Не ангел

Но Лили пугала даже не столько свадьба, сколько то, что неминуемо последует за нею. Что бы они с Джеком ни делали, где бы ни бывали, они — разные люди. Ее друзья — сплошь танцоры и актрисы, модели и продавцы, а его — офицеры, зажиточные фермеры и биржевые маклеры. Это в ночных клубах и на вечеринках столь разные люди терпят друг друга, но в реальной жизни… Кроме того, у них разный подход к домашнему хозяйству: Джеку нравится, когда все просто и удобно, а она любит, чтобы все было красиво. Лили заметила его насмешливо-удивленное выражение, когда предложила ему повесить на окнах какие-нибудь хорошенькие занавески вместо замусоленных старых. И еще спросила, когда он смо жет раскошелиться на ковер, чтобы застелить им пол. «Никогда, — ответил он с обидой в голосе, — мне это барахло не нужно». Такие мелочи тоже много значат.

А когда у них появятся дети, что тогда? Литтоны захотят воспитать их чопорными леди и джентльменами, которых уже в восемь лет отправляют в закрытые школы, как Джайлза, да и самого Джека, где над ними издеваются, но почему-то считается, что это идет детям на пользу. Лили же хотела воспитывать своих детей дома, заботиться о них самостоятельно, чтобы они выросли добрыми и счастливыми.

В общем, все ясно. Они с Джеком слишком разные. Когда номер подошел к концу, Лили уже все решила. Нет. Придется сказать «нет». Какое-то время ей будет больно, но зато потом все сложится намного лучше. Ответ нужно дать сегодня после выступления; она попросила у Джека разрешить ей подумать, и его это по чему-то удивило и даже обидело: он, наверное, полагал, что она сразу же согласится. Нет, нет, согласиться — значит разрушить все. Отказ — единственно возможный вариант. Действительно… Лили вдруг обнаружила, что глаза ее полны слез. Она побежала в гримерную, захлопнула за собой дверь и, уткнувшись лицом в рукав, довольно долго проплакала. Потом вымыла лицо, переоделась и от правилась на свидание с Джеком.

— Что, действительно все так плохо? — ММ усилием воли заставила себя переключиться на «Литтонс». Она взглянула на Оливера и по его лицу поняла, что дела их хуже некуда.

— Чрезвычайно плохо. Цифры ужасны. Из всего тиража «Восстания сипаев» продано лишь пятьдесят экземпляров, а угрохали мы на эту книгу целое состояние. Далее. Выходка Лотиана обойдется нам в несколько тысяч. У нас просто нет таких денег. И последняя соломинка — Брук — оборвалась.

— А как насчет переизданий?

— На сегодняшний день весьма скромно. Они нас не спасут. Цены на печать и так страшно высокие, а теперь пошла новая волна подорожаний. Мы просто не потянем финансово.

— И что теперь?

Внезапно перед ММ предстал образ отца в тот последний раз, когда она видела его в офисе за своим столом, обложенного гранками, с головой ушедшего в дела. Его милое лицо внезапно принимало суровое выражение, когда он показывал ей рекордное количество типографских ошибок.

— Что особенно важно в издательском деле, так это мелочи, — сказал он тогда, — помнишь стишок о том, как в кузнице не нашлось гвоздя, чтобы подковать лошадь, а погибло из-за этого целое королевство? Пусть издержки на набор увеличиваются, пусть ты переплачиваешь за печать. Это нужно закладывать в расходы и вычитать из прибыли. Но для того чтобы сохранить репутацию, важна всякая мелочь. Не забывай об этом.

А они забыли, забыли о множестве мелочей. Да и о вещах посерьезнее тоже. И виноваты все. В том числе и она, ММ. Не нужно было хоронить себя в деревне, нужно было держать все под строгим контролем. Ей следовало учитывать, что ни Оливер, ни Селия не придают такого важного значения мелочам, они недостаточно скрупулезны в финансах. Все могло быть совершенно иначе, если бы она думала не только о себе и Джее, но и о делах издательства, если бы по-прежнему сама решала все финансовые вопросы. Вина Оливера тоже совершенно очевидна: он мог бы повнимательнее отнестись к книге Гая. Отец всегда детально расспрашивал каждого нового автора, особенно молодого, о биографических источниках его сочинения. И к тому же ММ много раз советовала Оливеру застраховаться на случай иска о клевете. Что касается Селии… Что ж, единственным ее преступлением перед «Литтонс» является потеря Себастьяна Брука. От них ушел колоссальный источник прибыли. Доходы от его книг легко уравновесили бы потери «Бьюхананов» и окупили бы время, потраченное на поиски новой саги.

— Отец был бы страшно рассержен, — сказала ММ, стараясь немного смягчить ситуацию.

— Не говори мне об отце, — попросил Оливер. — Я думаю о нем каждый день и каждый час с того момента, как началось это злосчастное дело. И хотя у меня есть одно решение, отцу бы оно наверняка не понравилось.

— Решение? Какое же?

— Издательство «Браннингз» предложило мне помощь. Они оплатят все наши долги и помогут выжить.

— И подгребут нас под себя?

— Да. — Лицо Оливера исказилось от гнева. — Подгребут под себя, причем полностью. На всех книгах будет стоять их логотип. Под маркой «Литтонс» нам позволят издавать только справочную литературу. Все остальное будет принадлежать им. — И добавил упавшим голосом: — Самостоятельно мы ничего решать не сможем.

— Господи! — воскликнула ММ. — Оливер, этого нельзя делать! Это безумие.

— Боюсь, у нас нет выбора, — заключил он, — разве только закрыть «Литтонс». Во всяком случае, есть еще время до пятницы. Чтобы принять решение. Прости, что обрушил на тебя все это, но сегодня у меня были долгие переговоры с представителями «Браннингз».

— А почему они так наседают на нас?

— У них сильная позиция. У нас же практически нет выбора.

— Это очень недостойный путь, Оливер.

— Боюсь, ММ, издательское дело вообще перестало быть достойным.

— А что… думает Селия?

— Я не посмел ее тревожить, — избегая глядеть сестре в глаза, ответил он, — пока она нездорова. Мне кажется, ее нужно пожалеть.

— Оливер… — проговорила ММ. Она вдруг почувствовала, что способна полностью простить Селию хотя бы за то, сколько пользы принесла она «Литтонс» и чего им удалось добиться благо даря ей. — Оливер, как ты мог не посвятить Селию в подобные дела? Селия — такой же представитель «Литтонс», как ты и я. С твоей стороны будет вопиющим хамством, если ты скроешь это от нее.

— Не согласен, — ответил Оливер, и в его голубых глазах вдруг появились льдинки, — совершенно не согласен. И я бы не хотел, чтобы и ты обсуждала с ней этот вопрос. Доктор Перринг предупредил, что Селию нужно беречь от любого напряжения. Будет чудовищно, если она потеряет ребенка.

ММ в упор поглядела на него. Все теперь начинало проясняться. Если Оливер собирался отомстить Селии, то лучший способ трудно было представить.

— Извини, Оливер, — возразила она, — мне кажется, что я знаю Селию куда лучше, чем ты. Если и есть какая-то причина, по которой она потеряет ребенка, то только та, что она увидит «Литтонс» проданным без ее ведома. Не забывай также, что она член издательского совета. Ты не имеешь права скрывать от нее положение дел в «Литтонс». И если ты сам не расскажешь ей обо всем случившемся, тогда это сделаю я. И не сомневайся.

Джек сидел, тупо уставившись в бокал шампанского, наполненный из той бутылки, которую он купил, чтобы отпраздновать помолвку с Лили. Только помолвка не состоялась, и праздновать было нечего. Лили сказала — очень нежно и ласково, — что не считает возможным принять его предложение.

— Не потому, что ты мне не нравишься, Джек. Нравишься. Но… просто я не хочу замуж. Ни за кого. По крайней мере, теперь. И не захочу еще долго, — добавила Лили, рассматривая его лицо и думая, что, наверное, он собирается предложить ей длительную помолвку, веря, что в конце концов она все же выйдет за него замуж. — Мне правда очень жаль.

— Но Лили…

— К тому же, — перебила она, и голос ее зазвучал увереннее, — к тому же на будущий год я, наверное, уеду на Бродвей.

— На Бродвей?

— Да. Наш художественный руководитель собирается ставить там шоу и очень хочет, чтобы несколько человек из нашего коллектива поехали с ним. И я, конечно, не откажусь от такого.

Это было просто невыносимо. Лили отвергает его предложение из-за какого-то шоу на Бродвее. Как же так? А он думал, она только и мечтает о браке с ним. Джек тяжело вздохнул и вновь наполнил бокал.