Найти и уничтожить
Шрифт:
Переступив через лежащего Родимцева, он попробовал высунуться с другой стороны. Пуля Дерябина отогнала его и оттуда. Прижавшись спиной к кабине и держа автомат в опущенной вдоль тела руке, Дробот лихорадочно думал, как долго это может продолжаться и чем, в конце концов, закончиться. Всю жизнь Дерябин не сможет вот так прятаться за перевернутым мотоциклом, не давая ему высунуться. Но и он сам не хотел стоять тут чуть не до Страшного суда, боясь показаться противнику, который, надеясь, что напугал Рому, немного обождет, да и двинет рысью к лесу.
Родимцев застонал.
Взглянув на него, Дробот увидел –
Потом веки вновь опустились.
– Дерябин! – повторился крик. – Слышишь меня?
Голос доносился со стороны капота, и Николай переместил ствол в том направлении.
– Слышу! – выкрикнул в ответ. – Страшно стало?
– Поговорим?
– О чем?
– Ты узнал меня, правда?
– Ты мне сниться будешь, Дробот!
– Так поговорим?
– Я тебя слушаю!
– Так и будем орать?
– Выходи! Давно не виделись!
– Ну да, нашел дурака!
– Страшно?
– Стреляешь метко!
– Заметил? То-то! Валяй, только покороче!
Со стороны капота вновь обозначилось движение, и Дерябин пальнул туда, словно показывая, кто здесь все еще главный.
– Не стреляй! – донеслось из-за машины.
– А ты не лезь, куда не надо! Говори так, чего хотел! Времени мало!
Повисла короткая пауза.
– Тут ты прав, времени нет совсем! – откликнулся Дробот. – Мы одни сейчас. Родимцев готов. Ты его достал, старлей! Или ты уже не старлей?
– Какое твое собачье дело? – Теперь паузу выдержал Николай. – Так что, командир твой спекся, говоришь?
– Совсем. Он меня расстрелять хотел.
– За что?
– А ты – за что?
Дерябин не сдержал короткого смешка.
– Слышь, Дробот, у тебя судьба такая! Тебя все кругом хотят расстрелять!
– Ты сам видел, я под арестом сидел.
– Ну, видел. Что с того? Не тяни резину, чего надо?
– Мы хоть как повязаны теперь, Дерябин! Мне обратно нельзя, при любом раскладе. Тебе – тем более, для тебя даже раскладов при таких делах не придумали! Скажешь, не так?
Он прав. Дерябин, лежа в укрытии за мотоциклом, вынужден был это признать.
– Не молчи, старлей! Прав я или нет?
– Ты как герр Дитрих прямо…
– Как кто?
– А, тебе не надо… Все сказал?
– Кончай воевать, Дерябин! Мы в одном корыте с тобой, сам же понял. Я выйду, уйдем вместе.
– Куда?
– Хоть в лес. Ты ведь куда-то собирался?
Странно – до этого момента Николай Дерябин понятия не имел, что с ним будет дальше и куда податься.
– Говори! – выкрикнул он, так и не придумав ответа.
– Можем через фронт. Обратно к немцам. Вместе придем, ты за меня поручишься.
– За меня бы кто слово замолвил, – буркнул Дерябин.
– Чего молчишь? – торопил голос из-за грузовика.
– Можем через фронт, – проговорил, наконец, Николай. – А как еще можем?
– Поблукаем и сдадимся нашим. Если я один приду, меня шлепнут. Ты офицер НКВД, тебе скорее поверят. А ты опять за меня подпишешься. Кто о тебе знает? Только я, а мне нет смысла тебя сдавать! Меня ведь самого… Ну, ты же сам знаешь!
В его словах читался здравый смысл. К немцам Дерябину возвращаться не хотелось. Только обратно к тем, кого Дробот называл своими, ему хотелось еще меньше.
Это таило в себе намного больше рисков, чем вероятное возвращение в школу диверсантов.Но сам разговор с Дроботом подсказал Николаю простой и очевидный выход.
– Слышь, боец!
– Да!
– А ведь это мысль! Выходи, потолкуем! Отсюда сперва надо убраться! Будем далеко – обсудим! Ты как, не бздишь?
– Я выйду. Стрелять не будешь?
– Зачем! Мы же решили! Только слышь, Дробот!
– Да!
– Оружие выбрось сначала. Чтобы я видел! И руки вгору потом! Годится?
Опять короткая пауза.
– Сойдет. Гляди!
Из-за автомобильного капота вылетел и упал на землю ППШ.
– Все, что ли? Больше нету ничего?
– Откуда?
– Лады. Теперь пошел ко мне. Медленно. – А ведь дурак, признал Дерябин. Сам под пулю идет. – Руки держи над головой, чтобы я видел.
Оставлять его в живых Николай не собирался при любых раскладах. Как бы он ни решил действовать дальше, куда бы ни придумал податься, Дробота проще застрелить сейчас.
– Не стреляй! – в который раз выкрикнул Роман.
– Давай, выходи, боец! Не боись!
Дробот медленно показался из-за грузовика.
Руки подняты вверх. Для убедительности он скинул ватник, чтобы показать – оружия у него нет.
Двигался он как-то странно: не прямо на Дерябина, а забирая влево. Заставляя Николая при этом менять позицию – из занятого им положения целиться вдруг стало неудобно.
– Куда пошел?
– Сам же сказал – выходи. Я выхожу.
Дробот шагал уверенно. Дерябин даже на долю секунды пожалел о своем решении убить его – слишком легко тот попался в ловушку, дверцы которой сам же старательно открыл.
– Ты где там?
Как же надоел, будто всю жизнь тебя знаю…
– Тут я, боец!
Дерябин поднялся, встал во весь рост. Винтовку не опустил. Крепче прижал приклад к плечу.
Дуло смотрело прямо на Дробота, стоявшего, как хорошая грудная мишень, с поднятыми руками.
– Здесь я! – повторил Дерябин.
Палец плавно надавил на спуск.
Выстрел.
События в поселке развернулись стремительно – и так же быстро завершились.
Начав движение двумя разными группами, диверсанты по ходу развернули строй, охватив центральную часть Хомутовки полукольцом. Девять тренированных бойцов могли при умелой расстановке сил и главное – используя эффект неожиданности, контролировать территорию, стремительно локализовав любую попытку сопротивления и уравняв силы.
Когда позади, со стороны комендатуры, прозвучал первый выстрел, Степан Кондаков решил – это обещанный сигнал. Правда, они еще не добрались до складов, но раз началось – стало быть, так надо, тянуть больше нельзя. Отрезая самому себе возможность потянуть время и поразмыслить еще немного, Кондаков выстрелил первым, останавливая автоматной очередью первого же увиденного им партизана, выскочившего на звуки пальбы из ближайшей калитки. Следуя его примеру, остальные диверсанты тоже открыли огонь, и эффект внезапности сработал в полной мере: вооруженные мужчины, появившиеся на улице, не сразу сообразили, почему в них стреляют другие мужчины в форме красноармейцев.