Найон

– Тебе не надоело? Может быть, хватит?

– Угу. – Но через несколько минут снова запускал, чтобы освежить память. Я, мол, детям своим буду рассказывать. Ты представляешь? Усядутся вокруг потомки, станут просить: ну дедушка, расскажи про Аверьянова, как ты в него камушки метал.

В какой-то момент Женька махнул рукой: делай, что хочешь! Я больше слова не скажу. А вот когда йети смело пошёл с ним по тоннелю и сдал на руки Димке, да собралось столько народу, Аверьянов прикинул, что всё идёт, как надо. Контакт с людьми налажен, и мы теперь не будем шарахаться друг друга. Нам давно пора объединиться против захватчика, и первые шаги в этом направлении сделаны.

Человек шестьдесят, не меньше, собралось в одном месте, бросили работу. Как-то уж больно быстро разошлась весть, пришли все, кто трудился поблизости. Двое военных из охраны, с той стороны, тоже присоединились. Их никто не звал, сами каким-то образом пронюхали.

«Хаммер» стоял на своём месте, Дима проверял давление в шинах, и говорил потише, чтобы не все слышали:

– Хотели их выставить, потом наши подсказали – пусть глядят, своим передадут или сохранят в тайне, – неважно. Слухи всё равно расползутся. Среди военных полно наших, кто сердцем с нами, но открыто перейти на сторону народа пока не могут.

– Вот на этом и подлавливает система: семью кормить, кредит выплачивать. – Аверьянов не выпускал из рук лямки рюкзака, ногами страховал новое приобретение.

– Положи в машину, что вцепился?

– Э, нет, не проси. Этому рюкзаку на всей планете пары не найдёшь.

– Китайцы сошьют.

– Это кажется. Мой рюкзак прошёл спецподготовку, и я ещё не знаю всех его преимуществ.

– Побывал под машиной тоже, что тут гадать?

– Кто ж тебе правду скажет? Молчать буду, чтобы не угнали. В моих словах, надеюсь, ты найдёшь правильный ответ.

Вытер руки Дима, оглядывая провожающих, спросил:

– Как тебе наш спирт?

– Очень помог. На всю оставшуюся жизнь запомню. – И, без перехода, озадачил: – Я сейчас кое-что понял, о чём прежде не задумывался. Вот смотри, мы видим многое, но смыслы не постигаем. Вот воробей, к примеру. А ведь ни одного похожего. Смотрим на зебр, и нам они кажутся одинаковыми.

– Садись. Пора выдвигаться.

Хлопнули дверьми, Аверьянов на своей волне, оглянулся – как прощался с местом.

– У тебя Высоцкий есть?

Дима поставил диск, сделал потише. Тот самый узнаваемый голос. Умел говорить про придавленную законами свободу в горах и про суету городов.

«Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем

И только немного завидуешь тем, –

Другим, у которых вершина ещё впереди».

Песни сменяли друг друга, километры стелились под колёса.

– Высоцкий открывается не всем. И не сразу. Он пёр рогом на власть, и она ему этого не простила. – Аверьянов откликнулся на толчок под руку. Дима предлагал спирт. – Нет, в другой раз. Я вот подумал: где-то живёт генерал, который честно заслужил награду. Споил Высоцкого, посадил на иглу. Небось, смотрит на звезду и думает: а это мне вручили за Высоцкого. И, понятно, подвигом таким не похвастаешь. Столько зла мы творим ради того, чтобы твоя задница оставалась в тепле и сытости.

У обоих вертелся в уме вопрос: к поезду успеваем, но до него ещё доехать надо. А кто там держит дорогу под присмотром?

Всякую мысль можно расценить, как предупреждение, особенно на дороге. Тряхануло серьёзно, «хаммер» на долю секунды завис в воздухе. Обычное землетрясение, не было бы последствий. И впереди по курсу появилось нечто, кем-то тщательно просчитанное.

– Кажись, приехали. – Дима остановил музыку и машину, вышел. Метрах в сорока образовалась трещина, и так удачно пересекла дорогу, что поневоле вспомнишь о жрецах и магах, кто способен и на более серьёзные разрушения.

С той стороны тоже кто-то подъезжал. Присмотрелись – та самая тачанка, пулемёты на месте. Возница вне себя: забыл, чего его сюда понесло. Обкатка обкаткой, но зачем же по глухим путям, где возможно всякое?

И на этой стороне трещины свои настроения, тоже не рады обстоятельству.

– Круг дать – это займёт, – Дима глянул на часы.

Аверьянов постеснялся спросить – спешим на тот поезд, в котором Наташа скучает?

Метровая трещина, вроде и перепрыгнуть можно, отпугивает от поступка глубина.

Аверьянов стал примеряться, подходил к самому краю и заглядывал вниз. Рюкзак можно перебросить, но страх поднимался от ступней до колен, из пупка спускался к коленям. Они могут подвести в самый неподходящий момент. Кураторы, поди, столпились у монитора и следят: хватит смелости у тебя?

Разогнаться на «хаммере» – это самый очевидный способ. Гарантий никаких, что управитель трещинами не пересмотрит размеры. Вы прыгайте, а я порешаю.

И такое небо голубое, вдвоём рискнуть? Вот для чего сидит в мозгах устройство, как слизь, выдающее сомнения. Всем угодит: и дураку, и умнице.

– Вдвоём не будем, – объявил Аверьянов. – Слишком лакомый кусок для них. Я один. Рюкзак поможешь перекинуть, дальше я сам.

– Эй, Аверьянов!..

– Я так решил. – Женька крикнул вознице: – До станции подбросишь?

– Будешь прыгать?

– Деваться некуда.

Угонщик неуверенно приблизился к краю. Что тут скажешь? Видит такое не в первый раз, это же Кольский, не хухры-мухры.

– Если перепрыгнешь – довезу.

Димку пробрал мандраж. Двери нараспашку, он сидит на порожке и голову теребит пальцами. Ему кажется, он имеет право отменить задуманное. Если что – ему не простят. И хрен с ним, будет другой поезд! Это не конец света. И как всё складывается, вы только посмотрите! На той стороне тачанка, только прыгни. Рюкзак то легко перекинуть, а как с человеком?

Аверьянов зашёл с его стороны, опёрся рукой на дверь.

– Что думаешь?

– Садись! Для «хаммера» это не яма.

– Но не сейчас. Я решил по-другому. Тобой и машиной рисковать не будем. Это вес. А мне всё равно. Я Смертушку свою сегодня видел, если суждено – бутылку всё равно откроем.

– Я же себе не прощу, если.

– А ты при чём? У меня своя голова на плечах.

Два свидетеля наблюдали за ним, как завороженные. Да и звери, которые смахивали на обычных лошадей, уши держали начеку. Зверь лучше чувствует изменения, чем человек, особенно городской.

Дима тоже обратил внимание, как звери насторожились, вышел из машины, положил руки поверх рюкзака, стал принюхиваться к запахам. И ветер попутный, всё как надо. Пока ноги не оторвутся от края дороги. Вот не должен прыгать Женька, это ловушка.

Аверьянов высчитал по дороге добрую сотню шагов, в обратном направлении. Это уж точно не для разгона. Угонщик тоже заинтересовался, подошёл к трещине.

– Что он там придумал?

– Если бы я знал. – Дима решил сменить тему. Своими излишними размышлениями мы больше мешаем тому, кто настроен превзойти возможности человеческого тела. – Смотрю на тачалку, и гадаю: где-то я уже видел.