Не борись со мной, малышка

Тогда единственной реакцией был страх. Я не понимала, о чем он говорит. И не верила, что ревнивый Марат способен разделить меня со своими соучредителями.

В моей кошмарной жизни и без друзей мужа хватало поводов выть от отчаяния. Однако потом постепенно началось странное.

Трое лучших друзей стали наведываться в наш дом все чаще. Иногда они просто пили и обсуждали дела клуба. Иногда смотрели бои и курили кальян. А иногда приводили одну на четверых девицу и прямо в нашей спальне пускали ее по кругу.

Последнее стало настоящим ударом под дых.

Меня выворачивало изнутри, когда утром приходилось перестилать испачканную косметикой и спермой кровать. Я не могла там спать. Возненавидела жуткие мужские пирушки. И почти полностью перебралась в комнату сына.

Мой милый мальчик словно чувствовал, что мне нужна его помощь. Каждый вечер он упрашивал папу, чтобы мама осталась с ним. Рассказывал, что ему страшно. А когда Марата достали эти детские фобии, Паша начал болеть.

Вирусы будто следовали за нами по пятам. Грипп, ангина, воспаление легких — одно приходило за другим без пауз и шансов на нормальное восстановление.

За два месяца мой персональный ад превратился в ад для нас обоих. Марат зверел все сильнее. Друзья пялились все откровеннее. Паша кашлял все громче.

Свой кошмар я еще могла стерпеть, а Пашин… В первую же командировку Марата, я собрала вещи, опоила охранника снотворным и вместе с сыном рванула в Питер.

Без брони в отеле.

Без единого знакомого в Северной столице.

Без сбережений.

Но с такой решимостью, что быстро нашлись и квартира с замечательной соседкой, и работа… не самая чистенькая, зато с хорошими чаевыми и без оформления документов. А сейчас еще и майор, после которого все тело сладко ноет и на душе снова тревожно.

Глава 7

Егор

Будильник, как обычно, звонит в семь. Помня, чем закончилась эта ночь, я местами поднимаюсь и твердею. Правая рука отработанным движением тянется за фигуристым телом рядом. А дальше жизнь преподносит сука-сюрприз.

На соседней подушке пусто. Под одеялом только я и готовый к сражению щекастый боец. Вокруг — подозрительная тишина.

— Ку… — хочу сказать «кукушка», но сам себя останавливаю.

После нашего марафона язык не поворачивается назвать горячую мамашу кукушкой. Тут или Ночная жрица, или Укротительница одноглазой змеи.

Хороша была дамочка. Горячая, отзывчивая с темпераментом как у мартовской кошки. До этой ночи так меня затрахивала лишь жена, да и та… без смазки в голову.

— Душа моя, — выбираю самое достойное выражение. Член одобрительно дергается. — Где ты?

Жду, что мое счастье отзовется, вернет в кровать свои пышные сисечки и все остальные прелести. Мысленно уже вижу, как она опускается на боевого коня и роскошной амазонкой скачет вдаль. Но в ответ подозрительная тишина.

— Обещаю, тебе понравится!

Смахнув одеяло, осматриваю ночного труженика. Несмотря на феерические оргазмы с пульсацией на грани удушения, к югу от пупка все прилично. Никто никого не обидел. Всем все понравилось. Теперь только продолжать.

— Радость моих чресл, вернись в кровать. — Кошусь на разбитый шкаф-купе. — Если я поднимусь, сломаем на хрен еще что-нибудь.

Звучит вроде убедительно. Любая нормальная баба, виляя задом, уже спешила бы на зов. Однако жрица даже не мяукает.

— Ладно, ролевая игра так ролевая игра. — Спускаю ноги на пол и встаю. Весь! — Сама напросилась! В какой позе найду, в такой и трахну.

Размяв шею, выхожу из спальни. Звонко шлепая босыми ногами по дубовому паркету, захожу в гостиную. Лениво заглядываю в ванную. Ничего не понимая, прохаживаюсь по пустой кухне. А когда снова возвращаюсь в коридор, слышу странный скрежет. Будто кто-то насилует мой дверной замок крестовой отверткой.

— Да ты ж моя прелесть! — Не дожидаясь, пока жрица сломает замок, сам иду открывать ей дверь.

В моей жизни были бабы, которые будили минетом. Были такие, что готовили завтрак и приносили его в постель. Была даже одна шальная нимфоманка, пригласившая на «завтрак» подружку. Но чтобы взять ключи и сходить за едой…

— За это я тебя отдеру особенно качественно. — Делаю последний поворот ключа. — С огоньком!

Толкаю дверь и замираю с перекошенной рожей как вкопанный.

— Егор? — Драгоценная бывшая супруга расправляет плечи и рентгеновским взглядом проходится по всем моим стратегическим местам. — Тебя моя мама предупредила, что приеду?

Лариса гордо расправляет плечи и цокает каблучками по кафелю в коридоре. Звон сразу напоминает лязг наручников.

— Я, бляха, как пионер. Всегда готов. — Нервно сглатываю. — Если не к пиздецу, так к армагеддону.

Сворачиваю башку влево, в сторону разбитой зеркальной двери.

Отражение впечатляет.

Голый дебил с расцарапанной спиной, засосом на шее и упаковкой презервативов в руках. Новый вариант картины Репина «Приплыли». Современная версия.

— Егор… Так ты не меня ждал? — В чем-чем, а в наблюдательности бывшей не откажешь. Зрит в корень. Во всех смыслах.

— Я, как ты помнишь, мужчина на свободном выпасе. — Закидываю презервативы на шкаф и, не смущаясь боевых отметин на лопатках, иду одеваться.

— Каким блядуном был, таким и остался! — взрывается Лариса. — Вот не зря я тебя бросила! Всегда членом и думаешь. Одни бабы на уме.

— С моим умом интимная близость только у одной женщины. В этом я тебе верен на все сто.

Не зря я ее сегодня вспоминал. Как чувствовал!

— Если бы еще этой своей штуковиной был верен, — кривясь, бывшая пальцем указывает на обмякшую «на радостях» гордость.

— Да куда уж нам, парнокопытным! Мы, что движется, то и ебем. Особенно на работе. И под пулями.

Не первый наш скандал на эту тему. Не сотый и, похоже, не последний. «Если женщина хочет верить в неверность, не поможет ни один мозгоправ», — вспоминаю одну из цитат моего босса. Трижды женатого и трижды счастливо разведенного полкана Сыровского. Редкого мудака и при этом человека кристальной честности.

— Знал бы ты, Егор, как я от тебя устала! — Лариса закатывает глаза и театрально вздыхает.