Найти то, не знаю что…

По слухам, полковник писал «честную книгу» о борьбе с криминалом в северной столице, начиная с послевоенных времен, но о работе над ней ни с кем никогда не откровенничал.

– Здравствуйте, мой генерал! – приветствовал хозяина Пережёгин. – Рад видеть, что вы пребываете в бодром состоянии духа.

– Здравствуй, Петя! А дежурные комплименты оставь для дам. Вот тебе тапочки, переобувайся и проходи в кабинет. Перейдем сразу к делу. Без предисловий.

– Евгений Константинович, вопрос у меня простой, как всегда, – начал Пережёгин, едва они расположились за столом. – Взгляните на эти два рисунка и скажите, не отмечены ли данные субъекты в вашей картотеке.

Сверху лежал карандашный портрет Дины.

Морозов довольно долго разглядывал его, но, кажется, вовсе не потому, что пытался напрячь память.

– Замечательно красивая женщина, – констатировал, наконец. – Если бы она, хотя бы косвенно промелькнула в каком-нибудь деле, пусть даже в качестве свидетельницы, я обязательно запомнил бы столь выдающуюся фактуру. Впрочем, нельзя исключить, что она из новой популяции криминалитета. Так сказать, поколение next. У тебя есть ее пальчики?

– Обижаете, – мотнул головой Пережёгин. – Вы же знаете, пальчики, анализы ДНК, потожировые пятна и всё такое прочее – не мой метод. Если я ищу людей, то лишь затем, чтобы выйти через них на пропавшие вещи.

– Ну, и какая же вещь пропала на этот раз?

– Картина маслом. В буквальном смысле. Так сказать, полотно малоизвестного живописца.

– Ну-ну! – хмыкнул полковник. – Тогда я вряд ли смогу тебе помочь. Не мой профиль. У меня, знаешь ли, тоже своя специфика.

Он отложил верхний рисунок в сторону и, едва взглянув на нижний, щелкнул по нему пальцем.

– Да это же Ключник!

– Ключник?

– Известный когда-то рецидивист Храпов Геннадий Федорович, по кличке Ключник. Начинал как квартирный вор, легко вскрывал замки любой конструкции. Такой, понимаешь, вручила ему матушка-природа талант. По слухам, изобрел универсальный ключ с регулируемыми бородками, но в глаза этого инструмента никто никогда не видел. Затем переквалифицировался в «медвежатника» – взломщика сейфов. Отличался исключительной удачливостью. Имел всего лишь две отсидки, да и те на заре своей воровской карьеры. Были подозрения, что он участвовал в ряде крупных ограблений, но всякий раз дело прекращалось за недоказанностью улик. А затем, лет семь или восемь назад, он как-то вдруг «завязал». Исправился, понимаешь ли. Хотя жил на широкую ногу, деньжата у него определенно водились.

– Может, и вправду исправился, а жил на накопления прежних лет?

– Эх, милый! Исправился – это я пошутил так неудачно. Ключник из тех личностей, о которых говорят «горбатого могила исправит». По большому счету, ему даже и не деньги нужны, а риск, адреналин в крови, ощущение собственного превосходства в мастерстве. Не может такой генотип ни с того ни с сего превратиться в добропорядочного обывателя. Для него это смерти подобно. Определенно, у него есть какой-то незаконный промысел, весьма хитроумно замаскированный. Я пытался в свое время подобраться к этому субъекту через свою агентуру, да не успел. – Морозов строго посмотрел на гостя: – Позволь, а у тебя какой к нему интерес?

– Еще не знаю, – вздохнул Пережёгин. – Но есть основания полагать, что именно он, на пару с красавицей, чей портрет так вас взволновал, сподобился похитить у моей клиентки картину, не представляющую художественной ценности.

– Картину, не представляющую ценности? – удивился хозяин. – Стал бы он, мастер высшего воровского пилотажа, связываться с какой-то ерундой.

– Нет слов, история загадочная, но пока факты указывают именно на Ключника. Полиция в этом направлении не копает, по крайней мере, в настоящее время. Стало быть, у меня развязаны руки, и я смогу помочь моей клиентке, не нарушая условий моей лицензии.

– Ох, и хитер же ты, братец! – погрозил ему пальцем полковник. – Ладно, чем я могу тебе еще помочь?

– Не подскажете, где берлога этого Ключника?

– Погоди-ка, достану свою картотеку, – Морозов встал с кресла и прошагал к сейфу, заслонив его собой.

Только сейчас, по его походке, Пережёгин с грустью понял, насколько состарился бывший бравый майор, и с какими усилиями он поддерживает себя в нужной форме.

Полковник порылся в одном из ящичков, вроде тех, что используются в библиотеках, и выудил оттуда карточку.

Вернулся в свое кресло, держа маленький картонный прямоугольник прямо перед собой, «рубашкой» к Пережёгину. Старая ментовская привычка воистину неискоренима!

– Так вот, – заговорил хозяин. – Ключник родился в обычной питерской коммуналке, в которой он, вот парадокс, прописан до сих пор. Но, заверяю тебя, после первого своего дела в ней он не появлялся более ни разу. Позднее, в период своих криминальных «подвигов», он имел целую систему «берлог», где успешно скрывался от облав. Впрочем, это дела давно минувших дней. А сейчас, и это достоверные сведения, он проживает, без регистрации, в Лахте, в дом своей тетки. Запиши адрес…

Некоторое время царило молчание.

Затем полковник произнес:

– Вот что еще, Пётр… Ключник – это тебе не какой-нибудь пацан, у которого перехватывает дыхание при виде полицейской корочки. Это матерый волчара. Он, между прочим, владеет искусством нанесения болевых приемов. Не успеешь опомниться, как окажешься на полу в бессознательном состоянии, при этом окружающие так и не поймут, что же произошло. Если же он почует смертельную опасность, а интуиция у него звериная, то может пустить в ход оружие. Оружием же в его руках может стать всё, что угодно, даже обычная скрепка для бумаг. – Морозов строго посмотрел на гостя: – Ты подумай, Петя, надо ли тебе, не имея надежной защиты за спиной, ввязываться в это дело, да еще из-за картины, не имеющей художественной ценности. Ей-богу, ищи лучше колечки, утерянные рассеянными дамами. Спать будешь спокойней.

– Ладно, – кивнул Пережёгин. – Спасибо за совет, но ведь и мы не лыком шиты. Притом, я уже обещал своей клиентке, что найду пропажу.

– Как знаешь, я тебя предупредил.

Они попрощались.

Глава 6. ВАЖНЫЕ НОВОСТИ

Клиентка уже дожидалась Пережёгина у закрытой двери его кабинета.

По ярким огонькам в серых глазах Виноградовой, по нетерпению, которое читалось во всем ее облике, нетрудно было догадаться, что дама принесла не только обещанный ремень, но и свежие новости, причем весьма неоднозначные.

Отперев дверь, «народный эксперт» пропустил женщину вперед:

– Располагайтесь и рассказывайте.

Он сам еще не успел устроиться, как следует, в своем вращающемся кресле, а Виноградова уже дала выход переполнявшим ее эмоциям:

– Петр Мефодьевич, я только что беседовала с адвокатом! Некоторые загадки, точнее, странности, из тех, что вы перечислили при первой нашей встрече, прояснились. Но одновременно открылись другие обстоятельства, которые ставят Алексея в еще более тяжелое положение. Теперь уж точно, вся надежда только на вас!

– Так-так, давайте по порядку. Какие именно загадки-странности прояснились?

– Адвокату удалось выяснить, что недавно Интерпол задержал группу антикварных мошенников. Они находились под наблюдением в течение нескольких лет, и, наконец, их взяли с поличным. Один из задержанных согласился сотрудничать со следствием и начал давать показания. Он рассказал, в частности, о русской ветви международной антикварной мафии. По этой ветви через Россию перевозили с Запада на Восток и в обратном направлении ценности, похищенные из музеев и частных коллекций. В основном, произведения живописи. Одним из перевалочных пунктов был наш город. Мошенники имели здесь на содержании своего художника, который по их указке закрашивал украденный шедевр каким-нибудь расхожим туристическим сюжетом, и далее полотно перевозилось до конечного пункта уже в таком виде. Затем верхний, свежий слой краски смывался, и шедевр представал во всей своей первозданной красе. Якобы существуют специальные технологии на этот счет. Мне, естественно, все подробности неизвестны, но суть, вкратце, такова. Художником, состоявшим на службе у мафии, был ни кто иной, как Омельев! Да-да! Я сначала ушам своим не поверила, но, увы, именно эту фамилию назвал Похититель, обозначим его так. По словам Похитителя, последним заказом для Омельева была закраска выкраденной из зарубежного музея картины «Маки», принадлежавшей кисти одного из известнейших французских импрессионистов 19 века. Омельев выполнил заказ, изобразив поверх полотна Банковский мостик с грифонами. Оставалось лишь подождать, пока свежая краска просохнет, после чего замаскированный таким образом холст надлежало забрать курьеру мафии. Но случилось непредвиденное. Омельев впал в страшное нервное расстройство, сжег все свои картины, в том числе, предположительно «Маки», и покончил с собой.