Не будите спящую принцессу

Этот голос не принадлежал никому из них.

И графу Бану не принадлежал.

И мне.

Гнусное хихиканье последовало за этими словами. И я почувствовала, как ноги мои будто бы прирастают к полу. Хотя в пещере было не так холодно, чтоб примерзнуть, и ноги у меня не свело.

Затем вспыхнул слабый синеватый огонек. Он вылетел из пальцев стоящего посреди пещеры старикашки. Простейший трюк, доступный колдунам самого низшего разряда. Я много раз видела его на ярмарках. Но здесь, во мраке, под толщей каменного свода, он производил впечатление.

Старик уже оправился от испуга, в который повергло его нападение графа Бана. Чем бы ни была прикрыта ранее его голова — шапкой, чалмой или малахаем, он это потерял, и трепещущий огонек отблескивал на его лысине. А заодно на привешенной на груди, на кожаном ремешке, золотой фигурке птицы. Она была точной копией той, что я видела в ратуше Киндергартена... то есть киндергартенский фазан был копией этого.

— Ик Бен Банг! — прошептал Кирдык, и шепот его разнесся по пещере, подобно подземному грому.

— Так меня называли презренные орки! Но это не мое имя! Но что значит имя? Гений — всегда гений, как его не назови. Вы хотели поймать меня — я сам вас поймал, прочтя забытое заклинание Стоялаас-Замри по прозванию «Морская фигура». Вы хотели устроить мне ловушку — но ловушку устроил я! И слышал, как этот жалкий дервиш называет себя наследником древнего властителя. Нет у эмира аль-Дуба наследников, кроме меня! Прижил могучий в Аль-Кадавре сына от прекрасной антрацинской пленницы, моего благородного предка, и в знак истины этого утверждения дважды дано мне имя эмира!

Вот тут я его узнала. И немудрено, что я не вспомнила его раньше. Злого волшебника Дубдуба из Этрофа, у которого томилась Доступная Принцесса, я наблюдала лишь мельком. А он, возможно, во время всеобщей заварухи меня и вовсе не заметил.

И как тут не поверить, что злодеи никогда не убиваются с первого захода, а обязательно возникают в продолжениях! На Дубдуба тогда накинулась такая куча разъяренных освобожденных принцев, что я сочла излишним вмешиваться. А он, выходит, из этой кучи вылез.

— Всю свою жизнь — а она много дольше вашей, жалкие людишки, — я посвятил изучению артефактов из далекой Агарки. Они и раньше попадали мне в руки, и на их основе я в совершенстве овладел искусством превращения механики в магию, и обратно!

«Это он, наверное, про те волшебные шкатулки, куда он обманом заманивал принцев, превращая их в игрушки для своего развлечения», — догадалась я.

— Но целью моей был поиск предмета, вывезенного эмиром Дубом из Агарки. И когда я нашел его в жилище грязных орков, я один сумел разобраться в его предназначении. О дивный генератор мозговых излучений! О система переключения программ, замаскированная под хвостовое оперения!..

— Все, все у Олгоя-Хорхоя вычитал, гад! — прохрипел Кирдык.

— Подумаешь, труды жалкого орка! Он не знал того, что выяснил я, следуя путями Фазана. Он не знал, что в диком западном городе есть точная копия чудесного генератора, и уж тем более не догадался бы применить к ней принципы симпатической магии. А тогда даже копия, сработанная бессмысленным ремесленником, может служить передатчиком!

Теперь мне стало ясно, каким образом опыты Ик Бен Банга, то бишь Дубдуба, аукнулись в Киндергартене.

— Отныне я могу владычествовать над всеми людьми. Ибо установлено понимающим, что люди созданы из того же вещества, что их сны! Но что же мне делать с вами? Замуровать здесь навечно? Заставить зарубить друг друга для моего развлечения? Или сделать своими новыми игрушками? — он зашелся в кашле и, отдышавшись, выговорил: — Пожалуй, вначале я подкреплю свое здоровье. Глупые монахи пренебрегли напитком бессмертия, и чаша до края полна. От такой дозы амриты я доживу до того времени, пока она наполнится вновь, и так без конца! Я сравняюсь с богами...

Дубдуб подошел к колонне, поднял чашу, пробормотал: «Фу, как воняет...» и сделал большой глоток.

И взвыл, выронив чашу. Желтоватая жидкость выплеснулась на пол, попутно прожигая дыры на халате мага. А следом за ней на пол рухнул, биясь в корчах, и сам Дубдуб.

Пока он, сотрясаемый судорогами, катался у колонны, Фазан сорвался с ремешка и упал в лужу. И там с шипением стал превращаться в бесформенный кусок металла.

Скрюченные пальцы Дубдуба дернулись, и колдовские огоньки на них погасли. В пещере снова установилась тьма. Одновременно с этим исчезло сковывавшее нас заклинание оцепенения.

Окружающие принялись с хрустом разминаться.

— А со злодеем-то что? — обеспокоился граф.

— Помер, не дышит, — откликнулся Кирдык. — Я проверил. А говорили, не портятся волшебные вещи... Амрита вот испортилась.

— Воняет, в самом деле, — добавил Ласкавый.

— Шланг, молчать! — машинально скомандовал граф.

Но тот и так промолчал. Верно, перенапряг связки.

— Господа, — сказала я. — Дело сделано, и пора нам убираться отсюда. Надо будет сказать монахам, чтоб прибрали здесь... и посуду вымыли.

Никогда не думала, что буду с удовольствием пить пиво. Да еще мутное.

Мы снова сидели у настоятеля, поглощая пельмени с чангом. Братья Дырбулщир и Дамбо, подав еду, удалились. Они были слишком утомлены трудами по уборке. Схьер Дубдуб сочтен был недостойным погребения на монастырском кладбище, и его тело замуровали в одной из боковых пещер. Причем не заживо, как он собирался поступить с нами. Изменников из Оу-йе посадили под замок. Теперь монахи ушли отсыпаться, а мы, несколько отдохнув, собрались зажевать и обсудить недавние события.

— Никогда не слышал, чтоб амрита портилась, — задумчиво сказал Читтадритта. — Может быть, в руках злодея она сама собой превратилась в яд?

Умнее всего было бы молча согласиться с этим утверждением и позволить родиться еще одной легенде. Но от меня в этом странствии столько раз скрывали правду, что поступать так же было бы негоже.

— А это была вовсе не амрита.

Взгляды всех присутствующих устремились на меня.

— Не амрита? А что же?

— Когда мы вошли в пещеру, я швырнула фонарь об стену...