НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.

– Накинь плед, малыш. Не бойся, - продолжая застёгивать джинсы, не упускал компанию из вида Бугров.

Даша не ошиблась, их не просто замели, а шли конкретно к ним.

– Эй, мужик, ляльку оставь.

– Отдай шалаву.

– И катись не раздумывая.

– Ты поиграл, мы тоже хотим.

– Канай отсюда, баран.

– Оторвёмся пацаны.

Окружили, взяв в плотное кольцо хмельную постель, сплетённую из сена, цветов и грёз, пьяные рожи. Роман, спрятав Дашу за себя, продолжал застёгивать пуговицы на рубашке.

– Напугали, аж палец дрожит, смотрите.

– Ухмыльнулся Бугор, подёргав пальчиком.
– Идите по добру, по здорову. Она моя жена.

– Жёнами дома пользуются, а не по лесам таскают.

– Сейчас нам то до хрена. Малинки хочется.

– Кинь бабу, не вводи в грех.
– Поиграл обрезом прыщавый.

Бугор улыбался: "Непонятливые попались, придётся попотеть. Такой день испоганили. Малышка дрожит".

– Ну возьми, фраерок, раз так охота.
– Опять хохотнул Бугор.

– Ты чё, чувак, сбрендил. Жить надоело тебе?
– Рванула к нему ребятня.

– Смотрите, не пожалейте потом. Сдаётся мне потаскается по больницам кто-то другой.- Не моргнув глазом, Бугров, захватив первого же нападающего, сломал ему руки и используя его вопящего грузом, вышиб обрез из не твёрдой пятерни оторопевшего парня разогнав остальных.
– Извини, тебе не повезло больше других, грузило помощнее нужно было. Полетаешь фигуристом. Даша, подними обрез. Аккуратно, детка, это тяжёлая игрушечка. Что же вы желание своё в жопу спрятали. О, уже веселее, - обрадовался Роман, заметив два ножа.
– Вы тупее оказались, чем я думал.

– Поляну жалко, помнут, - вздохнула Даша, думая совсем о другом, но держа перед мужем хвост пистолетом.

– Ты молодец, малышка, хорошо держишься. Поляну я тебе сберегу, в кусты кидаю, пусть рожи пошкрябают. Из-за спины не выходи. Чётко держись за мной.

Забрав ножи и обрез, поломав ещё ребятне руки, Бугор понёс жёнушку к машине. Вслед им неслись вопли, выбирающихся из кустов травмированных дураков.

– Ромаша, а ты разнообразием не увлекался, - потёрлась она о его кончик носа.
– Ломал одни руки. Такой страшный хруст. Непонятно.

– Головы жалко, молодые ещё, пусть живут. Может ума прибавиться когда-нибудь. Ноги переломать, так отсюда им ещё докостылять надо. А руки, в самый раз. Походят в гипсе, подумают. Воспитательный процесс, малышок.

– А по добру мужскому зачем бил?

– Они захотели силой взять женщину, это наказуемо, детка. Бабьей любви добровольной хватает, надо быть мужиками.

– Господи, как я люблю сегодня, этот свой последний звонок. Ночной город и свою чумную головушку, впёршую меня именно в вас. И вот эти мои руки нашедшие именно твою шею.

– Я-то как рад, цыплёнок. Моя судьба поймала тебя в свои сети в тот черёмуховый вечер, не иначе. Пришли, малыш. Забирайся в машину. Сними плед, он тебе больше не нужен, закину его на зад. Жизни своей представить без тебя не могу. Устала с мальчишками, Дашенька? Какие они стали без меня? Что выросли, сам видел. Уже не похожи на тех щенят, что оставил, уезжая.

– Сообразительные. Выучили буквы и пробуют читать всё подряд и считать, как в старом мультике, помнишь?

– Даша, они же малы ещё?

– Дорогой, они шустрики, поэтому направляли энергию сразу в деловое русло. Ребята умные. Только Федя подвижен через край. Зашкаливает.

– В нашу породу, - прижал он к щеке жену.
– На жёстком ошейнике придётся держать. А Бориска?

– С тем легче, но бывает тоже очень упрям.

– Что обо мне им говорили?

– Только хорошее, милый. Они знают, что ты офицер, гордятся своим папочкой и очень ждали тебя. А видели бы они тебя десять минут назад, ты был великолепен, дорогой. Я тебя люблю, Бугор, и безумно хочу.

– Малыш, остановить тачку?
– обрадовался возможности понежить жёнушку Бугров.

Дашка осмотрелась, машина шла по людным улицам. Какая может быть остановка: в центре города не до любви.

– Поздно, город. Потерпим, Ромаша.
– Обняла она мужа, прильнув к его груди.

Промчав по улицам машина упёрлась в ворота.

– Дарья, приготовься, нас встречают весьма воинственно. У мамочки веник и, похоже, увесистый. Горячая встреча ожидается, ничего не скажешь, соскучились на всю катушку. Тебе не скрыть порванного платья. Возьми мою рубашку. Я обойдусь и так, - целуя жену, предложил свою помощь покаянно Роман.

– Ага, придумал, в твоей рубашке, на меня точно никто не обратит внимания. И почему мы должны перед кем-то отчитываться, я умирала без тебя. Обойдётся, идём. Только ты вперёд.

– Умрёшь с тобой, малыш. Растай за мной.

– Где вас носило, ненормальные. Мобильные молчат. Думай, что хочешь. Мы уже обзвонили все морги и больницы.
– Ругалась Зинаида, помахивая веником.

– Если я тебе скажу где, ты ещё и драться будешь.
– Пряча жену за спину, смеялся сын.
– Дай в самом деле с батей обняться и с Борисом Викторовичем, Надежду Фёдоровну не видел тоже.

Но Дашке проскочить не заметной не удалось. Семья стояла в полном составе, при параде, в ожидании каждый своей очереди объятий. Дети жались к дедушкам, украдкой изучая отца, знакомого им по фотографиям и семейным съёмкам.

– Дарья, что у тебя с платьем, удивился отец.
– Углядев, разодранный бок, который она пытался зажать рукой и спрятать открытую из-за сломанного замка спину.

– По шву разошлось. Извините, я пойду, переоденусь.
– Переглянувшись, с Романом, скрылась в доме она.

– Наверное, нитки гнилые попались, вот и разорвалось.
– Пытался помочь сыну Фёдор Егорович, сразу всё поняв.

– Конечно, до его приезда хорошие были, а теперь сгнили. Замок тоже сам развалился? Захотелось так ему, раз и сломался. Куда?
– остановила она Романа.
– Если ты сейчас за ней уйдёшь, то ужинать придётся нам одним. Марш за стол. Детей хоть на коленях подержи.

– Что я такого сделал?
– удивлялся, честно глядя, матери в глаза Роман. Уже и руки помыть нельзя. Во всём стараетесь углядеть криминал.