальностью. Если его отпустить, то произойдет…Что? Нечто немыслимое, непоправимое. Этого нельзя допустить! 'Да…' 'Нет!!' Тело покрывается потом, изгибается, стремится… Невидимые пальцы Ханга тоже покрыты испариной. Он устает, он тоже устает! 'Все хорошо… Будь, просто будь… Ничего нет… Все пустота и иллюзия… Ничего нет… Ничего нет…' 'Есть!' Ледяные глаза, черный вихрь плаща, свист крыльев сенгида. 'Ничего нет…' Стальной росчерк в небе. Яростный смех. Пробирающий жар костра. 'Ничего…' Черная змея сгорает в огне и возрождается из огня. Чьи-то руки притягивают к себе, глаза ослеплены серебром и холодом. Запах пота смешивается с запахом мокрой шерсти… 'Ничего!!' От пальцев к вискам передается резкая вибрация, которая током бьет по всему телу, устремляется в низ живота. Елена застонала. Страх неумолимо исчезает, растворяется в судорожном наслаждении. Исчезли прикосновения Ханга, исчезли видения. Она падает куда-то в невесомость, в пустоту, в небытие. Затем небытие фокусируется, обретает плоть, звук. Под ногами появляется опора. Ночь. Она идет по странной серой дороге. По бокам высокие кирпичные коробки, усеянные стеклами. Раздается вопль. Елена медленно оборачивается. Женщина в странной одежде прижалась к стене, глаза ее широко раскрыты. Наземь упала маленькая коробочка с множеством кнопок. На небе звезды. Но их так плохо видно, и они такие маленькие… Звезды затмевает теплый, но неживой свет, исходящий от железных столбов. 'Где я?' Тут словно что-то подтолкнуло ее под колени, и все сменилось. Она летела, легко перебирая ногами по воздуху, к зданию, возле которого стояли белые машины. Она удивилась, что знает, что такое машины. На крыльце стоял мужчина и закуривал. 'Нет!!!' Вдруг обрушилось ощущение реальности. Она вцепилась ногтями в щеки, в волосы. Изо всех сил сконцентрировалась на темном небе. К мужчине подошла женщина. Они тихо разговаривали меж собой. К голове мужчины вели тонкие нити, сотканные из звездного света. Стоит только взять хотя бы одну двумя пальцами, чуть перекрутить… Ей показалось, что она начинает различать слова. Чуть перекрутить… Сказать несколько слов, утешить, обнять серебристым плащом, невидимым прикосновением… Нельзя, чтобы Ханг это увидел! Только не это! Этого не существует! Не существует!!! Она обхватила прозрачные колени и крепко зажмурилась. Боль запульсировала в голове. 'Давай…' – глухо послышался голос Ханга. Черная летучая мышь несется на огромной скорости, создает вихрь крыльями. Елена вздрагивает, приоткрывает глаза. Половину лица закрывает прозрачная маска, вокруг неприятный медицинский запах. Кто-то держит ее за руку, поглаживает пальцы… Вдруг слышатся взволнованные голоса. Что-то ритмично и мерзко пищит над самым ухом. Рука опутана звездными нитями… 'Прочь!!' Невероятным усилием воли она выдирается из видения. Вокруг небо, только небо, ничего кроме бесконечного, темного, звездного неба… Детский лепет тихонько вплетается в ночное небо. С ребенком играет женщина, меж ее бровями залегла морщинка. Ребенок смеется удивленно, показывает куда-то вверх. Сердце рвется из груди, Елена забывает обо всем, готовая броситься к ним, горький и радостный вскрик душит горло… ' …мы отыскивали заново родившихся здесь, выворачивали их сознание'. Как больно… Елена зажмуривается, кричит изо всех сил, чтобы заглушить родной и близкий голосок. Найди меня в Поднебесье… Найди меня… Найди… Опять толчок под колени. Она сопротивляется, сопротивляется изо всех сил. Острая боль пронзает тело снизу вверх. Это сон. Ни в одной реальности нет такой смеси четких и расплывчатых образов, нигде нет таких созданных воображением существ… Светловолосая девушка кормит с руки ярко-зеленого дракона. На ней клетчатая рубашка, босые ноги утопают в сочной траве с полевыми цветами. Рядом лежит гитара. Девушка оборачивается к Елене и глаза ее распахиваются, изумлено и радостно. 'Нет!!! Ты меня не видишь!!! Это не я! Не я!!' Чудовищное напряжение воли. Больно. Как больно… Елена плачет, и слезы, такие же прозрачные, как и она сама, улетают вниз, разбиваются о землю на мириады сверкающих росинок. Словно в поддержку, начинается дождь, сливается с ее слезами, проходит сквозь невесомое тело. Боль. Боль. Она не сопротивляется боли, смиряется с ней, растворяется. В голове звучат голоса. Пусть. Пусть звучат. Пусть будет больно. Ничего нет. Ничего нет. Ничего нет…

– Наведенное самоубийство.

Елена закашлялась, точно вынутая из проруби, резко повернулась набок, притянула колени к груди. Влажная губка отирала ее лицо.

– Шшшшш… – пленка налета, склеившая губы, разорвалась. – Ччто?….

– Выпей.

Вода. Просто вода. Перед Еленой возникает знакомое женское лицо в платочке.

– Ты… мать Лиу…

– Ты сильная. Выдержала.

– Так хотелось… поговорить…

– Не поддавайся им, – тихо и быстро заговорила женщина, не убирая воду, склоняясь к ее уху. – Они требуют контакта с землянами, с твоими родными и друзьями, чтобы использовать тебя для их самоубийств. Через твое сознание запомнят ауру. Потом их отследят здесь. Для опытов. Так случилось с Лиу.

– Твоя… дочь…

– Не говори об этом вслух. Держись. Ты сильная. Но Лиу сильнее. Она смогла обмануть их. Бессознательно. Спасибо, что не выдала.

Скрипнула дверь. Женщина склонилась перед Хангом. Альбинос жестом велел ей выйти. Взялся рукой за подбородок и уставился на Елену. Она ответила ему усталым взглядом.

– Почему ты не установила контакт?

– Не смогла, – простонала Елена, и на глазах у нее выступили слезы. – Не мучайте меня…

– Ты сопротивлялась.

– Нет… это было больно… я не могла сопротивляться. Я не могла ничего сделать. Не мучайте меня, прошу…

– Хорошо. Позже мы повторим это. Ты ведь хотела вернуться домой. Постарайся. У тебя есть возможность поговорить с людьми. Это в твоих интересах.

Елена всхлипнула.

– Отдыхай…

Она проследила за закрывающейся дверью и злобно скрежетнула зубами, мгновенно вытерла слезы.

– Я пытался завести ребенка.

– Что?!

– Ребенка. Дать его женщине или лучнице. Черта с два. Я, видишь ли, оказался неспособен к этому, – ученый вытер руки тряпкой. – Ханг был разочарован. Так что не бойся слишком того, что встречаешь здесь. Думаю, пока не родишь пару-тройку детей, с тобой ничего особенного Ханг не сделает. Ты слишком ценный материал, полезный для изучения.

Елена нежно улыбнулась, и, тщательно подобранными выражениями, на чистейшем английском рассказала Джону об особенностях его взаимоотношений с его колбами, химикатами, ценными материалами, а также эротических фантазиях Ханга в его отношении. Когда она заканчивала речь, вошел сам Ханг и поднял брови.

– Надеюсь, ты помнишь, что я воспринимаю энергетический посыл?

– Разумеется! Только, можешь себя не утруждать! – и она продублировала сказанное на бохенском.

Ученый подавился и заморгал.

– Черт возьми! Прекрасный английский мат! Сто лет, ох, сто лет не слышал такого… ну да ладно, ладно, не злись. Понимаешь, я же подготовить тебя хочу…

Елена снова отвела душу, на этот раз, по-русски. Ученый вздохнул.

– Ну все. Поругалась и хватит. Пей.

Елена покорно выпила кубок с зельем. Джон удовлетворенно проверил расширившиеся зрачки, но от кресла ее не отстегнул. Она опустила лицо, лишившееся всяких эмоций. Ханг вопросительно смотрел на Джона.

– Да-да… Так… Ну-с, посмотрим, как тут у нас…

Ученый щелкнул рукоятью в стене. Медленно открылась замаскированная дверь, за которой оказался стеклянный куб.

В кубе находился человек. Обнаженный. Ученый отвел эластичную трубку от куба в окно и повернул рычажок. Из трубки со свистом вырвался воздух. Ханг открыл стеклянную дверцу, и человек выпал из куба. Он был мертв. Раскрытые глаза налиты кровью, изо рта высунут язык. Ханг небрежно, но с удовлетворением рассмотрел его.

– Вскрыть. На всякий случай.

– Не нужно, господин… Реакция точно такая же, как у предыдущих. Никаких изменений.

– Что ты ему давал?

– Обычные наркотики, стимуляторы. Добавил кровь девушки…

– Увеличь концентрацию крови на следующем. Я все же хочу провести вскрытие.

Мертвеца положили на стол. Ханг вооружился инструментами, рассек абсолютно белый живот. Пинцетом вынул что-то круглое и поблескивающее. Затем запустил руку и вытащил большой камень неправильных очертаний. Он имел форму человеческой печени. Крови на руке было немного. Джон вздохнул, развел руками.

– Что, если провести прямое переливание? – спросил Ханг, разглядывая камень.

– Я уже думал над этим… так и сделаю, но чуть позже…

– Что в кубе? – тихо спросила Елена, когда Ханг ушел.

– Воздух из-за облачной грани. Земная атмосфера.

Джон собирал камни в бумажный пакет.

– Почему ты не используешь свою кровь? – если б не зелье, она бы кричала.

– Я старик, Елена. Мало того, старик, напичканный стимуляторами. Во мне мало осталось исконно земной материи. Ты – другое дело. Молодая, здоровая, два месяца как с Земли. Это еще ничего, – он кивнул на мертвеца. – Если доведется присутствовать на опыте по изменению давления, увидишь, что такое жертва науке. Этих мы накачиваем наркотиками, и они засыпают, понятия не имея, что с ними происходит. Когда меняем давление, необходимо, чтобы люди оставались в здравом уме и твердой памяти. Их садят в такие же кубы, обычного человека и медиума. И постепенно откачивают воздух. Потом накачивают снова. И так в разных пропорциях. Наконец, снижаем давление до тех пор, пока кто-нибудь не умрет. Засекаем время и смотрим, сколько пройдет от смерти первого до смерти второго. Хочу тебе сказать, что медиумы гораздо, гораздо лучше переносят этот опыт. До их смерти обычно проходит много часов, а то и дней. Что позволяет делать определенные выводы…