Не буди !
Шрифт:
– Вы о чем, дядя Михако?
– Что здесь происходит?
– Спали мы, дядя Михако!
– И больше ничего?
– А что больше?
– Гм, так я и поверил!
– Клянусь мамой, дядя Михако!
– Поклянись своей совестью!
– Клянусь совестью!
– Значит, не будить ее?
– Не надо, дядя Михако!
Михако с минуту глядел на спящую Нателу, и лицо у него просветлело.
– Ангел да и только, сукина дочь!
– сказал он тихо.
– Точно, ангел, - сказал я.
Михако погладил меня по
У старой мельницы Натела вдруг остановилась и к чему-то прислушалась. Потом сорвалась с места и помчалась к деревне. Я еле поспевал за ней.
У развалин церкви царицы Тамар она вновь остановилась.
– Кукури...
– прошептала она и словно подкошенная упала на землю.
Из деревни доносились душераздирающие вопли и причитания... Натела не плакала, не кричала. Она сидела с окаменевшим лицом и не двигалась. Я побежал в деревню, привел соседей. Не сумев расшевелить девочку, они подхватили ее на руки и понесли домой. Мать Нателы - с окровавленным, ободранным лицом - тупо взглянула на полуживую дочь.
– Пригляди за дочкой, не то умрет, чего доброго!
– сказали соседи.
– Пусть умирает... Пусть сгинет солнце и обрушится небо... Нет моего Кукури...
Месяц Натела пролежала в постели. Потом отошла, встала, но в школу так и не вернулась.
С тех пор я один сидел за нашей партой.
– Пойдем, пожалуй, Нодар! Рыба протухнет!
– Митуша взял меня за руку, встряхнул.
Я еще раз взглянул на стенд и зашагал за Митушей.
Да, не думал я, что воспоминания детства окажутся столь грустными...
Утром ко мне в комнату вошла двоюродная сестра.
– Там тебя спрашивает женщина.
– Пусть войдет.
– Я просила, не идет.
Пришлось спуститься во двор. У калитки стояла миловидная женщина лет сорока пяти с кошелкой в руках.
– Здравствуйте, уважаемый Нодар!
– поздоровалась она.
– Здравствуйте!
– ответил я и добавил ради приличия: - Пожалуйте в дом.
"Ну вот, - подумал я, - гостинец принесла, значит, теперь начнется: сына куда-то пристроить, кому-то позвонить, чего-то достать..."
– Нет, я на минуту к вам...
– Чем могу служить?
– Вы меня не узнали, уважаемый Нодар...
– грустно улыбнулась женщина.
– Признаться, не узнал...
– Не думала я, что не узнаете...
– По-моему, мы не знакомы...
– Я - Натела, сестра Кукури Нижарадзе...
– Натела!
– У меня разом ослабли колени, руки, голос.
– Натела, повторил я и опустился на бревно, - Натела, ты...
Она села рядом со мной и извлекла из кошелки банку...
– Вот. Это майский мед... Из собственных ульев... Чист, как янтарь...
– Спасибо...
– Слышала я, с сердцем у вас было неважно? Мед - лучшее лекарство... Про Кукури, говорят, спрашивал... Про его лошадь... Надолго к нам?.. Вы одни или...
– Она говорила отрывисто, не поднимая головы, и голос у нее дрожал.
– Натела... Как ты живешь?
– прервал я
Натела вздохнула и пристально посмотрела на меня.
– Как видите, уважаемый Нодар... старею... А вы? Как у вас теперь со здоровьем?
– Я ничего, Натела. Ты расскажи про себя. Как ты, как...
– Я запнулся.
– Да так, как полагается деревенской...
– Ну, а все же?
– Собираю чай, дою коров, ухаживаю за детьми, мужем...
– Ты вышла замуж?
– Я вышла замуж поздно, уважаемый Нодар... Теперь у меня четверо детей. Учатся они...
– А...
– Хороший человек, честный, трудолюбивый...
– Натела, зайдем же в дом!
– Нет, не стану вас больше беспокоить...
– Она смущенно заерзала.
– Натела, вижу, что-то тебя беспокоит. Говори!
– Да. Вот принесла вам... Вы только не подумайте иначе... Вы теперь человек известный... И вам это больше пригодится...
– Она протянула мне пожелтевший тетрадный листок.
– Что это, Натела?
– Это... Это стихи... Ваши стихи...
Я быстро схватил листок и... обомлел.
Ципнагварская Натела!
Меркнет свет с тобою в споре!
Ты - моя цицинатела*,
Ты - и радость, ты - и горе!..
Утонув в мечтаньях дерзких,
Губ твоих я чую сладость,
Как мне мил твой окрик резкий,
Ты - и горе, ты - и радость!
_______________
* Ц и ц и н а т е л а - светлячок.
И я вспомнил - вспомнил живо, словно это было вчера, - как я, заимствуя без зазрения совести стихи у Галактиона, питал ими ненасытную нашу любовь...
– У меня есть и другие ваши стихи, но эти лучше всех...
– И ты никому их не показывала?
– Что вы!
– удивилась она.
– Как это можно - показывать другим написанные о тебе стихи!
– А детям?
– Ни детям, ни одной живой душе на свете!
К моим глазам подступили слезы.
– Натела, ты чудная женщина! Прости, что не узнал тебя... Теперь-то... Но теперь поздно, Натела!.. Прости меня...
– Вы ни в чем не виноваты...
– Натела!
– Да?
– Я вспомнил все, Натела! Вспомнил Кукури, его лошадь. Вспомнил тот день, когда вы продавали корову и так и не продали. А помнишь рассказ про Кацию Мунджадзе и его сон? Впрочем, как ты могла забыть, ведь в тот день мы узнали про гибель Кукури... А помнишь, тогда в скошенной траве... Я читал тебе стихи, а потом мы заснули... Помнишь?
Натела встала. Из глаз ее градом катились слезы.
– Нодар, все это спит во мне... И не буди, прошу тебя!
Я взял ее натруженную, огрубевшую руку и прильнул к ней долгим поцелуем. Она осторожно высвободила руку, обняла меня, поцеловала в грудь, там, где сердце, повернулась и ушла...
– Прост меня, Натела!
– сказал я. Она не ответила.
Долго еще стоял у калитки, надеясь, что Натела обернется хоть раз. Но она не обернулась.
Она ушла и унесла с собой мое безрадостное детство...