Назад, в пионерское лето
Шрифт:
— Я смотрела твою медсправку — там про это ничего нет, — заметила Марина — но уже не сурово, а скорее с сочувствием.
А зачем смотрела, кстати? Проверяла, не псих ли я с диагнозом?
— Так это же не болезнь, — развел я руками. — Просто я расту. Доктор сказал, все примерно через такое проходят, кто-то раньше, кто-то позже…
— Может, тебе все же в изоляторе показаться? — не унималась вожатая. — Наша Зоя Давыдовна — очень опытный врач! Она еще мою маму лечила, когда та была пионеркой!
Так себе рекомендация, сказать по правде…
— Говорю же: я был у доктора! — уже с легким нажимом повторил я. — Со мной все в прядке! И обещаю, что больше
— Как же ты можешь это обещать? — резонно спросила девушка. — А если снова прихватит?
— Больше убегать не стану, — заявил я. — И если все же вывернет — так и быть, схожу для галочки к Зое Давыдовне. Но вчера меня, кстати, в итоге не вырвало — пока продирался через заросли, отпустило!..
— Ну… ладно, — не без сомнений, но согласилась с моим предложением Марина.
— Ребятам только не рассказывайте — а то засмеют, — попросил я на всякий случай.
— Конечно, — кивнула вожатая. — За это не переживай.
— Еще раз спасибо за рубашку! — не преминул сказать на прощанье я.
— Носи на здоровье — и старайся больше не пачкать!
— Хорошо…
«Горазд же ты врать!» — хмыкнул Младший, когда мы вышли из вожатской.
«Ты это о чем?»
«О тошноте и переходном возрасте! Надо же такое придумать!»
«Особо и придумывать не пришлось, — усмехнулся я. — Разве что чуть-чуть поторопить события. Так что будь готов: меньше чем через год тебя это как раз ждет. На 23 февраля, стоя в почетном карауле у вечного огня, чуть в обморок не упадешь! Кто-то из учителей вовремя вмешается, быстренько тебя заменит. Родители узнают — переполошатся, потащат в поликлинику. А дальше — все, как я сказал. Диагноз: переходный возраст. Рекомендации: больше дышать свежим воздухом, поменьше сидеть над учебниками. Почти так и написали — я потом этой справкой в школе пытался козырять, но не прокатило…»
«У тебя — и не прокатило?»
«У тебя не прокатило».
Несколько секунд Младший молчал — должно быть, обдумывая услышанное.
«Ладно, учту», — неопределенно бросил он затем.
* * *
Вскоре после завтрака, за которым нас потчевали вязкой пшенно-рисовой кашей под, по-моему, очень советским названием «Дружба» — в детстве одной из моих любимых, кстати, да и сейчас пошедшей «на ура» — нам было велено переодеться в парадную форму — ясное дело, с алыми галстуками — и построиться в две шеренги перед корпусом.
— Объявляю распорядок дня на сегодня, — обратился к отряду Вадим. — В 10:00, то есть прямо сейчас — Сбор дружины. В 17:00 — торжественная линейка, посвященная открытию смены. По ее окончании у вас будет свободное время, которое можно посвятить записи в кружки и библиотеку, а также в спортивные секции. После ужина, в 20:00 — кинофильм.
— А какой? — спросил кто-то из строя.
— Пока не знаю, — пожал плечами вожатый. — Список на всю смену появится только к вечеру. На ужин пойдете — увидите: обычно он на стене столовой висит, прямо над стендом с меню.
— Лучше бы дискотека, чем кино — все равно из года в год одно и то же показывают! — посетовала чернобровка Майя Абашидзе.
— Танцы будут завтра, — утешил ее Вадим. — Еще есть вопросы? — обвел он взглядом строй.
Более голоса никто не подал.
— В таком случае: отряд, напра-во! — подал команду вожатый. — В клуб шагом марш!
Никакой это, конечно, был не марш — просто передвижение парами. Выстроены мы теперь были по звеньям, и рядом со мной шел Толик Степанов. А вот Яна Казанцева
держалась от нас на удалении — после ночных событий мы не перекинулись с ней и полусловом. В общем-то, ситуация тут была не такой однозначной и очевидной, как предыдущая, с Трефиловой и Игониным: девочку я, конечно, выручил — рискуя вызвать недовольство товарищей по палате — но сперва сам же и подловил, да и она пришла к нам отнюдь не с добрыми намерениями… Словом, обычная лагерная канитель, где, по-хорошему, никто никому ничем не обязан… А то Младший, кажется, снова ждал благодарности — как и вчера от Инги. Напрасно, скорее всего.— Резанцев, гляди: заяц! — громко крикнул кто-то сзади.
Машинально я вскинул голову: мы проходили как раз там, где вчера я необдуманно рванул в кусты — только теперь дело было при ярком свете дня. Никакого зайца нигде, кажется, не наблюдалось.
— Убежал! — я наконец узнал голос Вовочки-«Вахмурки». — Беги, догоняй!
Многие засмеялись.
Подначка не была злой — я ее, по крайней мере, за таковую не посчитал — но Младший ощутимо напрягся.
— Коганов, прекрати ерничать! — вмешалась заботливая Марина — она, конечно, хотела как лучше, но подобное заступничество било по нашему авторитету едва ли не сильнее, чем сама история с зайцем.
«Нужно самим что-то ответить!» — буркнул Младший.
«Ну, если ты настаиваешь…»
— Зря ржете! — усмехнулся я, обернувшись к «Вахмурке», но обращаясь ко всем сразу. — Вы что, не заметили у того, вчерашнего зайца ошейник?
— Какой еще ошейник? — непонимающе нахмурился Коганов.
— С меткой лесничества — какой же еще? Эти зайцы — почти ручные! Их выпустили из специального питомника и просили каждого, кто такого встретит — постараться снять ошейник и прислать по указанному на нем адресу — с указанием, где и когда зайца видели. За вознаграждение! Об этом даже в «Пионерской правде» недавно писали!
— Не было такого в «Пионерской правде»! — запальчиво заявила из головы нашей не замедлившей шага колонны Стоцкая. — Я ее всегда внимательно просматриваю!
— А я, кажется, что-то такое видела! — возразила ей Аля Авдеева из четвертого звена.
Что ж, я почти не сомневался, что кто-нибудь да «вспомнит» — и не ошибся!
— Может, это в «Комсомолке» было, — расширил себе поле для маневра я — а то, отстаивая собственную правоту, Стоцкая еще, чего доброго, попрется в библиотеку штудировать подшивку. — Или даже в «Московской правде» — у меня ее отец выписывает!
— Бред: зайца вообще невозможно приручить: это тебе не кролик какой-нибудь! — с апломбом заявил очкарик Костя Иванов из первой палаты.
— В этом-то и уникальность проводимого советскими учеными эксперимента! — парировал я. — Новое слово в науке!
— А какое вознаграждение-то? — деловито поинтересовался Руслан-«Кржемелик».
— Точно не помню. Рублей десять, кажется… А может, двадцать пять…
— Двадцать пять рублей?! — алчно загорелись глаза у доброй половины отряда.
— А что вы хотели? Дело государственной важности!
— Какая разница, сколько там обещали заплатить: зайца-то он все равно не догнал! — заметил своим клевретам Михеев.
— Кто тебе такое сказал? — насмешливо прищурился на него я. — Догнал, снял ошейник, положил в карман — а сегодня с утра запечатал в конверт и отправил письмом, куда положено!
— Резанцев, хватит! — снова вмешалась вожатая — вроде бы грозно, но на миг мне показалось, что в тоне девушки промелькнул намек на восхищение. — Угомонись!
— Да я вообще молчу, — развел руками я.