Назови меня женой

— Наверное, ты прав, — шепчу, обвивая руками шею Макарова. — Когда же вся эта чехарда закончится? Хочется жить спокойно.

— Все скоро устаканится, — хрипло заверяет меня Никита. — Мне предложили должность главного врача в Омске. Давай согласимся? Туда твои греки точно не доедут…

— Шутишь? — печально улыбаюсь я. — А как же наши? Мне уже и в Питер ехать не хочется. Как мы там будем без родителей, Дуськи и Милки…

— Особенно без Демьяновского, — фыркает Никита и, наклонившись, накрывает мои губы своими. Язык беспрепятственно попадает в рот. Но только начинает кружить там, словно метя свои владения, когда айфон Макарова оживает и начинает истошно кукарекать.

— Отец, — оторвавшись от меня, глухо рычит Никита и, взяв трубку, вздыхает тяжко. — Да, папа? Сейчас спущусь, — добавляет поспешно.

Но не успевает даже выйти за дверь, как к нам в комнату врывается Настя.

— Никита, там к тебе из Питера какая-то девчонка приехала с родителями, — тараторит она. — Такая вся бледная… Больная или беременная! Ты там кого-то обилетил и бросил…

— Настена, — рыкает на единокровную сестру Макаров. — Что за чушь?

Всматриваюсь внимательно в лицо будущей родственницы. Хитрый взгляд, неприятная ухмылка…

Странно, молодой девушке интересней сплетничать и шпионить, а не жить на всю катушку собственно жизнью.

— Ничего не чушь, — отмахивается она. — Какая-то Яна… Тебя, видимо, это имя заводит, — гаденько похихикивает Настя да еще закрывает ладошкой рот, как старая бабка.

— Яна? — изумленно таращится на нее Макаров. — Точно, Яна? — смеется довольно и, схватив меня за руку, тянет вниз.

— Что происходит? Кто это? — шепчу негодующе. — Твоя какая-то бывшая заявилась?

И тут же мысленно бью себя по лбу. Бывшая у Никиты Инна. Мне про нее Дуська все уши прожужжала. Как же я ревновала тогда! Места себе не находила в бессильной злости.

Держась за руку, мы с Макаровым входим в зал, где уже расположились хозяева дома и какие-то незнакомые люди.

— Привет! — улыбается Никита бледной худой девчонке и, подойдя поближе, заглядывает ей в лицо. — Как ты, Яна?

— Спасибо тебе, — восклицает она, утирая слезы и, осторожно поднявшись, обнимает моего будущего мужа. Но, честно сказать, я не чувствую ни грамма ревности. Никита — мой мужчина. А тут что-то другое. Благодарная пациентка, скорее всего.

— Благодарю вас! — поднимается из кресла высокий мужик. Властный взгляд и осанка говорят сами за себя. Видать, какой-то военный начальник. — Если бы не вы, Никита Вадимович, Яна наша осталась бы инвалидом…

— Спасибо! — вторит миниатюрная женщина. — Как только дочку выписали, мы сразу к вам приехали.

— Я очень тронут вашим вниманием, — улыбается Макаров. — Но, право, совершенно лишнее. Это был мой долг как врача.

— Это та девочка, папа, которой я оказал первую помощь, когда ехал за Яной, — поворачивается Никита к отцу. И Вадим Ильич кивает довольно.

— Яной? — удивляются гости.

— Да, — довольно кивает любимый. — Моя жена тоже Яна.

— Пойдемте к столу, — всплескивает руками Алина. — Мы вас так не отпустим…

Уже немногим позже, когда вино оказалось выпитым, а запеченная курица съеденной, Никита устало смотрит на отца спасенной девочки и, пьяно улыбнувшись, спрашивает.

— А как вы меня нашли, Алексей Петрович?

— Служба, — пожимает мужик плечами. — Дал поручение. Мне на тебя все данные и принесли. Даже про твою великую любовь в городе Сочи сообщили.

— Так вот же она, — весело машет Макаров в мою сторону. — Я как вашу Яну санавиации сдал, сразу понял, что и свою отвоюю.

— С Василиди этим не все ясно. Кто грохнул? За что? Вроде как родственник к сестре приревновал… Глупость несусветная, конечно.

У меня отваливается челюсть после таких заявлений. Пытаюсь не подать вида. Отворачиваюсь к мойке и начинаю лихорадочно мыть посуду.

— Ян, в посудомойку все поставим, — пытается остановить меня Алина.

— Не могу бросить, — жалуюсь я, намывая какие-то тарелки. А сама думаю, что же нас ждет, мамочки дорогие!

— Я взял это дело под личный контроль, — невзначай бросает Алексей Петрович. — Если что-то узнаете, или потребуется помощь, обращайтесь, доктор, — протягивая визитку, кивает он на прощанье. — Я ваш должник. Не примчись вовремя санавиация, мы бы Яну у костлявой не выцарапали. Там же минуты все решали.

Никита и Вадим выходят проводить нежданных гостей, а мы с Алиной молча перетираем посуду.

— Ты чего так разволновалась? — спрашивает меня жена Вадима Ильича. — Наоборот, радоваться надо. Никитка у нас вон какой молодец. Людей спасает.

— Ему теперь орден выпишут! — глуповато фыркает Настя и демонстративно выходит из кухни.

— Вот в кого она? Скажи, пожалуйста! Пылинки с нее сдували. А как в стервочку превратилась, сами не заметили, — вздыхает Алина.

А я, не зная, что сказать, пожимаю плечами.

— Перерастет, — кидаю дежурное.

А когда в кухню вваливается довольный Никита, все понимаю без слов.

— Пойдем, жена, дело есть, — фыркает он, обнимая меня за шею. — Я такое придумал, Яночка. Тебе понравится…

61

Никита

Власть имущих я всегда стараюсь обойти стороной. Как там у Булгакова — сами придут и предложат. Раньше как-то слабо верилось, что такое бывает.

А нет! И на моей улице перевернулся грузовик с конфетами.

— Если хочешь, могу тебе этот «Жемчуг» вернуть, — басит отец спасенной мною девочки. — Он теперь к двум иностранцам перешел. Мутные они оба… Скорее всего, это братья заказали бывшего владельца. Хорошо, хоть жена и дети под пули не попали.

Содрогаюсь только от одной мысли, что Яну и малышей ждала судьба Василиди. Даже представить страшно.

— Она ушла от него, — бросаю тихо. — Я забрал ее и детей примерно за час до стрельбы.

— Ну и чуйка у тебя, доктор, — басит довольно Алексей Петрович.

— Да, интуиция не подводит, — скромно киваю я, точно зная, что когда дело касается Яны, у меня все чувства обостряются в тысячи раз.

— Ты молоток, доктор, — усмехается мой новый знакомый. — С таким прицепом бабу взял! Свободной, что ли, не нашлось?

От его слов дергаюсь мысленно. Ну, за каким хреном люди лезут в чужую жизнь?

— Нашлись бы, — улыбаюсь холодно. — Только я не искал. Яна — замечательная женщина, и люблю я ее. Какой смысл искать другую?

— А дети?

— Близнецы мои, — говорю совершенно спокойно и с некоторым злорадством наблюдаю, как вытягивается морда Алексея Петровича.