Найди меня в темноте

– И то, что я делаю… чувствую… так не должно быть. Потому что это не твоя вина. Не твоя вина в том, что я получила эту рану…

– Если бы я смог…

– Нет! – резко обрывает она его. – Это. Не. Твоя. Вина. Только я виновата. Только я. То, что случилось со мной. Это только моя вина. И ничья другая. И у всех сейчас своя жизнь. Из которой я просто вывалилась на полтора года. И то, что я вывалилась – моя вина. У Мэгги – ребенок. У Рика – жена. Подумать только! Жена! У Саши тоже бойфренд… Мэгги говорит, они живут вместе уже три месяца… И ты… Я всегда хотела, чтобы у тебя было все только самое лучшее. Потому что ты как никто заслуживаешь этого… Самого лучшего.

Они снова смотрят друг другу в глаза. Внимательно. Долго.

Почему он не может прочитать ни одной долбанной мысли, что сейчас просто носятся табунами за этим высоким лбом, на котором прямо над переносицей он видит такие знакомые морщинки? Иногда ему так чертовски это необходимо – понимать, что там творится в этой белокурой голове… Иногда ему так охренительно не по себе осознавать, что он ни хера не понимает этого… Совсем как сейчас.

– Ты простишь меня?

Она совсем охренела? Для него это сейчас звучит так, словно она просит прощения за то, что они тогда оставили ее в машине. За то, что он проебал ее потом… в лесу…

– Нечего прощать.

Наверное, Дэрил слишком грубо говорит это, потому что она как-то сразу никнет. Глаза гаснут. Она прикусывает губу, и он вдруг вспоминает свой недавний сон. Ее губы. Ее руки. Ее кожу.

Это охренительно неправильно то, что он чувствует к ней… Охренительно неправильно!

– Тебе больше не надо сюда приходить, - хрипло говорит Дэрил, только сейчас вдруг понимая, что они находятся в его спальне. Одни. Как тогда, в его сне. – Это неправильно, я так думаю. Не уверен, что кто-то правильно поймет, что ты тут делаешь…

– Ты меня гонишь? – переспрашивает она резко.

Именно! Я безумно хочу, чтобы ты ушла отсюда. Из этой комнаты. От этой кровати. Потому что я вижу в вырезе рубашки твою кожу. И мне кажется, я знаю ее вкус из-за этих долбанных снов! Как знаю вкус твоих губ, которые ты сейчас облизываешь, сама не понимая, что делаешь со мной…

Но Бэт не уходит. Даже не трогается с места. Просто смотрит на него пристально. И он отводит взгляд от ее глаз. Потому что знает, насколько легко она умеет читать его мысли.

А эти мысли, будь он проклят, ей точно не надо знать…

Потому что тогда она точно поймет, какой он на самом деле. Истинный Диксон. До последней капли крови.

– Мэгги говорит, что послезавтра устроим барбекю. Если, конечно, ты принесешь что-нибудь из леса, - произносит она, улыбаясь загадочно. Глаза снова блестят.

– Мэгс, нам нужно что-то из прошлой жизни… Дни рождения, пикники. У кого из наших скоро день рождения?

– Только в конце лета. У Бэт.

– Тогда пикник.

– Дэрил, пикник – это выезжают куда-то с едой и одеялом. Поедем все вместе за стены искать приключения на свою задницу?

– А если просто… не знаю… ну, там пожарить мяса на решетке… Разве это не пикник?

– Это барбекю, Дэрил.

– Одна на хер разница…

Интересно, сдала ли Мэгс его с потрохами сестре или просто намекнула? Он до сих пор не мог понять, что пришло тогда ему в голову. Просто как-то в ту ночь, когда они сидели на крыльце, всплыли в голове ее слова. Про долбанные пикники и дни рождения.

Одно из пожеланий, которое Бэт тогда озвучивала на веранде, уже сбылось. Дэрил сидел тогда и слушал, как в доме тихо хнычет мелкая, засыпая. Ребенок Мэгги и Гленна.

И пусть он никогда не сможет вернуть ей отца. Но он определенно сможет сделать все, чтобы сбылось остальное, что она желала тогда. Эти долбанные дни рождения, праздники и летние пикники…

А сейчас смотрит на нее и думает о том, что костьми ляжет, чтобы сделать ее жизнь нормальной. Как она того заслуживает.

– Я должна была сказать тебе тогда в кухне не это.

– Нет, ты все правильно сделала. Такие вещи нельзя хранить в себе. Знай, что я всегда готов выслушать тебя.

Что с тобой случилось за эти полтора года, Бэт? Что ты так бережно хранишь в темных углах своей памяти? Что за демоны терзают тебя?

Но Бэт ловко уходит в сторону от столь нехитро высказанного предложения. Она снова улыбается ему. Широко и открыто. И он снова теряется в мыслях, чувствуя, как сияние наполняет его с головы до ног странным теплом.

– Я должна была сказать тебе, что ждала тебя, - его сердце пропускает несколько ударов при этих словах. – И что я благодарна тебе за подарок. Я знаю, что ты никогда бы не смог меня обидеть… ничем…

Долбанные леденцы… При слове подарок в его голове снова проносятся одна за другой картинки из того момента. А вслед за ними идут уже другие… те, что приходят ночами.

Обидеть, Бэт? Ну, смотря, что вкладывать в смысл этого слова «обидеть». Потому что если то, что, скорее всего, вложил бы Хэршелл, говоря о таком, как я, своим дочерям, то да, я определенно могу обидеть.

Именно поэтому тебе надо держаться подальше, Бэт. От этой кровати. От этой комнаты. От меня…

А потом она взрывает его сознание. Беря своими маленькими ладошками его сердце, перепугано забившееся в миг, когда он слышит ее слова.

– Я попросила Рика, чтобы он позволил мне стать членом Александрии. Стать частью Зоны. Я хочу быть скаутом. Мишонн сказала, что у меня определенно есть шанс. Потому что у меня есть навыки. Потому что я теперь другая… И он сказал, что подумает над этим.

Она молчит некоторое время, а потом добавляет:

– Я бы хотела, чтобы ты знал еще кое-что, Дэрил. Ты спас меня. После госпиталя. Ты спас меня. Ты даже себе представить не можешь, сколько раз ты спасал меня. Я жива только благодаря тому, что когда-то мы с тобой вместе провели те несколько недель. Просто хотела, чтобы ты знал. Что я жива, потому что ты спас меня….

Он чувствует вдруг, как в этот момент что-то рушится где-то в глубине. При взгляде в эти голубые глаза, наполненные теплом и чем-то таким, что он не может никак разгадать. При тех словах, что слышит от нее сейчас. Словно разматывается невидимая пружина, больно давившая на какую-то болевую точку внутри него.