Наживка для резидента

Следующий день начался спокойно. Бомбовые удары не возобновлялись. Обеим воюющим сторонам нужна была передышка.

На одиннадцать часов был запланирован военный совет главных полевых командиров, фактически являющийся властью в осажденном городе. Там нужно определиться по важным вопросам и с согласованной позицией выйти на Большой совет, формально числившийся в Бекрае верховным органом управления.

Данное действо должно было состояться на территории полуразрушенной мебельной фабрики, расположенной как раз рядом с сержантской школой, которую вчера обороняли. Это был рубеж обороны, куда пришлось бы вчера отступать, если бы не удалось удержать школу.

Хайбибула шел туда с тяжелой душой, зная, что на этом военном совете ему предстоит еще один бой. Может, даже не менее тяжелый, чем вчера. И не менее важный. Ведь, как показывает опыт, вооружение и многочисленность армии – это далеко не все, что нужно для победы. Главное – сплоченность, чистота помыслов и идей. А вот со сплоченностью обстояло не слишком хорошо. И сегодняшний военный совет должен тут стать судьбоносным.

На просторной, огороженной двухметровым забором и почти не затронутой бомбежками территории мебельной фабрики в укрытиях из бетона, за валами песка была размещена различная техника – пикапы, «Хаммеры», русские и английские бронетранспортеры. Сновали вооруженные люди. В ста метрах отсюда была действующая больница. Моджахеды специально ее не закрывали – наоборот, насильно сгоняли туда как можно больше женщин и детей, чтобы окрестности не бомбила авиация. Эта хитрость срабатывала до поры до времени.

Хайбибула направился к кирпичному трехэтажному корпусу, где раньше располагалась администрация фабрики и даже сохранились стеклопакеты в оконных проемах. Он прошел через часовых. Около входа в зал совещаний на первом этаже прямо на ковровом покрытии пола сидели бойцы. Другие подпирали стены или слонялись туда-сюда, как мятник. Но все они были настороженные, хмурые и буравили друг друга взглядами, не отводя рук далеко от оружия. Все это были телохранители тех, кто собрался за дверями. И никто здесь не доверял никому.

Вновь прибывших одарили злобными взорами. Но сопровождавший Хайбибулу телохранитель, не обращая ни на кого внимания, распахнул дверь зала. Шагнул внутрь. Быстро осмотрел помещение. И только после этого, поклонившись, пригласил командира заходить.

От былого просторного зала совещаний остался ряд мягких стульев в углу. Все свободное пространство было достаточно сумбурно застелено награбленными коврами, заставлено диванчиками, низкими столиками – заметно, что среди тех, кто приложил руку к оформлению этого помещения, дизайнеров не водилось.

На пуфиках рядом, чуть ли не обнявшись друг с другом, сидели Сейфул и Зияульхак – полевые командиры, державшие восток города. Они были как братья, неразлейвода. Даже внешне похожие – высокие, худые, смуглые до черноты.

В отдалении, положив руку на выступающий живот, важно восседал на диване кругленький, щетинистый и звероподобный, с густой курчавой бородой, в которой потерялись щеки, Хасани Халил, за глаза именовавшийся Бешеным Кабаном. За его поясом был кинжал в серебряных ножнах, отделанный драгоценными камнями, на боку деревянная кобура с увесистым оружием – скорее всего, русским автоматическим пистолетом Стечкина. Он смотрел на всех с нескрываемой злобой. После смерти Большого Имама именно к нему перешло руководство бандой.

Хайбибула вежливо и витиевато поприветствовал присутствующих. Ответили ему холодно и формально. Собравшиеся здесь люди были взведены и не без оснований ожидали от встречи каких-то взаимных подлостей.

Война приучает экономить время и силы, поэтому вместо обычных цветистых вступлений, когда надлежит пару часов интересоваться здоровьем всех родственников, видами на урожай и падежом скота, Хайбибула сразу взял быка за рога:

– Бекрай мы не удержим. Сегодня на Большом совете я дам согласие на то, чтобы вывести наши части по договору с правительством через коридор. Без тяжелого вооружения и техники.

– И оставить наших братьев на съедение шайтанам? – засмеялся Бешеный Кабан; его улыбка походила больше на оскал, кривые желтые зубы выступали вперед.

В двухсоттысячном городе сконцентрировались значительные силы моджахедов из Халифата и дружественных ему исламских организаций. Население было суннитское, поддерживавшее воинов ислама. Но все это не спасало положения. Правительственные войска плотно обложили город, бросали сюда свежие резервы. И сержантскую школу они рано или поздно возьмут, после чего перекроют снабжение моджахедам. А дальше начнется долгая кровопролитная зачистка улиц, которая заберет немало жизней с обеих сторон, и итог ее предрешен – возвращение города под контроль правительства. А это важный оплот – таковых оставалось с каждым месяцем все меньше.

– Мы сохраним наших братьев живыми, – сказал Хайбибула. – И снова возьмем город. А если все погибнем здесь, то не возьмем уже ничего.

– Мы разоружимся. А они разбомбят наши колонны, – еще шире улыбнулся Бешеный Кабан.

– Этого не будет. Они всегда выполняли подобные договора.

– Благодаря этим договорам мы потеряли половину наших территорий и вскоре окажемся в пустыне, где нас легко можно перещелкать с вертолетов!

– И все-таки мы сделаем это, – как можно более спокойно произнес Хайбибула.

– Никто меня не заставит сделать это! – воскликнул Кабан.

– Ты подчиняешься Большому совету, Хасани. И ты много на себя берешь, – грозно нахмурился Хайбибула. – И вообще, кто стоит за тобой? Тебя Большой Имам лично назначил своим наследником?

– Мне подчиняются его люди, и этого достаточно! – презрительно процедил Кабан.

– Только часть людей тебе подчиняется. А еще больше ищут, к кому перебежать.

– Мои люди будут со мной!

– Мы сдаем город, – хлопнул себя по колену Хайбибула.

– Да? Ты думаешь, так трудно сорвать ваши договоренности с неверными? Достаточно пары снарядов… Нет, Хайбибула, мы будем биться до последнего. И сдохнем здесь, переломив хребет врагам. Этого хотел Большой Имам. Этого хочу я. Этого хотят мои люди. И вы не заключите этот шайтанов договор.

– А со своих ли ты слов поешь, Хасани? – внимательно посмотрел на собеседника Хайбибула.

– Моими устами вещает сам Аллах.

– Твоими устами говорят неверные из-за океана! – не выдержав, вступил в разговор Зияульхак. Он вскочил, подбежал к Кабану и навис над ним – тощий, сгорбленный, как вопросительный знак, и очень свирепый. – Ты выдал себя, Хасани! Это американцам надо, чтобы мы здесь сдохли! Им не нужна наша победа! Им нужно, чтобы мы все больше убивали друг друга! И Большой Имам пел с их голоса!

– Да? – Глаза Кабана наливались кровью. – А хотя бы и так. Неужели ты думаешь, что мы продержались бы сами? Что, боеприпасы берутся из воздуха? Война – это озеро, которое питают реки оружия и денег. Неужели ты полагаешь, что без покровительства Америки у нас было бы хоть что-то? Что наши саудовские друзья были бы такими друзьями? Что мы не скрывались бы сейчас в горах, боясь высунуть нос? Ты правда настолько глуп?

В общем-то, Кабан говорил очевидные вещи. Если окончательно испортить отношения с американцами – не будет тогда ни оружия, ни денег, вообще ничего. И Халифат имеет все шансы сдуться бесповоротно и быстро. Вот только упускал он из виду одну существенную деталь – в Халифате начали брать верх фанатики, для которых одно упоминание США звучало громогласными трубами священного джихада. Соединенные Штаты являлись главным пугалом, символом сатанинской власти Запада.