Назад к Мафусаилу

Новорожденная (заискивающе). А почему бы нет? Вы играли бы с нами, и это было бы очень приятно.

Древняя. Нас это не забавляет. Играя друг с другом, вы играете своими телами, и это придает вам гибкость и силу; но если бы мы стали играть с вами, мы играли бы вашими душами и, чего доброго, искалечили бы их.

Стрефон. Вы, древние, — сущие чудовища. Когда мне исполнится четыре года, я покончу с собой. Ради чего вы живете?

Древний. Вырастешь — узнаешь. И не покончишь с собой.

Стрефон. Если ты убедишь меня в этом, я покончу с собой сегодня же.

Новорожденная. Нет, нет! Я хочу тебя. Я тебя люблю.

Стрефон. А я люблю другую. Но она стала старая-престарая. И навеки погибла для меня.

Древний. Сколько ей лет?

Стрефон. Четыре года. Ты видел ее, когда мы плясали и ты натолкнулся на нас.

Новорожденная. Как бы я ненавидела ее еще двадцать минут назад! А теперь я переросла это чувство.

Древний. Вот и хорошо. Такая ненависть называется ревностью. Она — наихудшая из детских болезней.

Из рощи, отряхиваясь и отдуваясь, выходит Марцелл.

Марцелл. Уф! (Садится рядом с новорожденной.)Сделано.

Архелай. Древние, мне хочется сделать с вас несколько этюдов. Разумеется, не портреты — я вас чуточку идеализирую. Я пришел к выводу, что в конце концов вы — самый интересный сюжет.

Марцелл. Что? Неужели два этих страшилища, чей прах я только что с такой радостью высыпал в мусорное ведро бедняги Пигмалиона, не излечили тебя от нелепой страсти к ваянию?

Архелай. Зачем ты сделал их молодыми, глупец? Обратись Пигмалион ко мне, я вылепил бы ему древних. Это не значит, что у меня получилось бы лучше: я всегда говорил, что таких рук, как у тебя, ни у кого нет, но тут нужна голова, и я оказался бы более к месту.

Марцелл. За чем же остановка, умник-разумник? У Пигмалиона в лаборатории работало двое учеников — помогали ему изготовлять кости, ткани и прочее. Они смастерят тебе два новых автомата, а ты придашь им облик древних, если, конечно, вон эта почтенная пара согласится тебе позировать.

Экрасия (решительно). Нет. Довольно с нас автоматов. Они чересчур отвратительны.

Акис (возвращаясь из храма). Все кончено. Бедный Пиг!

Экрасия. Подумай, Акис, Архелай хочет наделать новых мерзких кукол и даже лишить их всякой художественности, придав им облик древних!

Новорожденная (древним). Вы ведь не согласитесь позировать? Пожалуйста, не надо!

Древний. Слушайте, дети.

Акис (сходя со ступеней храма и усаживаясь рядом с Экрасией). Ого! Даже древнему захотелось произнести речь. Говори, о мудрый!

Стрефон. Только, бога ради, не рассказывай, что на земле жили когда-то Озимандии и Клеопатры. У нас без того жизнь нелегкая.

Древний. Она и не должна быть легкой, дитя мое. Но утешься — она может быть захватывающей. А сказать я хотел вот что: дети играют в куклы с тех самых пор, как существуют люди.

Экрасия. Ты все время твердишь: «Куклы, куклы». Объясни, пожалуйста, что это такое.

Древняя. То, что вы именуете произведениями искусства. Изображения. Мы называем их куклами.

Архелай. Вот именно. Вы не понимаете искусства и непроизвольно принижаете его.

Древний. Известно, что дети делают кукол из тряпок. И любовно нянчатся с ними.

Древняя. Восемь веков тому назад, будучи ребенком, я сама сделала тряпичную куклу — такая особенно мила детям.

Новорожденная (с явным интересом). И она у тебя сохранилась?

Древняя. Нет, но я возилась с ней целую неделю.

Экрасия. Очевидно, ты и в детстве не ценила высокого искусства, раз даже тогда увлекалась грубыми самоделками.

Древняя. Сколько тебе от роду?

Экрасия. Восемь месяцев.

Древняя. Вот поживешь с мое и…

Экрасия (грубо перебивая). И, вероятно, тоже буду обожать тряпичные куклы. Но я, благодарение богу, еще в цвете лет.

Древняя. Ты еще не разучилась быть благодарной, хотя и не знаешь — кому. Ты просто маленькое животное, которое то благодарит, то бранится, то…

Акис. То болтает без удержу.

Архелай. И при этом думает, что разбирается в искусстве.

Экрасия (уязвленная). Я не животное, а живое существо с душой, разумом и человеческой плотью. Если бы ты, Марцелл, как следует одухотворил свои автоматы, они получились бы куда более удачными.

Древняя. Здесь-то ты и заблуждаешься, дитя мое. Будь две эти мерзкие твари всего лишь тряпичными куклами, они были бы и забавны, и приятны. Наша новорожденная играла бы с ними, и все вы со смехом подражали бы ей, пока не разорвали бы их в клочья, над чем посмеялись бы еще больше.

Новорожденная. Конечно, посмеялись бы. Разве это не смешно?

Древняя. Если что-нибудь смешит тебя, ищи в этом скрытую истину.

Стрефон. Да, ищи, пока ничего смешного не останется.

Древняя. Не озлобляйся из-за того, что твоя подруга переросла свою любовь к тебе. Новорожденная восполнит твою утрату.

Новорожденная. Да, да. Я дам тебе больше, чем она.

Стрефон. Ты? С твоей-то ревностью?

Новорожденная. Нет, я уже переросла это чувство. Теперь я даже люблю твою подругу за то, что она любила тебя, а ты любишь ее.

Древний. Это уже следующая стадия. Ты быстро идешь вперед, дитя мое.