Назад к Мафусаилу

Пигмалион (не сдаваясь). Знаю, дружище, но у нас есть доказательство того, что мы потомки существ, столь же ограниченных и нелепых, как эти. В конце концов, наша новорожденная покамест тоже на три четверти автомат. Посмотри, как она себя ведет.

Новорожденная (возмущенно). Это еще что за новости? Как я себя веду?

Экрасия. Раз они не стремятся к истине, в них нет подлинной жизнеспособности.

Пигмалион. Истина подчас настолько искусственна, настолько относительна, как выражаемся мы, люди науки, что ложное и смешное для нас вполне может показаться истинным для них.

Экрасия. Снова спрашиваю: почему ты не сделал их похожими на нас? Разве подлинный художник может мириться с несовершенством?

Пигмалион. Я и не смог. Пытался, но безуспешно. Я убежден, что покажу вам сегодня наивысшие живые организмы, какие только можно сконструировать в лабораторных условиях. Помните: самая совершенная ткань, выращенная нами, не воспринимает столь же высокого напряжения, как продукт естественного развития. Тут природа сильнее нас. По-моему, вы все просто не понимаете, какая неслыханная победа — создать искусственное сознание.

Акис. Довольно болтать! Где твоя синтетическая чета?

Несколько юношей и девушек. Да, да. Хватит разговоров! Заткнись, Пиг! Показывай, Пиг! Тащи их сюда! Живо! Синтетическую чету! Синтетическую чету!

Пигмалион (машет рукой, пытаясь восстановить спокойствие). Сейчас, сейчас. Посвистите-ка им. Свист — раздражитель, который они воспринимают.

Все, кто умеют, свистят, как уличные мальчишки. Экрасия с гримасой затыкает уши пальцами.

Тише! Тише! Довольно! Довольно!

Шум смолкает.

А теперь чуточку музыки. Какой-нибудь танец, только не очень быстрый.

Флейтисты играют неторопливый танец.

Марцелл. Приготовиться! Зрелище будет не из приятных.

Из храма, рука об руку, выходят две фигуры — мужчинаи женщина. Осанка у них благородная, сложение безупречное, одежда роскошная. Заметив, что все взоры устремлены на них, они с улыбкой удовлетворенного тщеславия останавливаются на ступенях. Женщина стоит слева от мужчины.

Пигмалион (потирая руки и сияя от гордости за свое творение). Пожалуйте сюда.

Фигуры снисходительно приближаются и располагаются в центре, между скамьями.

Не соблаговолите ли изобразить нам что-нибудь? Вы же так прелестно танцуете. (Садится рядом с Марцеллом и шепчет ему.)На лесть они реагируют особенно активно.

Фигуры, милостиво вняв просьбе, танцуют с некоторой важностью, но вполне прилично и, закончив танец, кланяются друг другу.

Все (аплодируя). Браво! Благодарим! Замечательно! Превосходно! Неподражаемо!

Новорожденная. А любить они могут?

Пигмалион. Да. Они реагируют на любой раздражитель. В них заложены все рефлексы. Обнимешь мужчину за шею, он обнимет тебя за талию. Это у него получается непроизвольно.

Женская фигура (хмурясь). Вы хотели сказать — обнимет меня.

Пигмалион. Вас, разумеется, тоже, если раздражение исходит от вас.

Экрасия. А на самостоятельные поступки они способны?

Пигмалион. Нет. Но я, знаешь ли, не уверен, что мы сами способны на них, хотя Марцелл утверждает противное.

Акис. Может он отвечать на вопросы?

Пигмалион. О да. Вопрос — это уже раздражитель. Спроси его о чем-нибудь.

Акис (фигуре мужчины). Что вы думаете о том, что видите вокруг? Скажем, о нас, наших обычаях и поведении?

Мужская фигура. Я еще не читал сегодняшней газеты.

Женская фигура. Откуда моему супругу знать, что о вас думать, если вы не принесли ему газету к завтраку?

Марцелл. Видите? Он просто автомат.

Новорожденная. Я, пожалуй, не дала бы ему обнять меня. Они мне не нравятся.

Лицо мужской фигуры изображает обиду, лицо женской — ревность.

А я-то думала, они не понимают. Выходит, они умеют чувствовать?

Пигмалион. Разумеется. Повторяю: в них заложены все рефлексы.

Новорожденная. Чувство — не рефлекс.

Пигмалион. Но это ощущение. Когда свет попадает к ним в глаз и на сетчатке получается изображение, мозг воспринимает его, и они поступают соответствующим образом. Когда звуковые колебания, вызванные твоими словами, проникают к ним в ухо и обидное замечание воздействует на кортиев орган, мозг воспринимает обиду, и они поступают соответствующим образом. Не задень ты их, они бы не рассердились. Они просто реагируют на раздражение.

Мужская фигура. Мы — часть мировой системы. Свобода воли — фикция. Мы — детища причины и следствия. Мы — неизменность, непреложность, незыблемость, неизбежность.

Я — Озимандия, я — мощный царь царей! Взгляните на мои великие деянья… ^{230}

Все выказывают явные признаки любопытства.

Акис. Что за чертовщину он мелет?

Мужская фигура. Умолкни, низкое порождение природы! (Берет женскую фигуру за руку.)Вот Клеопатра-Семирамида, супруга царя царей и, следовательно, царица цариц. Вы — жалкие твари, выращенные в яйце безмозглым солнцем и слепым огнем. Царь же царей и царица цариц — это не случайные производные от яйца: они задуманы и сотворены, дабы воспринять священную Жизненную силу. Царь и царица — два разные существа, но Жизненная их сила едина, слава равна, величие одинаково вечно. Каков царь, такова и царица. Царь задуман и сотворен, царица — тоже. Деяния царя обусловлены причинностью и потому предопределены от начала до скончания времен, деяния царицы — тоже. Царь логичен, предопределен, непререкаем; царица логична, предопределена, непререкаема. И все-таки они не два логичных, предопределенных, непререкаемых существа, а одно — логичное, предопределенное, непререкаемое. Посему не смешивайте два существа, но и не делите единую субстанцию, а поклоняйтесь нам обоим, восседающим на общем троне, двоим в одном и одному в двоих — поклоняйтесь, да не постигнет вас вечное проклятие.