Не американская трагедия

Верочка привыкла к вопросам местных жителей – оплот и защиту они искали у русских. На многие вопросы большой и малой политики она давала ответ, по простоте душевной открывая посторонним людям все домашние разговоры.

– Что мне вам сказать? – вздохнула тяжело Верочка, – сами видите, как тяжело на границе, но наверху почему-то не шевелятся – все толкуют о провокации. Боятся после «Пакта о ненападении» любого значительного перемещения войск.

Соседка и свекруха с почтением слушали Верочку, не всё понимая – Натела им перевела. В ответ они одобрительно закивали головами.

– Вай мэ, эсли Иосиф нас не защищать – Россия ещё хуже, – заключили они, не сговариваясь, хором.

Удовлетворённая, или нет сведениями из достоверного источника, соседка двинулась разнести кумушкам новую весть. Свекруха, всплеснув руками, заспешила на кухню – оттуда тянуло запахом подгоревшего лобио.

Глава 5

Капитан вошёл в пустую комнату – в лицо пахнуло затхлостью давно не проветриваемого помещения – он распахнул створку окна. Шёл третий час ночи – невидимые горы зловеще затаились. При вечернем разводе наряда Макаров инструктировал сам: поделился с бойцами своими наблюдениями, по-отечески озвучил тонкости, как бы он сам повёл себя в той или иной ситуации. Капитан внушал не слепое выполнение инструкций, призывая, соразмерно с обстоятельствами времени, открывать возможность действовать творчески, ибо враг всякий раз действовал с изощрённой фантазией. И без общих фраз он читал в лицах следопытов готовность мыслить и побеждать. Ночные боестолкновения подтянули личный состав. От ощущения витавшей в воздухе беды всё общение между собой стало немногословным – пугала ставшая большей частью повседневности неизвестность. Последние несколько ночей «музыкальное» сопровождение зверья пропало – всё страдающее и страждущее даровой пищи словно окаменело в разбросанных над заставой склонам молчаливых валунах. Редкая сова, пугая внезапностью, зальётся гомерическим смехом, да тявкнет невпопад молодой шакал. Макаров представил себе вид сверху, со стороны валунов, жёлтое пятно заставы. До сей поры он не задумывался, насколько застава уязвима, а сейчас представил и ужаснулся: она переставала быть символом защиты страны. Без дополнительных мер их легко нейтрализовать. Мало-мальский покой во всём зависел от чётких и умелых действий верхних секретов. Капитан не понаслышке знал о коварстве горцев. Он здесь родился – он мог думать, как они. «Прежде надо эффективно охранить себя, затем обеспечить неприкосновенность границы». Декоративная составляющая службы давно ушла в небытие. «Мне бы роту обученных солдат с автоматическим оружием… Тяжело физически – недосыпает личный состав. Из окрестных лесов ушло зверьё, где-то идёт ночная концентрация сил. Нащупывается слабое место на стыке застав?»

Слабым местом Макаров считал стык его и заставы майора Лунева. Сложный рельеф, сплошной лесной массив с шумными речушками создавали все к тому предпосылки. Помимо общих, спущенных сверху инструкций, он решил совместно с Луневым предпринять несколько превентивных вылазок. Решил лично возглавить группу осмотра маршрута к заставе соседа и на месте согласовать общие с ним действия. Лунев – выпускник того же военного училища, что заканчивал Макаров, только годом раньше. С Олегом они не особенно дружны – эту некоторую сдержанность в общении Макаров приписывал весёлому нраву Лунева, тогда как сам не любил шумных сборищ. Чёткое следование Уставу на границе ему казалось недостаточным. Каждый следующий тактический шаг мог быть противником предвосхищён. Вслух этого не скажешь, а при разных подходах трудно взаимодействовать высокоэффективно. В важном для общей безопасности решении он выбросил всякое личностное. Успокаиваясь перспективой, Макаров стянул с ног плотный хром голенищ, расстегнул китель – на галифе сил не осталось. Оставшись в них, он вытянулся на койке – освобождённые от оков ноги расслабли. Так и провалился. Проснулся от стука в дверь – напряжённые нервы не давали глубокого сна. Мелькнул глазами по часам – четыре сорок пять.

– Товарищ капитан, разрешите доложить…

– Входи, Фёдор, – узнал он голос сержанта.

В дверь просунулась голова дежурного по аппаратной белокурого белоруса Фёдора Пигулевского.

– Что стряслось? – не дожидаясь ответа, начал одеваться капитан.

– Пока ничего, но есть странности: пропала на некоторое время связь с соседями. Помдежем там Валерка, земляк мой – знаю его как самого себя, странно как-то он отозвался на сбой связи.

– По-тихому поднять весь комсостав, – распорядился Макаров, уже на ходу затягивая портупею.

Через семь минут два офицера, старшины и сержанты – всего десять человек – собрались в Красном уголке.

«Долгёхонько, черти, собираются. Однако жаль народ, и без доп. учений тяжело…» В этот раз он не вспомнил о нормативах, лишь многозначительно вздохнул, взглянув на часы. До сбора Макаров успел перекинуться с соседями по телефону и нашёл ответы дежурного неживыми, натянутыми. «А если говорит под дулом?» На контрольный вопрос: «Как дела дома?» – обычно находчивый молодой дежурный офицер сделал паузу.

– Всё бы терпимо, только мама болеет.

– Подозрительно: младший офицер в официальном разговоре никогда не пожалуется о личном – обязательно отчеканит коротким: «Всё в порядке!», – рассуждал Макаров вслух перед застывшими в ожидании лицами командиров. От него ждали распоряжений. «А если тяну пустышку? Да что там, решаюсь, за бдительность не судят!» Собравшись с мыслями, Макаров сделал чёткие распоряжения.

– Старшина Бернадин! Соблюдая фактор скрытности, окружным путём выйти с группой в тыл короткого перехода с сопредельной стороны.

Политрук Кондратьев! Составом мобильного звена обеспечить страховку ключевых постов. Скрытым дозорам усилить бдительность. Не проявлять себя до критического момента.

Лейтенант Дзюба! Обеспечиваете функции внешней связи – остаётесь главным смотрящим по заставе, с функцией самостоятельного принятия решения.

Макаров, оставаясь внешне спокоен, был уверен: именно такими распоряжениями он лишает всех возможности тактического переосмысления. Окинув подчинённых взглядом, не нашёл в лицах тени сомнения. Командиры застыли в решительном позыве.

– Я с отделением сержанта Авакяна, – продолжил он вкрадчиво. – Через горный переход выдвигаемся к заставе майора Лунева. Пойдём верхами, через перевал. Знаю, потеряем часы времени, зато исключим огневой контакт – там нас будут меньше ждать. Если у соседей ЧП, накоротке возможна засада.

В возникшей паузе Макаров будто чувствовал звук пережёвывания своих задач. Минуту он присовокупил и себе: «А всё ли верно?» Когда пришло полное удовлетворение, он дал команду к действию.

Через тридцать минут, растянувшись гуськом, двумя раздельными группами они вышли на исходную седловину опоясывающего заставу хребта. Макаров взял на себя сложную, базовую часть плана. Им предстоял длинный переход по переменным высотам, кабаньими тропами в соседний горный раздел. За пиками неприступных скал, на склоне извилистой расщелины, располагалась застава соседей.

Глава 6

Накануне Верочку отвезли в родильное отделение села Бешуми. Чувствовала себя она неплохо, но родители настояли – пошёл второй день просрочки беременности. Парнишка внутри неё больно перекатывался, толкался. Врач успокаивала:

– Так бывает, каждый ребёнок со своим характером.

– Как же так, – возразила удивлённая Верочка, – папа тишайший, слова лишнего не скажет, больше чувствует?

– У ребёнка, дорогая моя, смешение крови всех ваших предков. Настоящий джигит просится на свет, – продолжала, поглаживая плечо Верочки, врач, – потерпи немного.

При словах врача Верочка вспомнила своего несчастного отца, бывшего есаула царской гвардии, умершего у неё на глазах в вынужденном изгнании. Вспоминая прошлое, Верочка содрогнулась. Её, как и всех её сверстников, новая власть планомерно отдаляла от Бога. Любаша и Надюша вряд ли об этом помнят, и она от накатившего на неё страха вспомнила слова, часто произносимые мамой: «Господи, спаси, сохрани нас и помилуй». Пожалуй, так отчётливо в первый раз она вспомнила эти спасительные могущественные слова. Натела лежала в углу одной с ней палаты, у окна. Бледное лицо её выражало покой – она спала после перенесённых мук. За окном, во дворе, маячила беспокойная фигура её мужа – он всю ночь провёл на лавочке. Натела была очень слаба и ей провели кесарево сечение. Большой радостью для них с Ревазом стал долгожданный мальчик. Придерживая рукой расшалившийся живот, Верочка подошла к Нателе и поправила сползшую простыню. Мимо окна промелькнули фигуры незнакомых мужчин. Натела скрипнула кроватью – отрешённо заискала глазами и попросила пить.

– Верико, ты ещё носишь? – жалобно спросила, почти простонала она.

– У меня-то всё в порядке. Давай отправим Реваза домой поспать, – кивнула Верочка в сторону окна.

– Вай, ме… Скажи, что хорошо уже. Пусть идёт, – кисло улыбнувшись, послала она в сторону окна потеплевший взгляд.

Верочка постучала в стекло и подняла вверх большой палец – Реваз ответил белозубой улыбкой в полный рот.

– Шени чириме, – крикнул он, собрав пальцы в форму воздушного поцелуя.

В этот момент у Верочки резко заныло внизу живота. Усиливаясь, схватило так, что охватило жаром с ног до головы, перехватило дыхание.