Найти в Нью-Йорке

С организационной точки зрения оба этих отделения «Корпсерв» имели весьма «плоскую» структуру: каждым отделением руководил один человек, контролировавший группы и график их работы; руководство размещалось в здании ветхого склада в бруклинском районе Ред-Хук. Цзин Ли выбрала это укромное место из-за его дешевизны и потому, что оно располагалось сравнительно недалеко от Манхэттена. Никого здесь особо не беспокоили тяжелые машины «Корпсерв», снующие туда-сюда. Еще один человек ведал бухгалтерией и выплатой жалованья в этих двух отделениях. Их деятельность приносила достаточно прибыли, чтобы оправдывать существование «Корпсерв».

Но важнее всего была третья функция «Корпсерв», и именно на ней сосредоточивали внимание и Чен, и Цзин Ли. Отчетности от этой деятельности не оставалось, ее вообще никогда не фиксировали и не упоминали в письменной форме. Функция эта сочетала в себе некоторые элементы первых двух. Главная идея была проста: похищать важную информацию. Когда отделение уборки работало в офисах, чьи бумажные отходы, на взгляд Цзин Ли, могли представлять ценность, она пыталась, снижая расценки, перебить у конкурентов контракт, который заключали менеджеры этого здания (если они его заключали). Иногда ей это удавалось, и тогда она получала легальный доступ к потоку столь желанной «мусорной информации». А значит, ее компания не только вывозила ненужные бумаги, но и контролировала их после вывоза. Оставалось лишь выделить те материалы, которые не следовало измельчать. Разумеется, иногда заключить контракт на шрединг, а значит, и получить возможность вывозить документы ей не удавалось. Один из принципов Чена запрещал похищать из офисов документы, не предназначенные для уничтожения, и она была согласна с этим приказом. Это слишком рискованно и, если вскроется, привлечет к себе нежелательное внимание. Они же играли тихую, скромную роль, и компании сами платили за то, чтобы они уничтожали важную информацию. Если бы возник вопрос о том, почему не обработали мешок отходов, Цзин Ли объяснила бы, что произошла ошибка, мешки перепутали. Но она никогда не совершала ошибок.

Точнее, до сих пор не совершала. Что же случилось?

Цзин Ли контролировала все три типа операций, но на местах легальной уборки и шрединга она появлялась редко, пять ночей в неделю разъезжая с передвижным шредером № 6 (китайцы считают шестерку счастливым числом) и посещая сравнительно небольшое количество офисов, где она хотела добыть информацию. Но она всегда надевала синюю мешковатую форму «Корпсерв», смывала косметику, собирала волосы в пучок и прятала их под кепку, а кроме того, предъявляла свое удостоверение сотрудницы компании, когда ее об этом просили. Охранники либо узнавали ее в лицо как человека, надзирающего за работой уборщиц, либо, зная, что в компаниях по уборке всегда большая текучесть кадров, не давали себе труда задавать вопросы тщедушной китаянке в униформе и с бейджем, прикрепленным к нагрудному карману. За исключением водителя шредера № 6, прочие служащие «Корпсерв» не знали ее истинной роли. Она была просто сменным инспектором, который иногда и сам выносит мусор. Многообещающие отходы попадали в так называемые «синие мешки», их откладывали, чтобы затем подробно изучить. Если казалось, что кто-нибудь из уборщиц слишком заинтересовался действиями Цзин Ли, та тут же хвалила женщину за прекрасную работу, переводила ее на легальную уборку и насколько возможно повышала зарплату.

Рыская ночью по выбранным офисам, Цзин Ли передвигалась легко и результативно: если каждый день убираешь конторы, многое о них узнаешь. Обычно ей выдавали планы этажей, где «Корпсерв» проводила уборку, и она всегда очень тщательно выясняла, предвидятся ли затруднения в их предстоящей работе: например, кто из руководства остается на службе допоздна, чьи кабинеты надо пылесосить ежедневно из-за аллергии, которой страдают их обитатели, а чьи можно пылесосить реже, и тому подобное. Все эти сведения она выуживала под предлогом необходимости обеспечить первоклассное обслуживание — и «Корпсерв» действительно его предоставляла. Очень часто ответ руководства компании на эти вопросы точно указывал, какое помещение или помещения представляют наибольшую ценность. Цзин Ли со временем узнала, что бумажный мусор у секретарш и помощников более содержательный, чем у их начальников, потому что именно секретарши и помощники составляют черновики ответов, распечатывают электронные письма и тому подобное. Но это еще не все! По желанию клиента «Корпсерв» предоставляла дополнительную услугу: надежные запирающиеся пластиковые корзины для мусора с надписью «На шрединг». Компаниям нравился этот метод, позволявший надежно отделять важные документы, убирая их подальше от глаз персонала самой компании — не все же сотрудники заслуживают абсолютного доверия. И разумеется, в эти корзины обычно попадала самая ценная информация из той, которую искала Цзин Ли, — иначе говоря, клиенты «Корпсерв» приплачивали за то, чтобы у них эффективно воровали ту самую информацию, которую они больше всего стремились уничтожить. У Цзин Ли имелись ключи, подходившие ко всем моделям корзин, и требовалось просто быстро опорожнять эти корзины в мешок, содержимое которого она затем изучала. Люди на удивление небрежно относятся к бумагам, особенно в наши дни, когда все пользуются компьютерами. Компании тратят колоссальные суммы на внутреннюю и внешнюю компьютерную защиту, нанимают все новых и новых гениев, кудесников и напыщенных прорицателей, чтобы те устанавливали всевозможные системы перекрестной проверки и антихакерские протоколы. А бумага естественным образом стала чем-то избыточным, ведь теперь каждый документ, каждое электронное письмо существует где-то в недрах компьютера. И раз данные больше не «сохраняются» на бумаге, изменилось само отношение к бумажным «файлам». Бумага стала кратковременным носителем электронных файлов, с ней удобно ходить туда-сюда, но беречь ее ни к чему. Всегда можно распечатать еще один экземпляр.

В этом смысле офисы не отличались один от другого. В некоторых предусматривались особые меры безопасности, но эти меры редко подкреплялись регулярностью их применения. Люди в нью-йоркских офисах слишком загружены, слишком напряжены, слишком амбициозны для того, чтобы думать о бумажном мусоре. Этой проблемой всегда занимались другие.

К счастью для Цзин Ли. Со временем она научилась избегать одних сфер и нацеливаться на другие. Достаточно перспективными оказались юридические фирмы, особенно если у них имелось управление слияний и поглощений, что нетрудно выяснить. Но значение их бумаг в краткосрочной перспективе очевидно, не говоря уж о том, что они подпадают под федеральные законы о защите информации, так что юридические конторы обычно прибегают ко всяческим ухищрениям, чтобы уничтожать информацию. Между тем издательские и медийные корпорации никакой ценности не представляли. Коммерческие банки также не приносили никакой пользы. То же касалось и страховых компаний — разве что у них имелось управление по работе с корпорациями, которое могло стать золотой жилой, если бы удалось выудить документы, показывающие, что у той или иной фирмы имеются серьезные нерешенные проблемы, связанные, к примеру, с судебными исками. Представляли определенный интерес компании, размещающие на рынке чужие корпоративные бонды, — их деятельность позволяла судить о кредитоспособности тех компаний, чьими долгами они торговали. Хороши были фармацевтические компании, если удавалось найти такую, которая проводит какие-нибудь любопытные исследования; но лучше всего офисы фирм, предоставляющих услуги по оценке акций, потому что Цзин Ли прежде всего искала скоропортящиеся сведения, способные сразу же повлиять на цену акций той или иной компании, выставляющей их на открытые торги: такие цены обычно быстрее и резче реагируют на информацию, чем цены бондов. Причем информация должна быть качественной и эксклюзивной, такой, которую еще не успели заполучить аналитики, журналисты, биржевые игроки, инсайдеры и все прочие заинтересованные лица.

Международные рынки акций работают исходя из странной теории, предполагавшей их эффективность, а значит, и то, что важнейшая информация о публично размещаемых акциях очень быстро становится доступна всем заинтересованным сторонам; однако в действительности это, конечно, не так. Компании лгали, мошенничали, завышали прибыль, скрывали долги, создавали вымышленные предприятия и с улыбкой делали вид, что их высшие руководители не находятся на пороге смерти, не бесполезны для дела, не лишились рассудка или — самый распространенный вариант — не окружены ненавистью своих же сотрудников. Компании «сглаживали» свои показатели, чтобы казалось, что их доходы более стабильны, выпускали продукцию, которая не находила сбыта, страдали от внутренних войн между личностями, между отделениями, между советом директоров и руководством, между руководством и рядовыми сотрудниками, между акционерами и руководством. Внутренние противоречия могли быть незначительными, медленно назревавшими, взрывоопасными, чреватыми судебным разбирательством, а порой даже способными повлечь за собой вспышку насилия. Как говаривал один из преподавателей Цзин Ли в Харбинском технологическом институте, неважно, насколько корпорация крупная и бюрократизированная, насколько жесткие и строгие правила в ней существуют: в конце концов, это всего лишь набор человеческих существ, с обычными для всех людей причинами для огорчения и радости, успеха и неудач: вот почему, напомнил им профессор, коммуны, созданные Мао в шестидесятые годы, хоть и призваны были показать высокую производительность, на деле оказались катастрофически убыточными.

Так в чем же ошиблась Цзин Ли? Этот вопрос неотвязно преследовал ее с тех пор, как она бросилась под рассветным дождем прочь от залитого нечистотами автомобиля и двух распростертых возле него девушек-мексиканок. С тех пор как она добежала до шоссе и, поймав такси, поехала в Манхэттен. Сгорбилась на заднем сиденье, сжала сумочку, испытывая ужас, вдыхая вонь экскрементов, которыми пропахли ее одежда и кожа, стараясь не дышать. Получается, кто-то видел, чем она занимается. Кто? Чтобы это понять, придется все хорошенько проанализировать. Каждую ночь она получала синие мешки, отобранные при ночных операциях; на каждом имелся ярлык с номером этажа, названием фирмы и датой. На мусоровозе их доставляли в здание «Корпсерв» в районе Ред-Хук, и там Цзин Ли и три другие китаянки, которым можно было доверять, раскладывали мешки в отдельные штабеля — по компаниям. Улов одной ночи сам по себе обычно был бесполезен, но по мере накопления документов начинал вырисовываться общий контекст. Цзин Ли наблюдала за борьбой управлений, за нападками одних топ-менеджеров на других, за тем, как результаты превосходят ожидания, как отменяются или ускоряются проекты, — за всем, что обычно происходит в корпорации. По мере того как конфликты обострялись или у нее росла уверенность в возможности их возникновения, она обращала все больше внимания на бумаги с соответствующего стола, из соответствующего кабинета или с соответствующего этажа. На бумаге постоянно разыгрывалось, пожалуй, с десяток миниатюрных историй. Иногда в информации обнаруживались пробелы, и тогда ей приходилось домысливать происходящее. Она вела особые записные книжки по каждой компании, регулярно занося туда новую информацию и учитывая газетные материалы и разговоры в Интернете, подтверждавшие или опровергавшие то, что открылось ей в письменах, найденных в корпоративном мусоре несколько дней или недель назад.

Это был трудоемкий процесс — просеивание потока данных в поисках крупиц золота; но примерно один-два раза в месяц Цзин Ли выпадала удача. В приливах и отливах шансов неизбежно всплывали компании, находящиеся на пороге слияния, запуска нового продукта, фазы оглашения «вновь заявленных» доходов или же тихо противодействующие правительственному расследованию собственной деятельности. Она сканировала все полезные для дела документы вместе со своими примечаниями на защищенный паролем диск и каждую неделю отправляла в Китай по одному такому диску, спрятав его в толстой пачке компьютерных журналов за прошлый месяц. Их она покупала в виде перетянутых проволокой кип, по три цента за фунт, у одной нью-йоркской компании, которой щедро платили за то, чтобы она фальсифицировала цифры распространения глянцевых журналов. Ко многим из этих журналов прикреплялся рекламный компьютерный диск, и ей оставалось просто подменить его, вставив свой в один из номеров, загнув уголок обложки и отослав всю перевязанную проволокой кипу журналов брату. Китайские власти, как правило, благосклонно относились к любой деятельности, связанной с пересылкой ценной информации с Запада в Китай, и с радостью пропускали эти компьютерные издания. Разумеется, было бы проще, быстрее и дешевле отправлять данные по электронной почте, но брат очень боялся электронных методов наблюдения, применяемых американским правительством и отслеживающих в телефонных разговорах и интернет-общении ключевые слова или словосочетания. Кроме того, китайские власти использовали специальные фильтры для всех входящих электронных писем. Правительство Народной республики то жестче, то мягче относилось к компьютерной переписке, но было ясно, что у Чена не настолько хорошие связи, чтобы он мог с уверенностью сказать, когда произойдет очередное закручивание гаек или насколько эффективны фильтры. Он помнил, как некоторых его друзей арестовывали всего лишь за то, что в полученном ими мейле встречалось слово «свобода».

Так что лучше переправлять контрабандную информацию старомодным, невиртуальным способом. Каждую неделю Цзин Ли резервировала место в багажном контейнере на самолете, вылетавшем из Джей-Эф-Кей [12] в четверг ночью и прибывавшем в Шанхай в субботу на рассвете (по местному времени). Двадцать семь кип компьютерных журналов были уложены в форме куба, упакованы каждая в свою целлофановую оболочку и размещены на деревянном поддоне; все это отправлялось в громадный контейнер. Этот контейнер выгружали не позже чем через час после прибытия самолета, и им завладевал один из людей Чена. Кипа, содержавшая нужный диск, всегда располагалась в центре поддона, и надо было просто вынуть ее, разрезать упаковку и просмотреть стопку журналов в поисках обложки с загнутым уголком. Простота плана делала его изящным. Если случайно загибался уголок другой обложки, следовало сравнить диски из двух журналов, это нетрудно. Диск оперативно доставляли в апартаменты Чена в одном из новейших и кричаще дорогих небоскребов, вокруг которых бродили обнищавшие переселенцы из дальних провинций, надеясь выпросить какие-нибудь поручения у модно одетых шанхайских специалистов, слишком занятых, чтобы самостоятельно относить белье в химчистку или мыть свою новую машину. К середине субботнего дня Чен вышвыривал очередных дам легкого поведения, которых принимал у себя ночью, и усаживался за работу: загружал диск в компьютер и следовал инструкциям Цзин Ли, указывавшей, что именно может открыться из того или иного документа. Он содержал небольшую группу преданных своему делу аналитиков, некоторые из них (перед тем как он их похитил) успели набраться опыта в крупных американских и европейских венчурных фондах и банках, пытающихся выкачать из Китая деньги; они сравнивали эту информацию с материалами из общедоступных источников, что помогало делать выводы в тех случаях, когда Цзин Ли не вполне могла подкрепить свое суждение фактами.

12

Аэропорт имени Джона Кеннеди.

К вечеру воскресенья Чен отбирал те стратегии и сопровождающие документы, которые считал наиболее перспективными, и в понедельник, сидя в закрытой от посторонних глаз столовой одного из самых могущественных китайских банков, разъяснял группке инвесторов, что ему удалось обнаружить. Прихлебывая черепаховый суп, они внимательно слушали, с важным видом кивая, если та или иная возможность казалась особенно многообещающей. Ченом (и он этого не скрывал) двигала смесь жадности, гедонизма и национальной гордости; люди постарше, особенно те, кто застал времена Мао, считали, что Чен для них — открытая книга: показным поведением он удовлетворял свои сокровенные желания. Почти каждую неделю Чен демонстрировал им какое-нибудь достижение, а когда этого не происходило, они обсуждали поступившие за эти семь дней новости о компаниях, за деятельностью которых они следили (или обдумывали ее, или манипулировали ею). А в тех случаях, когда они решали действовать, им помогало их местонахождение на земном шаре. Большинство американских акций не подвержены колебаниям в те пустые часы, когда закрыты европейские и нью-йоркские фондовые биржи, и можно потихоньку занять выгодные позиции, прежде чем на другом конце света активизируются главные игроки. То, что Чен выуживает сведения прямо из Нью-Йорка, подогревало патриотический задор его китайских соратников-инвесторов. Они все до единого ненавидели Америку — или, по крайней мере, говорили, что ненавидят.

Самый подходящий бизнес — умело обходящий законы и правила игры, принятые у западных капиталистов.

Чен и его сообщники прекрасно понимали, что делают. В Китае разрешили публичную покупку и продажу акций еще в девяностые годы, так что у тех, кто постарше, были за плечами годы опыта: они долго следили за рынком, научившись чувствовать его прихоти, подводные течения и тревоги. Они достигли уровня интуитивного понимания, какое возникает, когда ты успел несколько раз потерять огромное состояние, а затем еще больше разбогатеть. В последние годы маниакальное увлечение игрой на бирже глубоко проникло в китайский средний класс, и возможность скупать или сбрасывать акции стала теперь чем-то привычным. Предупреждения правительства и его попытки ограничить безумную активность на торгах лишь способствовали такому поведению, ибо китайцы знали, что хорошие времена преходящи. Главное в жизни — удача, но не следует просто ждать, пока она к тебе придет, особенно если вокруг тебя тысячи людей хотят того, что у тебя уже есть. Таким образом желание многих создает возможности для немногих. Очень часто Чен вместе со своей группой решал, как сначала заработать, торгуя определенными акциями на западном рынке, а потом сорвать куш на тех же акциях уже на китайской бирже. Вместе они обсуждали заявки на предстоящих торгах, и обсуждение очень часто завершалось ритуальным звоном маленького бронзового гонга: этот звук словно бы подтверждал их принадлежность к китайской культуре и вместе с тем пародировал звонок колокольчика, который откроет торги на Уолл-стрит несколько часов спустя. Затем в одном из частных клубов города устраивался грандиозный пир, где Чен и его сподвижники пили и пользовались вниманием примерно десятка девушек, приглашенных не только для того, чтобы помочь мужчинам забыть тревоги, но и чтобы укрепить в них уверенность, будто они хозяева всего, на что упадет их взор. Была там одна девица, особенно искусно действовавшая гортанью и языком одновременно. Цзин Ли доводилось слышать, как брат с большим жаром обсуждает эту, по-видимому, замечательную и редкостную способность. Девушка приехала в Шанхай без гроша в кармане, но вскоре порядочно разбогатела; она не блистала красотой, но ее услуги были очень востребованы, и все знали, что в подпитии мужчины устраивают своего рода аукцион, пока в конце концов кто-нибудь один не поднимет ставку выше всех разумных пределов и не купит себе удовольствие. Затем счастливчик удалялся вместе со своей принцессой в особую комнату.