(не) Его Малыш(ка)

— Пробуй, — беззаботно подначивает меня Степан и тянется за бокалом с рубиновой жидкостью. — Это сок, — уточняет он, видимо, заметив проскользнувшую в моем взгляде тревожность.

— Прости, — извиняюсь я, хватаясь за стакан с водой, и залпом ее выпиваю.

Отставляю пустую емкость и все же выбираю то, чем отужинаю сегодня. Румяные кусочки мяса лоснятся от жира и манят обмакнуть их в соус из чего-то кисломолочного, перемешенного с ароматной зеленью, к чему я незамедлительно и приступаю, наколов на вилку самый аппетитный кусок и отправляю его в рот.

Марат почти сразу оставляет нас, сославшись на море неотложных дел. Но прежде чем уйти, строго предупреждает, что вернется, когда мы в своей сытости дойдем до распития чая с «плюшками».

— Обязательно, — кивает ему Степан.

Едим мы молча. Когда с моей тарелки бесследно исчезает вся еда, я отваливаюсь на спинку стула, словно тюлень на лежбище, а глаза мои от сытости сами по себе закрываются. По телу расплывается сонливая нега, и я почти клюю носом.

— Марат, дорогой, спасибо за все! — слышу я бодрый голос Степана и силюсь держать свои очи широко раскрытыми, чтобы не показаться неблагодарной. — Но давай чай с «плюшками» в следующий раз.

— Конечно, друг! О чем речь? Пару минут всего подожди, сейчас вам все с собой завернут.

— Марат… — для приличия пытается отказаться Степан.

— Степан! — звучит бескомпромиссно в ответ.

Из кафе мы выходим с двумя объемными пакетами, наполненными едой. Отказаться — значит, обидеть хозяина.

— Ну, завтра можно ничего не готовить, — шутит Степан, пожимая на прощание протянутую ладонь друга.

Он аккуратно сгружает пакеты на заднее сиденье автомобиля, галантно помогает мне уместиться на переднем и, сев за руль, трогается с места, лишь когда я застегиваю ремень безопасности. И вновь тихая музыка наполняет салон, а в лобовом стекле виднеется бархат ночного неба с серебряным диском луны в обрамлении бриллиантовых звезд.

Я прикрываю глаза на краткий миг, убаюканная негой тишины и покоя, и мягко проваливаясь в нежные объятия безмятежного морока. Теряюсь во времени и сквозь сон чувствую, как меня поднимают на руки. Вяло пытаюсь сопротивляться такому галантному поступку, невнятно бубня, что и сама могу дойти. Но оплетаю крепкую шею Степана ослабевшими руками и утыкаюсь носом куда-то в ключичную впадину.

— Угу, — звучит в ответ на мои нелепые попытки.

Его аромат действует на меня словно дурман, и я плыву, растворяясь в невесомости. Степан аккуратно опускает мое безвольное тело на кровать, заботливо укрывает одеялом, и его теплые губы касаются моего виска. Как же это упоительно, до пощипывания в носу, до прерывистого дыхания, до… До головокружительного безобразия и аморальности!

Натягиваю одеяло до лба, прячась под ним, как под непроницаемым куполом, за который не проникнет ни одна неправильная мысль, мечта, тайное желание…

— Спокойной ночи, — слышится его шепот над ухом, и дыхание опаляет мою чувствительную кожу.

«Это все сон, — уговариваю себя. Просто сон… Сладкий, приятный, будоражащий, но только сон».

— Кощей, — еле слышно ругает животинку строгий мужской голос, а кот, игнорируя хозяина, крутится у меня в ногах поверх одеяла в стремлении «угнездиться» на ночевку. — Брысь, я кому сказал?

Недовольный «мявк» кота и бормотание хозяина, строго отчитывающего его, сливаются в успокоительную какофонию каких-то до боли домашних звуков.

— Кошик, слушайся хозяина и не бузи, — заплетающимся языком выговариваю я и проваливаюсь в умиротворяющие объятия блаженной тишины.

Мне еще что-то снится, но все теряется в необъяснимых ощущениях покоя и забвения.

Глава 23 *Агния*

*Агния*

Просыпаюсь от тихого, но очень настойчивого звука, словно кто-то царапает дверь. С минуту глазею отрешенным взглядом в белый глянцевый потолок, очень медленно соображая, где я нахожусь.

Услужливая память, словно крупье за игорным столом в покер, добросовестно подкидывает мне картинки вчерашнего дня и завершающего его вечера. Улыбка самопроизвольно растягивает мои губы, и на душе ромашки распускаются. Довольно жмурясь от нахлынувших чувств, сладко потягиваюсь, но тут же замираю, а глаза от удивления распахиваются так широко, что мультяшные герои аниме мне откровенно завидуют.

Хватаю край одеяла и резко задираю его вверх. Мать моя женщина! На мне мужская футболка! Бегло ощупываю ладонью грудь и попу, проверяя наличие нижнего белья.

— Фу-у-у-х-х-х-х! — расслабленно выдыхаю, убедившись, что все на месте.

Щеки моментально вспыхивают алыми кострами смущения.

— Кощей! Хвостатая зараза! Отойди от двери! Я кому сказал?! — раздается за дверью грозный мужской голос.

И пусть негромкий, и выговор этот не мне адресован, я все равно, словно трусливая мышь, шустро прячусь под покрывало, натягивая его до макушки.

— Ну что, булочка, — шепчу я малышке, оповещающей меня о своем пробуждении легкими толчками под ребра, — как думаешь, кто нас вчера переодевал?

Вопрос, конечно, риторический, и ответ на него мне прекрасно известен.

— Ну да, не Кошик же? — пожимаю плечами, смущаясь из-за непонятных чувств, пробуждающихся во мне.

В душе расплывается ванильный сироп, и так, до щекотки в носу, приятна эта чуткая забота, что у меня моментально к горлу подкатывает ком. В уголках глаз образуются маленькие соленые озера и, переполнившись сентиментальностью, изливаются тонкими ручейками по вискам.

Прикусываю нижнюю губу, чтобы не всхлипнуть, и, сделав глубокий вдох, на мгновение задерживаю дыхание. Пытаюсь прогнать прочь всю эту эмоциональную чушь, но не выходит. Даже ментальный подзатыльник и строгое напоминание самой себе о прошлой безоглядной привязанности к субъекту противоположного пола никак не помогают мне очистить сознание и мыслить разумно.

И я наконец-то признаюсь самой себе, что за эти полгода я просто устала от одиночества и самостоятельности. И мне сейчас всего лишь хочется побыть, хотя бы недолго, маленькой девочкой, оставить в стороне все заботы и печали и просто пожить в тишине и созерцании.

Глупо? Наверное, да!

Можно ли довериться малознакомому мужчине? Конечно, нет!

Но отчего-то так не хочется ровнять Степана со Стасом и дуть на воду, обжёгшись на молоке!

В том, как складывались наши отношения со Стасом, есть и моя вина. Я просто позволила себе верить в то, что это любовь, в то, что так и должно быть. Мы же пара, мы должны поддерживать друг друга! И я поддерживала — морально, финансово, домашним уютом и всем, чем могла. А он? Он пытался строить карьеру, меняя работодателей с завидным постоянством. Усиленно формировал себя и свое окружение, посещая различные тусовки и «важные» мероприятия (один!).

Видимо, поднявшись на очередной уровень, он окончательно понял, что я не тот балласт, который стоит тащить за собой в свое «светлое будущее». Обидно? Нет! Ни капельки!

Я только сейчас отчетливо поняла, что не любила его никогда. Чувства были, но это точно не любовь.

А еще я никогда не испытывала рядом с ним тех неописуемо волнующих ощущений, когда бабочки в животе порхают так, что перехватывает дыхание. Когда сердце замирает так, что, кажется, уже не запустится вновь, но при этом в голове такая эйфория, и весь мир замирает, оставляя нас одних. Со Стасом этого не было, а вот…