Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

– Да мы все против, – ответили бы ему.

– Нет, я против другого, – ответил бы он, и все в удивлении затихли бы. – Я против сил добра и света, прогрессивных ценностей, европейского выбора, либерального порядка и всего вашего сгущённого молока. Если вы за демократию – дайте всем демократии, если вы против чужеродного вмешательства – надо было слать к лешему и москалей, и Меркель, и Нуланд, а не кого-то одного, если против коррупции – не стоило менять коррупцию на коррупцию, если вы за войну – идите и воюйте, если за мир – не зовите НАТО. А если вы за всё перечисленное одновременно – тогда идите к чёрту.

Тут тоже бы 1937 год не случился.

Но это точно был бы настоящий рок-н-ролл.

* * *

Когда украинский певец и лидер группы «Океан Эльзи» Вакарчук ездит по украинским вузам и рассказывает про «одно государство – единый народ», он имеет в виду следующее: вот вы, студенты Харькова и студенты Донецка, – единый с нами, украинцами, народ.

Проще говоря, выдаёт желаемое им за действительное.

Характерно, что русским, живущим на Украине, пытаются доказать, что они украинцы, гораздо чаще, чем, к примеру, крымским татарам. В конечном итоге, это задача выполнимая – за последние пару десятилетий многие русские действительно расстались со своей идентичностью (иные из них стали ярыми украинскими националистами; так бывает).

Но не удовлетворившись темпами украинизации русскоязычного населения, почуяв силу и потеряв терпение, украинцы слишком пережали с этим делом во время Майдана и сразу после. Потом попытались отыграть назад, но намерения оказались прозрачны: перепрыгнуть заданное расстояние в один прыжок.

Так широко прыгать сложно ещё и потому, что никаких сверхоснований для национальной идентичности на Украине пока не имеется: ну, двадцать три года суверенитета, ну, красивый язык, ну, общая география. Дальше уже начинаются вопросы: украинский героический иконостас, состоящий сами знаете из кого, русскоязычной публикой воспринимается не ахти как, что до остальной истории – она, по понятным причинам, всё время ступает след в след за историей России – вторая Отечественная, Первая мировая, оборона Севастополя, первая Отечественная, и так далее.

Неленивые люди уже не раз заметили, что один из майданных лозунгов «Украина – не Россия» более всего заставляет усомниться в устоявшейся украинской самостийности: нельзя же строить собственную идентичность на отталкивании от чего-то.

«Дякую тобi, Боже, що я не москаль!» – Да на здоровье.

Сложно представить себе русского человека, который скажет: «Спасибо, Господи, что я не украинец!» (или кто угодно).

«Я русский, какой восторг!» – уже сказал в своё время Александр Суворов; добавлять кого-то в пару не было ни малейшей необходимости.

Масла в огонь, сама того не понимая, подливает российская прогрессивная общественность, сто сорок раз уже повторившая в последнее время: «Настоящие русские сегодня – это украинцы!»

Прогрессивная общественность хотела так уязвить русских (рабский народ, всё с ним ясно), но на самом деле ещё раз подставила украинцев. Если украинцы – это настоящие русские, что тогда объясняет Вакарчук на Юго-Востоке Украины? Что Украину населяет один народ – «настоящие русские»? И в чём тогда вообще проблема: давайте сольёмся в братских объятиях, и настоящие русские научат ненастоящих, как быть настоящими русскими.

Всё это, конечно, ирония. Суть же в том, что какой бы ни была судьба Крыма, Украине ещё придётся всерьёз поработать над тем, чтоб сохранить этническое равновесие.

Все рассказы о том, что украинский народ сегодня сплочён как никогда против российской агрессии, – не более чем разговоры. Одни сплотились, другие затаились, третьи радуются в открытую, четвёртые – а их всегда большинство – думают: любая государственность сойдёт, лишь бы бомбы не падали.

* * *

Послушал, наконец, эту украинскую песню про «никогда мы не будем братьями».

Композиция пафосная и сделана в жанре новогодних групповых песен эпохи позднего Советского Союза. То есть, как выражаются мои оппоненты, «совок» в чистом виде. Но про это они так не скажут, конечно.

Характерно, что если бы такую песню спели русские и из России (нет, вы можете себе представить? чтоб отсюда со светлыми лицами пели про соседей, что они рабы на привязи?) – это было бы признаком ужасного шовинизма, ужасающего.

Картинку мы тоже бы могли найти достойную: ну, там, с одной стороны марши престарелых нацистов, а с другой – сотни полторы хороших русских лиц; нашли бы сотни полторы-то бы.

Но «из России с любовью» такое нельзя делать. А про русских можно, конечно. Это такой признак их душевной свободы и прочей цивилизованности.

И по лицам видно, как они себя уважают. Прекрасные лица.

Я, правда, не досмотрел до конца.

Зато хожу теперь, напеваю: «Никогда мы не будем братьями… Ну а газ? Что же, будем брать его…»

* * *

В свете крымских событий (если точнее: добровольного развода Крыма с Украиной) я предложил своим (кажется, уже бывшим) украинским товарищам и знакомым элементарный ключ для осмысления случившегося, простую фразу: «Вы, москали, конечно, уроды, но мы сами, похоже, кое-чего не доглядели в хозяйстве».

Ряд украинских товарищей и знакомых продолжили мою фразу в том смысле, что: «…да, мы сами разобрались с Януковичем, да не доглядели за поганым соседом».

За всем остальным, значит, доглядели.

Что ж, это позиция.

Помню, был в Киеве, ещё лет пять назад, сидели мы там в компании украинских литераторов, я что-то заикнулся о статусе русского языка в стране, молодая киевская поэтесса мне тут же с готовым раздражением ответила, что об этом нечего говорить, в школах надо преподавать на украинском в обязательном порядке, русский только мешает. Характерно, что сама она писала стихи на русском.

Или в другой раз, года три назад, был в Киеве, и встречал там меня киевский нацбол, и я во второй раз, по недоразумению (свои же!), пошутил о том, что новейший украинский (то есть, те слова, что появились в языке за последние десять – пятнадцать лет, их много) мне напоминает иногда нарочно перевранный русский. Он тут же раздражённо ответил, что это русский – перевранный украинский, и мы, русские, у них взяли в языке очень многое. («Когда?» – хотелось мне спросить, но я не стал, мало ли что услышишь в ответ.)

Больше я такие темы не поднимал ни в Киеве, ни в Москве – понял, что ситуация тяжёлая и обещающая в скором будущем неприятные эксцессы.

Ощущение, что 20 миллионов русских живут в гостях у 24 миллионов украинцев и должны исправиться, – было базовым в украинском государстве и социуме, давайте это признаем.

Все рассуждения на тему «никто никому не мешал и не мешает говорить на русском» лично мне ничего не объясняют – во-первых, понемногу мешали и мешают и, где могут, язык выдавливают, а во-вторых – что, собственно, за подход? Как может одна половина страны «мешать» или «не мешать» – другой? Почему другая половина страны не хвастается тем, что она «никому не мешает говорить на украинском»?