Не дружи с этой девочкой

Ирка с гримасой ненависти вылупилась на Катьку, смело нырнувшую в ряд их класса, но вместо обыкновения подвинулась, когда Катькин рюкзак шлёпнулся на подоконник в сантиметре от её величества. Катька ритмично покачивалась в такт музыке и вполголоса подпевала, будто была одна в помещении, набитом старшеклассниками.

– Поздороваться не хочешь? – агрессивно спросила рыжая Соня, баскетболистка и самая ярая Иркина подданная.

– Привет, – миролюбиво улыбнулась Катька и показала на торчащие из уха наушники.

– С кем ты вчера была в парке? Это что, типа твой парень? – напирала Соня, а Ирка только ела Катьку взглядом.

– Никита? – картинно изумилась Катька. – Нет, он с Томой встречается. Я ему показывала, куда идти.

Ирка уставилась на Тому, как на главную преграду в своей жизни, и та в ответ неопределённо кивнула.

– А что случилось-то? – Тома с любопытством шагнула к окну.

– Твой Никита вчера приставал к Ирке.

Завуч за годы к работе в школе привыкла к разному и отрастила здоровый скептицизм к паникующим мамашам, но тот случай смешал ей все карты, к тому же навсегда подпортив личное дело. Зоя Игоревна не могла смириться, что проворонила столь чудовищный инцидент, не разгадав в девочках признаки приближающейся катастрофы, а ведь должна была, с её-то опытом!

Она могла отличить только что покурившего за углом подростка с двадцати шагов и несколько раз раскрывала глаза наивным, витающим в облаках родителям на тот факт, что их юным дочерям-отличницам не мешало бы провериться на беременность. Те очень быстро переходили из фазы отрицания в стыдливую благодарность, но Зоя Игоревна лишь посмеивалась – поживите с моё, насквозь будете видеть, что скрывается за этими бесстыжими глазками.

Но не в том случае, увы.

И ведь она столкнулась в тот первый день с обеими! Утром в раздевалке забитая Катя Смирнова при свидетелях поговорила с Ирой Молчановой, никаких громких ссор или драк, даже до обмена оскорблениями не дошло – как раз перед звонком завуч дефилировала поблизости и запомнила необычно притихшую Ирку, но списала бледноватый и невыспавшийся вид на скандал, случившийся у её родителей вчера поздно ночью – жили они в одном подъезде, а Зоя Игоревна предпочитала держать окна открытыми.

Катька что-то тихо сказала девочкам и пошла на урок, а потом и остальные девочки подтянулись. Ира Молчанова тоже прошмыгнула мимо завуча, покорно уперев взгляд в пол, и Зоя Игоревна сделала в голове пометку – на родительском собрании упомянуть, что семейные разборки при детях плохо сказываются на учёбе. Беседовать с самой девочкой ей показалось излишним, да и та ведь будет разыгрывать святую невинность и всё отрицать, что бы ни было. Не достучаться.

Мать Молчановой не сразу обратилась в полицию, хотя и была не на смене и быстро заподозрила неладное, обзвонила ближайших подружек и узнала, что после уроков Ира, как обычно, направилась домой – пообедать. Вот только к обеду её не дождались. И к ужину тоже. И телефон непрерывно отключён.

На следующий день мать Молчановой с утра пораньше заявилась в школу и стояла возле охраны, жадно заглядывая в лица всех старшеклассников и расспрашивая, не видел ли кто её Ирочку. Ирочку никто не видел, начиная с момента, когда та зашла в подъезд – трое девятиклассников позже подтвердили, что Ира Молчанова открыла железную дверь и исчезла в проёме, а потом никто незнакомый вроде бы не мелькал.

Это уже тянуло на чрезвычайное происшествие, но Зоя Игоревна, вместо уехавшего в управление директора принявшая взволнованную родительницу и обстоятельно побеседовавшая с каждым из детей, кто мог что-то знать о Молчановой, посоветовала подождать до вечера – может быть, Ира вернётся сама, а они тут панику развели.

Зато Зоя Игоревна взяла поиски под личный контроль и ходила вместе с расклеившейся мамочкой, стараясь, чтобы информация об исчезнувшей не просочилась дальше положенного и чтобы непутёвая девочка не стала темой для обсуждения на весь следующий месяц. Как же она ошиблась! Пожалуй, за всю свою педагогическую деятельность она так крупно не промахивалась, но ведь ни единого звоночка! Ни единого!

Наконец было решено проверить подъезд, хотя Ира могла сто раз выйти оттуда незамеченной. Чердак оказался наглухо заперт – полиция взломала дверь позже, когда Молчанова написала заявление, но соседи с верхнего этажа уже тогда пожаловались испуганной матери на странный запах, якобы мешающий им спать. И на полуночное завывание под козырьком крыши, будто кто-то завёл туда свору собак и не водит их гулять.

Конечно, соседей всерьёз не послушали из-за сваленных возле квартиры пакетов с мусором, из которых торчали горлышки пустых бутылок. Списали на абсурдные выдумки.

Отец подключился вечером и с ходу предложил полицию, но завуч и тут отговорила бедолагу. Мол, зачем им огласка? К тому моменту уже вся школа догадывалась, что дело нечисто. Если бы Ирка вдруг сбежала из дома, кто-то из девочек наверняка разделил бы секрет – где, как и с кем, но тут – полная тишина.

Про якобы неприятности накануне вечером в парке дети не заикались, даже с полицией ни одна дурёха не призналась, что что-то такое было. Про студента вообще никто не вспомнил или не придал значения.

Капитан ещё раз брезгливо принюхался и дал отмашку, а слесарь начал срезать замок, пока любопытствующие соседи замерли в тревожном ожидании – что там, на чердаке? Неужели та самая девчонка? Вопреки россказням алкашей с верхнего этажа, в подъезде ничем таким не пахло, никакие собаки на луну не выли и вообще всё было спокойно. Болгарка озорно взвизгнула в последний раз и замолкла, слесарь посторонился и капитан потянул дверь на себя, заранее морщась и прикрывая нос ладонью, но в открытую щель с чердака пахнуло прелой листвой и чем-то сладким, пряничным.

Капитан от неожиданности закашлялся и шагнул внутрь, поманив участкового и понятых, а соседи на лестничной клетке зашушукались, анализируя каждый доступный им звук, раз уж нельзя насладиться видом потенциальной находки.

На полу чердака обнаружилась куча следов, вытоптанных в вековом слое пыли, и капитан озадаченно выругался – кто-то или что-то бесновалось здесь, катаясь по полу и хаотично расшвыривая тряпки по кругу.

Но мать Ирки смотрела не на эти странные следы – она моментально опознала ворох тряпья. Всё, вплоть до носков и кроссовок. Одежда её девочки. Каждая вещь покупалась с денег, заработанных Иркой прошлым летом в закусочной. Она так гордилась, что оплатила всё-всё сама. И вот эти вещи, грязные и растерзанные, валяются на холодном полу, а самой девочки нигде нет.

Молчанова судорожно всхлипнула, озираясь по углам, но на чердаке даже прятаться негде, пустое и пыльное пространство оставалось нетронутым. Мать бухнулась коленями на бетон и оглушительно взвыла.

И весь подъезд пришёл в движение – капитан скомандовал увести женщину и организовать тщательный рейд по квартирам, не могла же семнадцатилетняя барышня разгуливать голышом по весне, кто-то точно бы обратил внимание и запомнил. А значит, девушка далеко не ушла, скорее всего, спряталась у кого-то из соседей. Как минимум, заходила за одеждой, чтобы позже улизнуть. Или её тут переодели и посадили в машину.

На чердак людей опять не пустили – вот-вот ожидались криминалисты.

Обыск проводили по всей форме, даже шкафы и чуланы выворачивали наизнанку, но кроме старого хлама – ничего. Ноль зацепок. Ирка как в воду канула.

Одноклассницы снова собрались у дома пропавшей – из подъезда подростков прогнали, конечно, но нельзя запретить детям бродить поблизости и чесать языками.

Тома тоже недавно пришла и чуть издали понаблюдала, как бегают туда-сюда сотрудники полиции, как зеваки глазеют на полукруглые окна чердака, ожидая развития событий после истошных криков матери Молчановой. А ещё – как на неё волком смотрят Иркины подружки. Тома засунула руки поглубже в карманы, натянула капюшон и хотела уйти – всё равно любые новости передадут через чаты, бесполезно тут торчать.