Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер

— А как это — сильно? — спросила девушка.

— Трудно объяснить словами. У всех получается по-своему. Ну, приблизительно… Представишь то, что тебе сейчас нужнее всего, очень ярко и наглядно представишь, и тут же — выброс волевой энергии. Не веры, которая якобы горы сдвигает, а воли! Словно как штангист груз выталкивает над собой, заведомо ему непосильный. И становится чемпионом… Не могу лучше объяснить. Когда-нибудь сама поймешь. И хватит разговоров. Спи!

Она очнулась. Встряхнула головой. Неужели наконец пришёл обещанный момент? Так что она хотела, зачем приготовила блок-универсалы? Думай, думай, чего ты сейчас хочешь? Не опозориться перед подругами за сказанную не подумавши глупость? А ещё? Ну!

И вдруг всё случилось само собой. Она вспомнила, просто вспомнила неизвестно когда мельком сказанные Лихаревым слова. О том, что все блок-универсалы одной конструкции, только допуски к ним у всех разные. Но внутри просто должны иметься коды или инструкции, пользуясь которыми специально обученные лица могут настроить приборы соответственно рангу их владельца. И даже резиденты высоких рангов имеют право регулировать блок-универсалы и Шары нижестоящих агентов. Так, Сильвия со своим б/у может совершать куда больше манипуляций, чем он, координатор всего на две ступеньки ниже. Дайяна — больше, чем Сильвия, а кто стоит выше Дайяны, ему неизвестно. И ничего бы он больше не желал в этой жизни, как узнать ключ, раскрывающий коды.

Всего этого Лихарев не имел права говорить курсанткам, не прошедшим посвящения даже в самый низший «офицерский» чин, они в тот момент были не более, чем эстандарт-юнкера [127] . Однако Валентин после бегства со своей должности в сталинском СССР числился у Дайяны «официальным диссидентом», она пользовалась его услугами только за неимением никого лучшего. Вот он и рисовался перед девушками вольномыслием, рассчитывая в будущем перетянуть кого-то из них на свою сторону.

127

Эстандарт-юнкер — в русской армии конца ХIХ — начала ХХ века звание (но не чин) окончившего курс военного училища, до произведения в обер-офицеры. Примерно то же, что корабельный гардемарин.

Вот эти коды им сейчас и нужны. Всего лишь! Если бы ещё представить, как это может выглядеть!

За неимением другого способа, она вообразила страстное желание, которое могла бы испытать, влюбившись без памяти и мысленно умоляя своего избранника догадаться об этом, взять её за руку и самому признаться в не менее сильном чувстве. Представила и тут же увидела то, что хотела.

Внутри блок-универсала, под клавиатурой, возле нижнего края — совсем маленькая, в половину почтовой марки молекулярная плата, соединённая тончайшими, почти незримыми нитями с чем-то вроде коммутационного узла для сигналов, исходящих при замыкании кнопок и сенсоров.

Мария всё это видела и понимала, точно так, как опытный инженер с одного взгляда способный назвать предназначение и технические характеристики любой детали на шасси лампового радиоприёмника.

Сейчас её это нисколько не удивляло. Так и должно быть. Она захотела — и поняла устройство созданного, может быть, за десятки, а то и сотни тысяч лет до Рождества Христова прибора глазами его изобретателя или наладчика. Пусть те же сотни тысяч лет в аггрианской империи отсутствовало само понятие технического прогресса, но было ведь время, когда существовали и у них изобретатели и конструкторы!

Теперь нужно нажать вот эту, эту и эту кнопки, именно в таком порядке, дать сигнал отмены и ровно за две секунды повторить комбинацию в обратном… Методом случайного подбора и за тысячу лет не угадать.

На полированном золоте крышки возникла таблица из двадцати с лишним пунктов. Слева значки, справа поясняющий текст. Как, допустим, словесная расшифровка текста на основе азбуки Морзе.

— Вот тот полный код, про который нам Лихарев говорил…

Марина с Ингой дружно ахнули от неожиданности. Будто им предъявили лампу Аладдина или назвали пароль «Сезам, откройся!».

— Как ты это сделала? — спросила Вирен, глядя на Марию недоумённо, пополам с недоверием.

— Не знаю, — честно ответила та.

А Марина вдруг расхохоталась:

— Ну, фокусница! И зачем, интересно, нам это нужно?

Девушки опять посмотрели, и до них дошло! Пояснительный текст был на аггрианском языке! Вот действительно фокус. На самом ведь деле — кто в незапамятном прошлом вообще подозревал, что когда-то на одной из планет Галактики возникнет русский, да какой угодно язык?

— Это называется облом! — удивительно спокойно сказала Мария. — Дайяна аггрианский, конечно, знает. Сильвия с Лихаревым, наверное, тоже. А нас научить не успели…

— Что же теперь — к Сильвии обращаться? — иронически произнесла Инга. — Она нам спасибо скажет и «игрушку» элементарно отнимет!

— Да нет, подождите, — возразила Маша, — не на ней одной свет клином сошёлся. Левашов, например, и Воронцов смогут, наверное, Валентина отыскать и заставить сделать перевод. Да зачем Лихарева искать? — вдруг сообразила она. — Завтра твоему (не смогла она даже в такой момент не «поддеть» Марину) Михаилу Фёдоровичу скажем — он при нас Сильвию попросит, и ничего она у нас в таком случае не отберёт. А от «Братства» нам, глядишь, ещё и благодарность какая-нибудь выйдет. Сколько лет прошло, как Сильвия на их сторону перешла, а дальше её уровня с блоками и шарами не продвинулись. А теперь благодаря нам все до уровня Дайяны и выше подняться смогут…

Инга сидела молча, как бы не слыша, о чём говорят подруги.

«Но это всё хорошо, — продолжала думать Мария, — однако случится только завтра, и не придётся нам самим хоть на время ощутить себя умнее и могущественнее всех».

От разочарования, от глупой шутки судьбы она опять потянулась к бутылке с ликёром. Выпьем ещё, теперь как бы с горя, покурим и спать разойдёмся. Обидно, но что поделаешь? Александр Иванович не всё ей тогда объяснил. Можно силой желания заставить произойти маловероятное, но практически осуществимое событие. Внутри самого блока объективно имелась доступная любому подсказка, вроде загадочной картинки, замаскированной путаницей посторонних линий, она захотела увидеть нужные закономерности — и получилось. Но потребовать, чтобы у тебя в памяти вдруг обнаружился полный русско-аггрианский словарь, которого там никогда не было, — это за пределами любой вероятности.

— Стоп, девки, стоп, — сказала Инга, прикуривая сигарету и не отводя глаз от дисплея, — а я ведь кое-что разбираю! Вот это слово я видела, и это… А вот это, кажется, означает — «сильный, крепкий»… А дальше… — она пожала плечами.

— Откуда?

— Я вам не говорила, что Валентин одно время заигрывал… Нет, не в том смысле, он и без заигрываний от любой из нас что угодно мог получить, только его это не интересовало. Он меня вербовал осторожно, в комнату к себе приглашал, разные интересные вещи рассказывал, о своей прежней службе и о том, как и что дальше может получиться у тех, кто ему помогать станет…

— Ну и что? — спросила Марина. — Он не только с тобой эти разговоры вёл…

— А то, что у него как раз был нужный нам словарь! Он нечто вроде дневника вёл или научный труд писал как раз на аггрианском. Я открытую тетрадь с этими закорючками увидела и спросила… Он мне и ответил. Язык Валентин очень нетвёрдо знал, а ему приходилось, когда Главная База без специального персонала осталась, со всеми компьютерами и прочими устройствами самому разбираться. Вот он и сумел в памяти одной из машин словарь найти и распечатать…