Назло папе куплю маму

Шкатулку Рафаэль осветил кольцом, а та исчезла, чтобы тут же появиться в руках в Дэнфера.

– Эм… Я тут вспомнил, что нам задали… – начал Дэнфер, а я покачнулась. – Написать сочинение про величие магии и инквизицию! С историческими примерами! На двадцать страниц!

Маме стало как–то нехорошо–нехорошо. Мама хотела упасть на папу. Но потом подумала, что папу тоже придется кому–то ловить, и передумала!

– А сам почему не написал? – строго спросил Рафаэль. – С сочинением ты бы мог справиться сам!

– Мог бы, да вот только чтобы попасть в библиотеку нужно воспользоваться заклинанием личного пропуска, – заметил юный Малеволент, вздохнув. – А я не могу.

Ребенок зевнул и посмотрел на нас сонными, мутными глазами.

– Иди спать, малыш, – покивала мама, глядя на три часа ночи. – А мы с папой напишем. Напишем и тебе перешлем.

Дэнфер отключился, а гоблин уже со скрежетом двигал роскошный стол и резной стул в центре комнаты. Полчаса мы дружно искали, откуда это можно передрать! Я даже принесла книжку, подаренную ректором.

– Пишите, – диктовал Рафаэль, обложившись книгами. – Величие магии измеряется не годами, запятая, а …

Он поднял глаза на то, как я старательно вывожу корявым детским почерком округлые буквы.

– … а выдающимися личностями и научными открытиями. Точка. Записали? – послышался шумный вдох и шелест страниц.

Через полчаса мама сдала вахту папе и села за учебники.

– Инквизиция… Ой, – зевнула я, потряся головой. – Не могла смириться с тем, что… что…

– Мадам, не спите! – послышался голос, а я встрепенулась, глазами ища место, где остановилась.

– Эм… что… магия способна нарушить все законы… Точка. Исцелить неисцеляемых, спасти неспасаемых, убить неубиваемых…

Кажется, я поплыла.

– Мадам, не спите! А то я вас укушу! – послышался голос рядом. На меня смотрели глаза: «Я сам хочу!».

Я сидела на столе, листая страницы, пока рядом сопел солидный и красивый мужчина. Заместитель министра, между прочим! И пытался писать детскими каракулями.

– Круглее, – взмолилась я, глядя на почерк мужа. – Это же ребенок писал!

– Я пытаюсь, – послышался сдавленный голос и тяжкий вздох. – Что там дальше?

Писец сменял писца, тихо чертыхаясь и разминая руки.

–… Мерильду Бавенклок сожгли на костре за то, что она изобрела лекарство от… простуды… Точка. Так, а где гоблин? – спросила я, осматриваясь в поисках Сморчка. Мы прислушались и услышали храп на одном из стульев, стоящих вдоль стены.

Внезапно Рафаэль встал, тряся рукой, и подошел ко мне.

– Мадам, – послышался тихий голос. – Вы думаете о том же, о чем и я?

– А о чем вы думаете? – сонно–кокетливо спросила я, зевая до вывиха челюстей.

Через две минуты мы сидели на кровати, листая учебники, а сонный гоблин, дворецкий и член семьи, сидел и выводил детские каракули. Он смотрел на нас с ненавистью и чертыхался. Шла девятнадцатая страница.

– … поэтому волшебство, – зевал Рафаэль страшными клыками. Он перелистнул страницу. – … и принято прятать от обычных людей. По закону магического мира… для обучения магии немага требуется… особое разрешение. ТОЧКА!!!

Гоблин поставил точку и упал со стула. Рафаэль встал и направился передавать ребенку работу. Медальон осветил стопку листов. Плод ночных мучений двух несчастных животных, семейства млеко и кровопитающихся, подвида Родителус Ответственнус. И одного дворецкого.

Пока муж передавал работу, я устроилась на подушечке и прикрыла глаза.

– Пойдемьте, мадам, – послышался голос, а меня подняли, закинули на плечо и понесли. По пути у меня из ослабевших рук выпала подушка. Меня сгрузили в гроб, а потом легли на грудь, словно хищник припадает над свежей добычей.

– Надо закрыть крышку… – послышался сонный голос.

– Надо, – согласилась я, даже не пошевелившись.

Рафаэль был мужественней меня. Он даже пошевелил рукой. «О, мой герой!», – подумала я, поражаясь его силе и мужеству. На том я и уснула.

– Вставайте! – послышался крик гоблина, который орал в нашу гробовую щель.

– Что? Проверка? – прошептала я, пытаясь разлепить глаза. – Где? Что? Как?

Сердце испугано колотилось, но мозги еще спали. На груди почувствовалось вялое шевеление и бурчание. О чем бурчал муж, знала только моя грудь, прикрытая халатом. Судя по звукам, он душевно выражал признательность всему миру, благодарил небеса за то, что его разбудили пораньше и желал счастья и здоровья тому, кто посмел нарушить его покой.

– Нет, не проверка! – буркнул гоблин. – Вас ректор вызывает!

Глава двадцать шестая

Мы зашевелились и засопели, пытаясь встать.

– Прямо некромантом себя чувствую, – заметил гоблин, когда мы с глухим стоном вывалились из гроба.

– Что случилось?! – спрашивала я на ходу, летя по коридору. Стоило мне открыть дверь, как я увидела лицо ректора. Он слегка помрачнел.

– Что стряслось? – выпалила я, на ходу запахивая халат. – Что–то не так с домашним заданием?

Если честно, это была первая мысль!

– О, нет, с домашним заданием все в порядке. Ваш сын получил высший бал за сочинение и четверку за шкатулку. Дело немножечко не в этом…

Мне показалось, или где–то на заднем плане послышались далекие крики: «Помогите! Спасите!» И грохот.

– Так в чем же? – мрачно спросил Рафаэль, видимо, тоже услышав вопли.

– Вы присядьте для начала, – деликатно заметил ректор. Грохот был уже, судя по звукам совсем близко. «Спасайся, кто может!!!», – визжал пронзительный голос под аккомпанемент топота ног.

– Да нет! Мы постоим! – выдохнул Рафаэль.

– Ваше право, – развел руками эльф. – Понимаете, тут такое дело… Ваш сын немного пренебрег техникой безопасноти…. О, видите, мадам! Я вам предлагал присесть! Точнее, не пренебрегли, а слегка проигнорировали. И на первом уроке магического животновдовства… Ой, простите, оговорился! Пока весь класс внимательно рассматривал гигантских слизней…

«Караул!!!», – послышался бас, а следом грохот. На плечо ректору посыпалась тоненькая струйка штукатурки.