Назад в СССР: демон бокса 2

Я легко принял на перчатки и локти удары его первой атаки и моментально достал в корпус на разрыве дистанции. Роджерс сто пудов не ожидал, что ему крепко прилетит на первых же десяти секундах, но я не дал ему обдумать неприятности и влепил тройку, все удары прошли.

Поплыл, опустил руки. Судья молчал, не останавливая бой.

Ну что тут попишешь… Простой и незамысловатый хук в подбородок.

Его отшвырнуло на канаты. Капа вылетела изо рта. Судья не вмешивался.

Я видел, что засранец сейчас упадёт. Но тот схватился левой за канат и, едва придя в чувство, снова показал языком грязный знак. А потом заржал:

— Твою жену я точно оттрахаю!

Следующая секунда выключилась из памяти. Я опомнился от сильнейшей боли в правой руке, Роджерс завалился с неестественно вывернутой головой… Всё как в замедленной съёмке… Судья кричит, наконец, своё «стоп» и, схватив за локоть, тянет меня в противоположный угол. Он ещё досчитал до десяти, и только тогда к телу кинулись секунданты. Думаю, к этому времени «уличный боец» уже не дышал.

Дон просто выл от восторга. Пат, улучив момент, вручил мне пачку долларов, не облагаемую никаким доходом. Трибуны скандировали «Кэй-Джи-Би-киллер!» без тени осуждения, зрителям понравилось быть свидетелями убийства на ринге.

Что угодно готов дать на отсечение, никто в Сан-Францисковском обкоме не произнесёт: «есть такое мнение товарищи, что жестокий бокс нам не нужен». Нет в Калифорнии обкомов, как и в любой стране с нормальным государственным устройством. Но в Советском Союзе пусть криво-косо, но всё же стараются, чтоб бокс в частности и спорт вообще носили какие-то благородные черты. Здесь этим не пахнет.

В чём-то Вика права, действительно не хотелось уезжать. Парадокс: Советский Союз — замечательная страна, но ублюдочное государство.

Теперь я один. Начисто. Работающие в шоу-индустрии спортивных развлечений мне чужды в той же мере, что и «Вышний».

Товарищи с холодными руками и холодным сердцем, зато с горячей головой, имею в виду ПГУ, ничуть моё одиночество не скрасят, а сделают его более хлопотным. Не исключаю, подставят под удар.

У меня одна цель, одна задача — демонстрировать верность «Вышнему», ибо от него зависит существование моих детей — Маши и Вани, сына я назвал в честь Вани Бутакова, не глядя на то, что надумает Вика с родителями.

Прекрасно понимаю, что для существа умершего и одновременно бессмертного, просуществовавшего в том или ином виде более двух тысяч лет, роман со смертной грешницей — всего лишь эпизод, о котором престало забыть и не вспоминать. Дети? Так был сын от жены Вани Бутакова, чьи следы потерялись во время фашистской оккупации Белоруссии.

Виктория — всего лишь обычная молодая баба, очень красивая, конечно, но не более того.

Надо отнестись к потере отрешённо и безразлично. Не получается.

Что-то особое произошло в этой жизни. Наверно, оттого, что не просто подселён в тело несчастного, ставшего одержимым демоном, а начал с рождения и в одиночестве. Редкие появления «Вышнего» просто ничто по сравнению с плотной ангельской опекой в прошлых заданиях.

Порой убеждаю себя: гормоны двадцатитрёхлетнего тела давят на сознание. Самообман. На самом деле, во мне гораздо больше от человека, чем от демона. И человеческие родительские инстинкты очень сильно влияют на мировосприятие, тем более — на принятие решений.

Ване будет около сорока, Маше — чуть больше, когда наступит девятое августа две тысячи двадцать четвёртого года. Детки! Ваш «папотька» сделает всё от него зависящее, чтоб этот день не стал последним для вас и всего человечества.

Хоть до сих пор понятия не имею, как это осуществить в реале.