Найти и вспомнить

И точно такая же ниточка-паутинка вдруг коснулась ее сердца. Марина радостно потянулась к ней - она ускользала, невесомая, на грани ощущений… но она была!

–  Иринка!
– прошептала она, чувствуя, как из-под закрытых глаз потекли слезы.
– Иринка, я слышу тебя!

Рыцарь шумно вздохнул. До этого он, казалось, не дышал. Он безмолвствовал, но глаза его умоляли королеву сказать хоть что-то. Но Марина молчала, пытаясь ответить всем мертвым, плачущим в ее голове - вы не одиноки в теснинах Грызмага. И он никогда никого не сможет держать здесь вечно!

Они шли через зал, а мертвые расступались перед ними, провожая их взглядами сквозь серую кисею. Трон Грызмага был пуст, только убыстрились текучие изменения его обсидиановой поверхности, словно в медлительной ярости пытались найти ту форму, которая устрашит двух живых людей.

Они дошли до стены, на которой проявлялись и исчезали размытые серые знаки и ступили на скользкие плиты мутного стекла, в толще которого застыло нечто, напоминающее мышиную шкуру. Короткий коридор привел их к ступеням холодного черного мрамора, по которым и началось долгое восхождение Марины и Рыцаря, не смеющего ни о чем ее спрашивать. Мертвые тихо плыли за ними - многие тысячи.

Мысленно она вела воображаемый диалог с Грызмагом: "Ты обманул мою сестру!" "Будущая королева обещала мне свою жизнь. Бездетную и незамужнюю жизнь". "Ох, и скотина же ты мерзкая. Она была еще совсем ребенком и не понимала, на что соглашается!" "Это не имеет никакого значения… Все всегда становятся моими. Котята и мышки, люди и игрушки, охотники и их добыча!"

–  Ирина ответила: "Тогда приди и сразись с нами!" - пробормотала Марина, поднимаясь с Рыцарем по бесконечной спиральной лестнице. Рыцарь молчал. Кто знает, что нашептывал ему Город… и король ушедших - Грызмаг? Время, все всегда упирается во время. Для этого духа тьмы времени просто не существовало, и каждое тысячелетие было, как мгновение для сестер. А для них, человеческая, такая длинная жизнь вместила в себя огромное, просто бесконечное пространство мыслей, чувств, желаний, счастья и горя, разлук и встреч. И где-то в самом начале этой удивительно прекрасной и опьяняющей своей полнотой бытия жизни, Ирина дала клятву Грызмагу… не понимая, на что решается ради Алины.

От жалости Марина была готова разрыдаться. Иринка, милая сестренка… вот почему не было в твоей жизни ни детей, ни семейного счастья! Наверное, в глубине души ты чувствовала причину этого, хотя бы, когда встречала в своем королевстве Алинку, радостно обнимая ее…

"А я? Чем должна пожертвовать я?" Жертва… без нее не обходится в проклятом Городе Напрасно Умерших. И она должна быть весомой эта жертва… возможно, ценою в жизнь. Быть может, именно сейчас Рыцарь Маренго произносит в глубине души именно эту клятву…

Марина испуганно схватила Рыцаря за руку:

–  Андрей! В другом мире тебя зовут Андрей! Не обещай ничего Грызмагу!

Они остановились. Рыцарь отрешенно смотрел ей в лицо. Сзади неуклонно наплывала толпа мертвых.

–  Я готов отдать жизнь за свою любовь, - тихо сказал он.

–  Это ненужная жертва, Рыцарь! Черный дух обманул Ирину еще ребенком, поэтому их договор их я не считаю действительным! Слышишь? Я, королева, считаю обманный договор недействительным!
– в ней внезапно вспыхнула ярость. Она подняла голову и закричала в шевелящуюся тьму. Слышишь, ты! Я - королева! И я не намерена играть по твоим подлым правилам!

Черные молнии распороли сумрак. Они разнесли по кускам и обрывкам окружающее их пространство… и остались только звездное, совершенно равнодушное и бесконечное небо, ровная поверхность черного стекла и трон, на котором спала королева Ирина.

И ясное, твердое понимание того, что все-таки в своем сердце Марина уже дала свою клятву Грызмагу.

–  Иринка, Иринка!
– закричала она, оглушенная ударами сердца, и бросилась к сестре.

…

Тридцать лет назад идя мерзлой равниной, Маринка вдруг поняла, что больше не может идти. Ноги кричали рвущей болью, заснувшая Алинка была тяжелой, Ирина молчала, не предлагая помощь. Марина опустилась на корточки, прижимая к себе малышку и боясь опустить ее на безжалостные зубья битого стекла, заплакала.

Ирина стояла рядом, глядя куда-то вдаль. И когда она заговорила, Маринка не узнала ее голос - он был жестким и холодным:

–  Я - будущая королева. Я - королева волшебного светлого мира. Я вынуждена буду платить за это свою цену… - голос ее повышался, переходя на пронзительный крик.
– И я уже сейчас обладаю магией, способной обратить в прах все усилия унижающего нас Грызмага.
– Она подняла руки - прекрасная маленькая королева, пылающая светом, как раскаленная комета.
– И я повелеваю мирами и пространствами, временем и пространством, судьбами людей и своей собственной!

Вспышка ярчайшего света ослепила Маринку…

…и Кот уже перехватил из ее рук снова ставшую почти невесомой Алинку. И маленький смелый эльф, превратившийся в Рассеянного Рыцаря, смущенно прятал в ножны свою серебряную сабельку. И пушистики радостно орали, прыгая вокруг, и усталая Ирина улыбалась сестре, протянув руку:

–  Маринка, давай устраивать пир для королевы пушистиков!

–  А можно мне тортик?
– спросила Алина, обнимавшая за шею Кота.

–  Тортик? Нет! Это будет огромный тортище!
– гордо ответил Кот.

–  Ура!
– вразнобой запищали пушистики.

Пир шел долго… и было удивительно, волшебно, прекрасно, чудесно - сидеть на троне рядом с сестрой и принимать поздравления придворных с прибытием маленькой Алины… и не помнить ничего, что было совсем недавно. Смутно она чувствовала, что лучше и не пытаться вспомнить. Нет-нет, лучше и не пытаться!

….

С каждым шагом, болью отдающимся в ноющих ногах, Марина чувствовала, как на нее наваливается страшная тяжесть. Она торопилась, по-старушечьи семеня и ковыляя, сердясь на саму себя за навалившуюся слабость, а трон со спящей сестрой все еще был далеко. Смутно она понимала, что мир вокруг нее снова меняется. Призрачные стены и колонны, возникшие с первым ее шагом, наливались явью. Алели полотна королевских знамен, колыхаясь от ветра, проросшие колонны одевались в мрамор и золото, разворачивались огромные пурпурные полотна штандартов, свисающих откуда-то из незлой тьмы наверху.

Уже видны были пустые троны матери и отца, утопающие в цветах, - последний привет родителей осиротевшим навсегда дочерям. Марина почувствовала, как ее бережно поддерживают за руку. Рыцарь Маренго, чьи глаза сверкали в траурном полумраке, нашел в себе силы не броситься вперед, оставив ее, свою потерявшую вдруг силы королеву. Она слабо улыбнулась ему, но глаза ее неотрывно смотрели на спокойное лицо сестры. Вот, наконец, она стояла на ступенях, запыхавшаяся, с мокрым от слез и пота лицом, боясь прикоснуться к руке, спокойно лежащей на подлокотнике трона.

–  Только вы, королева, можете разбудить ее, - сказал Рыцарь. В голосе его Марина уловила сдерживаемые нетерпение и радость.

Марину пробила крупная дрожь. Прядь абсолютно седых волос упала ей на лицо, - она машинально смахнула ее в сторону. А затем, взяв в руки теплую ладонь Ирины, сказала охрипшим голосом то, что в глубоком детстве говорила им бабушка:

–  Слышишь, королевишна… пора вставать! Так и проспишь царствие небесное!

Ресницы Ирины задрожали.

–  Будят ребенка ни свет, ни заря, - тихо пробормотала она, точно так, как когда-то сонным голосом отвечала бабушке…