Не будите спящую принцессу

К тому времени, когда я оделась, он тоже подоспел, полностью экипированный. Я не стала возражать. Он же потащился сюда не корысти ради, а только волею пославшего его Абрамелина. Так же, как я.

Уже темнело, но по собственным следам на песке и примятой траве я нашла вход в пещеру. И уже там хлопнула себя ладонью по лбу.

— Ядрена Вошь! Совсем забыла! Ты же не проходил этим путем.

— Да, дракон высадил меня прямо в долине. А что?

— А то, что внутри есть такое хитрое устройство, которое пропускает лишь одного человека за раз. Правда, настоятель точно был уверен насчет прохода сюда, но у меня нет оснований предполагать, что эти челюсти не сомкнутся на обратном пути. Так что придется тебе до завтра обождать.

— Ага, а ты за это время скроешься в неизвестном направлении. Нет уж, не верю я тебе. Лучше я пойду первым.

— Ага, а там, в монастыре, сидит компания очень сердитых воинов, которые решат, что ты — злой колдун, сменивший облик, и зарубят тебя, едва ты покажешься из пещеры. Нет уж, первой пойду я.

— Вечно ты лезешь вперед, прикрываясь рыцарским кодексом. Хорошо, иди, я за тобой, а там посмотрим.

Обратно я двигалась с еще большей осторожностью, чем прежде.

«Какую гадость эти... хм... священнослужители приготовили тем, кто возвращался из долины с несбывшейся мечтой? Или они там у всех сбывались, поэтому никто и не возвращался? Просто прежде сюда не совались паломники с такими незатейливыми мечтами, как мы с благоверным.

А ведь как раз у нас-то мечты и сбылись. Я хотела помыться — и помылась, он хотел встретиться со мной — и встретился. Или этот механизм работает как-то по-иному?»

«Хрясь!»

Челюсти снова полетели вниз, и снова — позади меня. Я вздрогнула и чуть не заорала, потому что услышала явственный хруст. А потом челюсти со скрипом пошли вверх, и я обернулась.

Мой благоверный в задумчивости озирал обломки флейты, которую он успел подсунуть под каменные зубы. Надо же, сообразил...

— Что стоишь, идем быстрее!

«Как-нибудь после я его похвалю. Если не забуду, конечно».

Он не стал хвастаться своей находчивостью, а двинулся дальше. И до возвращения в подземелье храма коридор сюрпризов нам не преподносил.

А по возвращении я поняла, что правильно пошла первой. Все ожидающие, кроме Шланга и, естественно, настоятеля, держали наготове оружие. И стоило вслед за мной показаться незнакомцу, как все они мигом взмахнули мечами, топорами и саблями.

— Сабли в ножны, господа! — предупредила я. — Ну, и все остальное тоже. Разрешите представить вам... э-э-э... принца Гверна Безземельного. Он же — отшельник Свояхатта.

— Вы уверены, что он не солгал вам, назвав свое имя? — опередив контрразведчиков, с подозрительностью спросил граф Бан.

— А мы раньше были знакомы, — ответила я и, подумав, добавила: — Близко.

— Я где-то уже видел этого парня! — угрожающе прорычал конунг Ауди.

— Разумеется, видел, — спокойно ответил Гверн. — При осаде Фриценшвайна. Я тогда воевал на стороне короля Шерамура, а ты был в отряде северных наемников империи.

И поди ж ты, упоминание общих военных действий оказалось наилучшей рекомендацией. Хотя Шерамур — исконный враг империи, и графа Бана ожидала смертная казнь по одному подозрению в потворстве этому государству. Но через миг мечи, топоры и сабли вернулись на прежние места, а бойцы, вспоминая минувшие дни, громко хлопали друг друга по спинам. Вот и пойми этих мужиков.

Идиллию прекратил преподобный Читтадритта.

— Если вы — не пандит, прибывший к нам накануне, а я верю, что это так, ибо не чувствую в вас никакой магической силы, то ответьте мне — где этот пандит?

— Я уже отвечал на этот вопрос. Я пробыл в долине большую часть лета и начало осени, но не видел в ней ни одного человеческого существа.

— Вы хотите сказать, что он не приходил в долину Сбычи Мечт?

— Именно так.

Неизменное благодушие Читтадритты покинуло его. Старческое лицо, и без того морщинистое, осунулось еще больше.

— Я был уверен, что он выберет этот путь. Но, если он пошел по другому... все может быть очень плохо... а может, наоборот, все закончится хорошо, и он никогда туда не попадет.

— Так скажите нам, что делать! — воскликнул граф-воевода.

— Не знаю... я должен подумать... возможно, во время ночной службы на меня снизойдет озарение...

— А что, уже ночь? — спросил Ласкавый.

— Наверное, так, — сказала я. — Когда мы уходили из долины, был вечер.

Ауди смачно зевнул.

— И в самом деле, поздно уже. А то целый день без отдыха...

— Тогда расходимся по кельям, — повелел настоятель, — а утром соберемся снова, и я сообщу вам свои догадки.

— А поужинать? — полюбопытствовал Кирдык.

— Вам, оркам, лишь бы жрать! — съехидничал Шланг.

— Сам как будто меньше лопал, пискун!

Миннезингер был расстроен больше всех. Он-то надеялся уже сегодня избавиться от своего проклятия. Ничего не поделаешь, не повезло.

Пока мы поднимались по лестнице, Гверн спросил:

— Ты в какой келье остановилась?

— А тебе что за дело? Подселиться ко мне собираешься?

— Собираюсь. Имею полное право. Мы, между прочим, официально не разведены.

— С ума спятил! Здесь же монастырь!

— Мужской!

— Да тут половина келий пустует!

— Вот я и посмотрю, каждый ли в своей келье ночует. Ужо проверю я, кто тебя по ночам навещает! Тоже мне, соратники в борьбе... Рожи мне их не нравятся, кроме разве что графа Бана. А остальные, особенно орк и восточный купец...

— Он суржик на самом деле.

— Неважно. Все равно видно, что прохиндей. В общем, не доверяю я им.

— Можно подумать, что я доверяю... И хватит уже. — Я вдруг почувствовала, что страшно устала, хотя вроде было не с чего. Должно быть, купание так подействовало. То есть я надеялась, что купание, а не магия. — Если хочешь, подселяйся и сторожи. А я собираюсь спать. И если ты разбудишь меня без уважительной причины, как то: пожара, потопа, землетрясения или нападения врагов, я очень разозлюсь.

И что вы себе думаете?

Не разбудил.

Вот и верь ему потом, что он не развлекался все эти месяцы с апсарами и дакинями. А все сцены ревности — для отвода глаз!

Едва взошло солнце, настоятель устроил общую побудку: Вместо колокольного звона, который я ожидала услышать, раздалось хрипение труб с монастырской башни. Дудели оба монаха. Звуки отнюдь не ласкали слух, и не способны были поднять разве что мертвого.

Но, когда мы собрались у настоятеля, наши попутчики из Оу-йе отсутствовали, и я поначалу решила, что им и трубы нипочем. И ошиблась. Хлопнув в сухонькие ладошки, преподобный Читтадритта провозгласил: