Назад в будущее. Истории о путешествиях во времени (сборник)

Две с половиной недели дежурили мы возле колыбельки и, оторванные от всего мира, не знали, что творится на свете. Наконец пришла награда: девочку мы спасли. Были ли мы благодарны? Это не то слово. Вообще, не существует слова, способного выразить, что мы чувствовали. Это вы знаете сами, если вам приходилось сопровождать ваше дитя в его странствии по Долине Теней и потом видеть, как оно возвращается к жизни и улыбается всеозаряющей улыбкой.

Мы снова вернулись в мир! И, взглянув друг другу в глаза, внезапно были поражены одною и тою же мыслью: прошло более двух недель, а корабль еще не вернулся.

Я созвал свою свиту. По лицам слуг я сразу заметил, что они давно уже беспокоятся. Взяв с собой несколько человек, я проскакал пять миль и взобрался на вершину горы, с которой видна была морская даль. Где же мой торговый флот, еще недавно оживлявший и украшавший это море своими белыми крылами? Ни одного корабля! Ни паруса, ни дымка – от края до края мертвая пустыня вместо кипучей и шумной жизни.

Я сразу вернулся, никому не сказав ни слова. Но Сэнди я рассказал все. Мы не могли придумать никакого объяснения этой необъяснимой перемене. Вторжение? Землетрясение? Чума? Вся нация перестала существовать? Но догадки были бесполезны. Я должен ехать, и сейчас же. Я взял взаймы у короля его единственное крохотное суденышко и собрался в дорогу.

Разлука, о, как она была тяжела! Когда я, прощаясь, целовал дочку, она впервые после болезни заговорила, и мы чуть с ума не посходили от радости. Детский лепет, коверкающий слова, – какая музыка может сравниться с ним! И как грустишь, когда эта музыка смолкает, сменяется правильным выговором, зная, что больше она уже никогда не коснется твоего осиротелого слуха. И как отрадно было увезти с собой столь сладостное воспоминание!

На другое утро я прилетел к английским берегам. В Дувре, в гавани стояли корабли, но со спущенными парусами и без всяких признаков жизни. Было воскресенье, но в Кэнтербери на улицах – никого. И странней всего, что нигде не видно было ни одного священника, не зазвонил ни один колокол. Тоскливая тишина смерти царила всюду. Я ничего не мог понять. Наконец в конце города мне попалась похоронная процессия – гроб провожали только родственники и друзья покойного, священника с ними не было; похороны без колокольного звона, без чтения Священного Писания, без свечей. Рядом была церковь, но, плача, они прошли мимо и не вошли в нее. Я взглянул на колокольню и увидел, что колокол завешен черным, а язык его подвязан. И я обо всем догадался! Теперь я понял, какое бедствие постигло Англию. Вторжение? Вторжение – вздор. Отлучение.

Я никого ни о чем не спрашивал; мне и так все было ясно. Церковь нанесла удар; теперь мне остается только изменить свою внешность и вступить с нею в бой. Мой слуга уступил мне свою одежду, я переоделся в лесу и поехал дальше один; так было безопаснее.

Нерадостное путешествие. Глубокая тишина всюду. Даже в Лондоне. Движения никакого; люди не разговаривают, не смеются, не толпятся; они понуро бредут поодиночке с тоской и страхом в сердцах. На Тауэре свежие боевые рубцы. Да, произошли немаловажные события.

В Камелот я, конечно, собирался ехать поездом. Поезд! Вокзал был пуст, как пещера. Я отправился в путь пешком. Я шел два дня, словно по пустыне, мертвой и унылой. Понедельник и вторник ничем не отличались от воскресенья. В Камелот я прибыл глубокой ночью. Город, когда-то сиявший электричеством, словно солнце, был теперь погружен во мрак и стал даже чернее окружающего его мрака; мне почудилось в этом нечто символическое – знак, что церковь одолела меня и погасила все светочи цивилизации, зажженные мною. На темных улицах было пусто. С тяжелым сердцем продолжал я путь. Темная громада замка чернела на вершине холма; ни одного огонька в окнах. Подъемный мост был спущен, огромные ворота открыты настежь, ни одного звука, кроме стука моих шагов, зловеще раздававшегося в огромных пустых дворах.

Глава XLII Война!

Кларенс один сидел в своих покоях, погруженный в меланхолию. Вместо электрической лампы перед ним горела древняя светильня, шторы на окнах были спущены, и комнату наполнял полумрак. Он вскочил и кинулся ко мне.

– Я готов заплатить биллион мильрейсов за счастье видеть тебя живым!

Он узнал меня сразу, несмотря на то что я был переодет. Это, естественно, напугало меня.

– Расскажи мне, как произошло это несчастье, – сказал я. – Что случилось?

– Если бы не королева Гиневра, беда не свалилась бы на нас так скоро, но в конце концов мы все равно не избегли бы беды. Беда эта вообще была неотвратима, но, к несчастью, случилось так, что начало положила королева.

– И сэр Ланселот?

– Вот именно.

– Расскажи подробности.

– Тебе хорошо известно, что за последние годы на отношения между королевой и сэром Ланселотом во всем королевстве не косил глаз только один человек.

– Да, король Артур.

– И только одно сердце ничего не подозревало.

– Да, сердце короля; сердце, которое неспособно было заподозрить предательство со стороны друга.

– И король, вероятно, дожил бы до конца дней в счастливом неведении, если бы не одно из твоих нововведений – биржа. Когда ты уехал, железная дорога между Лондоном, Кэнтербери и Дувром была почти готова, а железнодорожные акции созрели для биржевой игры. Так что же сделал сэр Ланселот?

– Я знаю, что он сделал; он спокойно продал почти весь свой пакет акций, а когда благодаря этому цены на акции пали, он по дешевке купил вдвое больше акций, чем продал, и разорил всех.

– Правильно. Держатели акций посмеивались, продавая ему акции за 15 и за 16, в то время как цена им была 10. Но смеяться им пришлось недолго. Через несколько дней они охотно заплатили бы Непобедимому за каждую акцию по 283!

– Боже!

– Он ободрал их, как липки, и они это заслужили, и все королевство этому радовалось. Но в числе разоренных оказались сэр Агравэн и сэр Мордред, племянники короля. Конец первого действия. Действие второе, сцена первая; замок Карлайл, куда двор прибыл на несколько дней поохотиться. Присутствуют все королевские племянники, Мордред и Агравэн предлагают открыть глаза Артуру на отношения Гиневры и сэра Ланселота. Сэр Гоуэн, сэр Гарет и сэр Гахерис заявляют, что они не хотят быть причастными к такой подлости. Начинается спор, и очень громкий. И тут входит король. Мордред и Агравэн обрушивают на него весь свой ужасный рассказ. Картина. По приказу короля сэру Ланселоту подставляют ловушку, и сэр Ланселот попадает в нее. Это дорого обошлось доносчикам – Мордреду, Агравэну и двенадцати другим рыцарям помельче, – потому что сэр Ланселот убил их всех, кроме Мордреда; но, конечно, это не могло улучшить отношений между Ланселотом и королем, и не улучшило.

– О боже, результат этого мог быть только один! Война! Рыцари всего королевства разделились на две партии – на партию короля и партию сэра Ланселота.

– Так оно и случилось. Король послал королеву на костер, чтобы очистить ее огнем. Ланселот со своими рыцарями спас ее и, спасая, убил многих твоих и моих старых друзей, лучших из них; погибли сэр Белиас ле-Оргюлю, сэр Сегваридес, сэр Грифлет ле-Фис де-Дье, сэр Брандайлс, сэр Эгловэл…

– О, ты надрываешь мое сердце!

– Погоди, я еще не кончил… сэр Тор, сэр Готер, сэр Джиллимер…

– Лучший игрок в моей без-болльной команде!

– Три брата сэра Рейнолда, сэр Дамус, сэр Приам, сэр Кэй Странник…

– Тоже великолепный игрок, не раз ловивший мяч зубами. Довольно, с меня хватит.

– Сэр Драйент, сэр Ламбегус, сэр Хермайнд, сэр Пертилоп, сэр Перимонес и… кто бы ты думал еще?

– Скорей! Не мучь меня!

– Сэр Гахерис и сэр Гарет – оба!

– Невероятно! Они обожали Ланселота.

– Это вышло случайно. Они были просто зрителями; пришли безоружные поглядеть, как будут наказывать королеву. Сэр Ланселот рубил в слепом бешенстве всех, кто попадался ему на пути, и зарубил сэра Гахериса и сэра Гарета, даже не заметив, кто они такие. Вот моментальный фотографический снимок этого побоища; он продается в каждом газетном ларьке. Видишь: сэр Ланселот стоит возле королевы, подняв меч, а рядом умирает сэр Гарет. Даже сквозь дым можно разглядеть муку на лице королевы. Потрясающий снимок!