Не говорите с луной

— Да, «Полёт».

— Выдай нашим бойцам по две пачки…

— По пачке, — поспешил вставить начальник заставы. — По пачке. Надо экономить. Потом ходят и мучаются. Едва кизяк не курят.

— Пусть будет по пачке, Залобов. Всем выдай: и курящим, и не курящим.

— Понял.

— И сам это не делай. У тебя есть отделение! Командуй.

— Есть!

Солдат ушёл. Смотря ему вслед, Александр произнёс:

— Плохо дело с нашим Залобовым. У нас на заставе есть кто–нибудь, кто сможет ему помочь?

— Санитар, — пожал плечами Сазонов. — Но он максимум, что может сделать, так банки поставить, горчичники налепить или компресс на горло.

— А у дружественных таджиков?

— Никого.

— Думаю, что если запросить помощь по радио, и оставить ефрейтора здесь…

— И пары дней не протянет.

— Вот и я о том, Виталик.

— Б…ть!

Левченко посмотрел на бронетехнику.

— Слушай, начальник. Какая из этих консервных банок самая мягкая на ход?

— Командирская бэха. Четыреста вторая.

— Промедол есть?

Командир заставы поднял бровь.

— Ты думаешь, что так серьёзно?

— Ты сам не видишь?

— Да, вижу, — тяжело вздохнул Сазонов. — У меня два тюбика.

— У меня четыре. Есть ещё эритромицин. Дам ему пару таблеток и вколем тюбик. Кинем его на «четыреста вторую» и повезём. Я буду рядом с механиком — вдруг чего, подменю. А ты сядешь с Залобовым. Если вырубится — будешь смотреть, чтобы не сбросило с брони. Ехать будем на максимуме. Если не вырубится — вколешь ещё одну.

— Выдержит ли? Заморыш он какой–то.

— Надеюсь, что да. Колоть будешь лишь в крайнем случае. Надо, чтобы у нас был запас тюбиков на заставе. Думаю, что зуб надо будет выковырять своими силами.

— Ты это делал?

— Нет, но видел, что происходит, если ничего не делать.

Александр с досады сплюнул.

— Б…ть, но почему так везёт?

Он пошёл к технике. Солдаты ещё курили, а он уже проверял работоспособность «бэх» и «бэтэра». С проблемами оказалась именно «четыреста вторая». Невозможно было запустить двигатель. Давление воздуха в пусковой системе было нулевым, поэтому «прикуривали» от «гитары» (воздушнаяя система) «сто семьдесят второго». Механиком на «четыреста второй» был как раз рядовой Зинатулин.

— Чего ж ты так за машиной смотришь плохо, боец Зинатулин? — сокрушался Левченко, после того, как завели броню. — Почему не определил и не устранил неисправность?

— Виноват, товарищ старший лейтенант.

— Виноват, ё… твою мать! Давно она так?

— Я сливал воду из воздушной системы. Накопилось много. Продувал, потом собрал, а воздуха нет. Пока едем — есть, а заглушил — через пять минут пусто.

— Ну и, Зинатулин? Сложно пройти по всему воздухопроводу, посмотреть? Герметизации нет, и ты выводишь неисправную машину в боевой выход.

— Так приказ, товарищ старший лейтенант!

— Правильно, солдат, приказ, но ты начал выполнять приказ, но по сути его не выполнил. Если бы сейчас, б…ть, начался бой, как бы мы прикурились от другой брони? Спалили бы нас, солдат Зинатулин. Спалили бы за не х…! Понимаешь ли ты это, солдат Зинатулин?

— Понимаю, товарищ старший лейтенант, — едва не плакал механик-водитель. — Я неделю не вылажу из «бэхи», но не могу найти, где травит! Она же без воздуха стоит!

— Не хлюпай, Зинатулин. Давай сейчас будем смотреть. Думаю, что не всё так сложно.

Неисправность была найдена сразу. Как и предполагал Левченко, проблема была в штуцере распределителя на втором резервном контуре воздуховода. Он был закреплён сразу за «стопкой» баллонов–накопителей со сжатым воздухом, и чтобы правильно и точно его закрутить, надо было протиснуться между бронёй и самими баллонами. По правилам замены распределителя надо было сначала снять верхний бронелист, отсоединить и вытянуть баллоны, и лишь затем приступать к работам с клапаном–распределителем. Но это было очень сложно и долго. Зачастую старались просто протиснуться в узкое пространство и наощупь закрутить соединительный штуцер. Зинатулин правильно сделал, когда скрутил злополучный штуцер, чтобы слить накопившийся конденсат из клапана, но когда вкручивал его вслепую, перекосил и «зарезал» резьбу. Без герметической смазки, она просто стравливала весь воздух из системы.

Теперь пришлось самому лезть и протискиваться между баллонами. В качестве герметика он использовал расплавленный на раскалённом штык–ноже полиэтилен. Через полминуты после того, как штуцер был поставлен на место, сработал предохранительный клапан на ресиверах, спуская излишек воздуха. Система была исправна и держала воздух.

Выбравшись из нутра БМП и сокрушённо качая головой, Левченко смотрел на своего механика–водителя.

— Зинатулин, это не вся работа. Сегодня за ночь, ты снимаешь всё, как положено и заменяешь клапан и штуцер полностью. Экипаж тебе помогает. Если не будете филонить — работы на четыре часа. Это означает, что в полпервого ночи вы уже погружены в «отбой». Передай мой приказ своему командиру.

— Есть, передать приказ командиру…

Настроение солдата заметно упало.

— Товарищ старший лейтенант, я не знал, как делать это правильно.

— Понимаю. Когда не знаешь — есть книжки.

— Так я и делал по книжкам! — воскликнул Зинатулин.

— Тоже понимаю, солдат. Но ты сделал две ошибки. Ты не принял во внимание то, что описание плановых работ по обслуживанию имеет сноски на нормативные документы, которые есть в конце книжки. Там указано, какие работы следует проводить самостоятельно механику–водителю, а когда — всем экипажем. Если бы вы делали всё это вместе, проблемы б не было.

— Но вы–то сделали один!

— То, что я сделал, Зинатулин, называется, мать твою, мастыркой! И её хватит, максимум, на пару выходов. Мощная боевая техника, солдат, сейчас по твоей халатности и невнимательности, держится на пластиковой сопле!

–

Виноват, товарищ старший лейтенант.

— Виноват. Конечно, виноват. Докладывай командиру. Бегом!

— Есть! Но…

— Что ещё, Зинатулин?

— Какая моя вторая ошибка.

— А–а–а, — улыбнулся Левченко. — Это хорошо, что ты не забыл. Будет из тебя толк! Вторая ошибка, солдат, в том, что ты не перекрывал краны на ресиверах. Ты же знал, что система у тебя травит. Просто взял и перекрыл краны. Перед запуском открыл, дал воздух, запустился. Трудно было сообразить?

Солдат чертыхнулся и почесал затылок.

— Я не додумался, товарищ старший лейтенант.

— А это уже та ошибка, которую буду исправлять я, Зинатулин. Я буду учить тебя, солдат, когда надо думать, и как надо думать. Теперь бегом к командиру и докладывай!

— Есть!

Они шли возле окопов базы снабжения, провожаемые настороженными взглядами бойцов дружественной таджикской армии. Сазонов шёл рядом и всё время нервно поправлял на плече ремень с автоматом.

— Это глупая затея, Саша, — в который раз он повторял он.