Найти «Сатану»
Шрифт:
– Твою мать! – выругался Балаганский, безуспешно пытаясь вытянуть штурвал на себя и глядя на треснутое переднее стекло. – Птицы! Откуда столько?!
Завыла аварийная сирена, загорелась красная лампа: «Пожар мотогонд. прав. дв.». Командир машинально, как на учениях, отключил силовую установку и включил систему пожаротушения первой очереди. «На одном сядем!» – подумал он. Но левый двигатель тоже не тянул, только взбивал воздух согнутыми лопастями. Оставляя за собой шлейф дыма, Ан-24 неотвратимо терял высоту.
Сирена смолкла, сигнализируя, что пожар потушен. Но радоваться
– Вытягивайте, ребята, вытягивайте! – отчаянно крикнул Виктор.
Этот крик услышал Сагалович и понял, что дело совсем плохо. Так оно и было.
– Садимся прямо здесь, где получится! – процедил сквозь стиснутые зубы Петр Семенович.
– Как получится, так и садимся! – подтвердил команду Андрей.
Но как может получиться посадка в непроходимой тайге, которая словно огромными пиками целилась в беспомощный самолёт верхушками елей? Да никак!
На скорости двести пятьдесят километров в час Ан-24 врезался в «зеленое море тайги». С треском ломались толстенные деревья, отвалилось крыло, другое, отлетали и глубоко зарывались в заснеженную землю тяжеленные двигатели… Наконец, потерявший оперение фюзеляж пробился сквозь стволы, ветки и сучья и врезался в землю. Единственное, что успел сделать пилот высшей квалификации Балаганский, – выключить зажигание и работающий двигатель. Это предотвратило взрыв топлива и последующий пожар, но ни экипаж, ни пассажиров не спасло.
Передняя лыжа оказалась целой, просто она влетела под лежащее поперек дороги обугленное дерево, диаметром сантиметров десять. Если бы он не отвлекся на ворону, то успел бы остановиться… С трудом оттащив преграду, Василий вытолкал снегоход на ровное место и осмотрел его. Металлическая лыжа удар выдержала и даже не погнулась, так же, как и рама, немного помялся капот внизу, да, похоже, шкворень рулевого управления слегка погнулся: руль поворачивался без прежней легкости… Но ехать можно!
Он развернул вездеход и поехал обратно, не обращая внимания на продолжающих падать раненых ворон и усеивающие белый снег черные перья.
«Что теперь будет? Что будет?! – билась в сознании одна и та же мысль. – За самолет тюрьмой не отделаешься, это не браконьерские шкурки… За самолет расстреляют! Понаедут следователи, эксперты, они все раскрутят, найдут – и расстреляют!»
Он оцепенело жал на газ, на этот раз не глядя по сторонам. Он уже давно считал себя взрослым, но сейчас, как набедокуривший мальчишка, спешил к отцу, чтобы рассказать обо всем и получить спасительный совет.
Обратная дорога показалась совсем короткой. Казалось, он только уехал, а вот уже, поднимая за собой столб снежной пыли, на скорости подлетел к зимовью. На перекладине между деревьями висели два матраца, две подушки и две условно чистые простыни, на которых обычно спали, не раздеваясь. Дормидонт в шапке, стеганке, ватных штанах и обрезанных валенках стоял возле избушки, зажав под мышкой приклад карабина, так что ствол смотрел вниз, никому не угрожая, но в случае необходимости можно мгновенно вскинуть
его и выстрелить – отец мастер на такие штучки.Увидев его, Дормидонт привычно закинул карабин за спину.
– Что случилось? Забыл что-то?
– Я самолёт сбил, батя! – закричал Василий. Глаза у него были выпучены, лицо перекошено. – Так вышло, случайно… Что теперь будет?!
Дормидонт как-то подозрительно посмотрел на сына: не спьяну ли порет такую чушь? Но не похож он на пьяного, да и пить ему было нечего…
– Какой самолет? Как можно его сбить? Из чего? У тебя что, зенитка в тайге спрятана?
– Да нет! Я в ворон выстрелил, они взлетели, а тут самолет… Он низко летел! Очень низко! И прямо в стаю врезался… Там до сих пор всё перьями засыпано…
– А самолет где?!
– Упал!
– Сам видел?
Василий покачал головой.
– Из него дым пошел, а потом вдалеке удар – аж земля затряслась…
– Откуда он летел?
– Вот так, оттуда – туда, – сын рукой показал направление полета.
– Там воинские части, ракетчики… Военный самолет… Хуже некуда!
Тяжело вздохнув, Дормидонт закурил самокрутку, поставил рядом карабин и присел на корточки на крыльце, положив руки на колени и невидящим взглядом уставясь перед собой. В поселке было много бывших зэков, и все они по старой привычке так отдыхали, как когда-то при недолгой остановке этапа. В такие минуты Василий никогда не затрагивал отца.
Докурив, Дормидонт хотел отбросить окурок, но передумал и аккуратно положил рядом с собой на крыльцо.
– Так что теперь будет, батя? – не успокаивался Василий. Он завидовал железным нервам отца.
– Ясно, что… Понаедут, прочешут всю округу, найдут избушку, начнут узнавать – чья… Отпечатки пальцев поснимают, следы всякие… Только я, Вася, второй раз на зону не пойду. Лучше ствол в рот и ногой на курок…
– Да ты-то при чем?
– Я и тогда ни при чем был! На атасе постоял, пока ребята магазин чистили… И восьмерик получил, а они по два червонца! За грабеж! А тут диверсия!
– Я же не специально!
– Прокурору это расскажешь! Неси в дом постели…
– Мы что, ночевать останемся?!
– Да, оперов ждать будем! Там в сенях бензин – дозаправь «Бурана». Пусть полный бак будет! И собери все, что нам пригодится…
Пока Василий выполнял распоряжения, Дормидонт закурил вторую самокрутку и, выпуская клубы ядовитого синего дыма, гладил Верного, который, чувствуя неладное, прижимался к хозяину.
Из дома Василий вынес вторую двустволку, несколько пачек патронов и алюминиевую посуду.
– Чашки-ложки оставь! – скривился отец. – Садись за руль!
Взял канистру, взболтал – на донышке оставалось несколько литров. Василий и рыжий пес наблюдали за его действиями.
– Верный, и ты садись! – дал команду Дормидонт, и пёс мигом её исполнил, запрыгнув на тюк шкур.
– Значит так, Вася, мы здесь никогда не бывали! – сурово сказал он. – Ходили, охотились у Кривой балки, ночевали у костерка, а ни сюда, ни к Черному урочищу и близко не подходили. И ни по каким воронам ты не стрелял, и никакого самолета не видел. Ты меня понял?