Найди меня в темноте
Шрифт:
Он чувствует кожей ее обнаженную кожу. Старается, как может, чтобы его вес не давил на нее, упирается локтями о кровать, но она впивается пальцами в его спину, уступая движению его языка у нее во рту, и он тогда забывает обо всем. Эти губы… кожа… пальцы… Он буквально растворяется во всем этом, чувствуя невероятный по силе экстаз от всего происходящего в каждом кусочке своего тела. И это еще только самое начало. Потому что пока это только поцелуи. Глубокие. Чувственные.
А потом он отрывается на миг от этих губ и смотрит в голубые глаза-озера, чувствуя, как по телу разливается не меньшее наслаждение только при понимании того, что она ощущает то же самое…
Твою
Долбанные леденцы…
Это охренеть как неправильно… охренеть как неправильно… Потому что это Бэт…
Это все оттого, что у него не было секса около трех недель, решает Дэрил. Именно потому и никак иначе. Не надо было вообще начинать все это, злится он. Потому что он прекрасно ранее обходился без всех этих долбанных дел. Самое главное – перетерпеть первые месяцы. Потом привыкаешь. И дернуло же его тогда пойти к рыжей…
Дэрил думает о том, чтобы пойти к Джи, но потом отметает почему-то эту мысль. Не сейчас. Он еще не дошел до этого. Потому что пойти к ней… пойти к ней сейчас как-то неправильно. Ничего хорошего из этого не будет. Только очередной виток паутины, в которой будут оба с головы до ног.
И потому, что он помнит, как это было с ней. Ничего похожего на те ощущения, когда пальцы скользили по коже от живота к груди.
Нет, он не пойдет сейчас. Быть может, позже. Когда станет совсем невмоготу… А определенно станет. Потому что от Бэт никуда не деться.
Ни в снах, ни в херовой реальности.
Бэт приходит через два дня после того, как он привез эти долбанные леденцы. Он только недавно возвращается внутренней стены, где вместе с Риком обдумывали возможность передвижения стены еще на несколько десятков метров вглубь бывшей территории Александрии. Людей становится в зоне все больше. Только на прошлой неделе прибыла группа из десяти человек. Всем необходимо жилье. И Моргану в том числе, напоминает он себе.
Не может же он вечно жить в доме Ри.
Дэрил только заваливается на постель, чтобы наконец снова открыть ту книгу с сине-желтой обложкой, когда в дверь раздается легкий стук.
Только Рику и иногда Карлу был открыт доступ в его комнату. Никому больше. Потому что это всегда есть и будет только его личная территория. Поэтому он долго думает, что ему делать сейчас, пока не раздается голос Бэт из-за двери.
– Дэрил, я знаю, что ты там. Прошу, позволь войти. Мне надо поговорить с тобой…
Поговорить, твою мать… в прошлый раз, когда мы с тобой говорили, Грин, твои пальцы оказались у меня под рубашкой. И я едва не завалил тебя на стол в кухне дома твоей сестры… Поговорить…
– Я прошу тебя…
В голосе Бэт ему вдруг слышатся слезы. И он сдается.
Он всегда был слаб. Из-за нее. Перед ней.
Она заходит, аккуратно закрывает дверь и садится прямо напротив его кровати на пол, прислонясь к стене. Дэрил же остается полулежать на постели, даже не пытаясь сделать вид, что рад ее визиту.
Потому что видит тонкие косточки в вырезе ее рубашки и вспоминает, как этой ночью во сне целовал их. А потом медленно спускался губами к груди…
Они молчат некоторое время. Просто смотрят
друг на друга. Прямо глаза в глаза. Бэт отводит взгляд первой. Смотрит на обложку книги, которую он положил рядом с собой на покрывало.– «Над пропастью…». Я не видела ее раньше у тебя. Не думала, что ты будешь читать ее…
– Потому что я не должен уметь читать? – грубо спрашивает он. Ее губы кривятся, словно она пытается не заплакать.
– Потому что все читали ее в школе, - а потом вспоминает, что, скорее всего, когда проходили роман по школьной программе, он едва ли посещал класс. – Я не удивлена, что ты выбрал именно ее. Есть нечто общее с тобой и Холденом. Ты так же не даешь упасть в пропасть. Ловишь прямо у края. Стараешься уберечь…
Дэрил смотрит на нее пристально. Чувствует себя в очередной раз каким-то ущербным, сравнивая ее и себя. Потому что эту книгу он выбрал исключительно из-за херовой обложки.
Сочетание голубого и желтого. Как ее глаза и ее волосы.
– Прости меня, - говорит Бэт, и в ее голосе он слышит снова слезы. И эти слезы скручивают его внутренности. – Я не должна была так себя вести тогда. Сама не понимаю, что на меня нашло. Я не должна была делать этого с тобой. Только не с тобой! Потому что в том, что случилось, вовсе нет твоей вины… Это все я. Это все из-за того, что случилось. Из-за того, что я сделала в госпитале. Из-за выстрела. Из-за стольких месяцев, когда я была не с вами. Но это не твоя вина. Это. Не. Твоя. Вина.
Она рехнулась? Или не понимает очевидного?
А потом понимает – это прежняя Бэт сейчас сидит перед ним и ищет ему оправдание. Совсем как раньше.
– Бэт, я проебал тебя тогда в том херовом доме с трупаками! – вскипает он. – Если бы я не проебал тебя, то ничего бы не было. Ни госпиталя, ни Гормана… Ни долбанного выстрела…
– Нет! Нет! – качает она головой. А потом закрывает лицо руками. – Господи, Господи, Дэрил! Ты не понимаешь. Они бы забрали меня в любом случае. И я только об одном думала после того, как поговорила с Ноа. Только об одном. О том, что какое счастье, что тебя тогда не было на дороге, когда они решили забрать меня! Потому что иначе… иначе я бы просто не пережила…
Они молчат некоторое время. Он пытается изо всех сил понять смысл ее последних слов. Но не успевает их хорошо обдумать, как она снова начинает говорить.
– Это я виновата. Во всем. Даже в том, что тебе пришлось сделать. Мэгс рассказала мне. Прости меня за то, что тебе пришлось сделать. За то, что ты убил Доун.
Бэт опускает ладони, и он видит, как блестят ее глаза от невыплаканных слез.
– Я не смогла тогда убить ее. Хотела ударить в шею. А потом поняла в последний момент, что не смогу. Ударила в плечо, понимая, что это глупо. Господи, как же глупо! Тогда прямо как тумане была… и ты убил ее. Из-за меня. Прости. Потому что я знаю, что ты не такой… что для тебя это тоже нелегко. Вот так убить…
– Я бы убил ее еще раз, будь такая возможность!
– цедит Дэрил, вспоминая ту смесь эмоций, что захватили его тогда. Ярость. Ненависть. И горе, от которого невозможно было дышать.
– Из-за меня – да. Из-за любого из нас. Но не просто так, - не сдается она. – Это все из-за меня. Ты убил человека из-за меня. Господи…
Какие они все-таки разные. Неужели она не понимает? Он бы своими руками разорвал бы сейчас Доун за ее шрамы. Видимые и невидимые. И Гормана, и Охотников, которые гнали ее через лес когда-то, и всех тех, кто до сих пор прячется от него в глубинах ее памяти. Всех до единого… Из-за нее….