(не)хорошая девочка

— Ты её сломаешь. — Отчаянно восклицает Эльза. — Я ведь знаю каким ты можешь быть…

В её глазах плещется тревога. В её глазах бьется страх. Эльза боится. Парадоксально, но не Вадима, который может растереть её в порошок. Эльза боится за дочь своего Верхнего. Какие своеобразные материнские инстинкты у Елизаветы Валерьевны…

— Ты знаешь, каким я был для тебя, Лиза. И только. — Раздраженно рявкает Вадим и уже без особых церемоний впихивает бывшую сабу в машину и захлапывает за ней дверь.

Все, главная клоунесса уехала, цирк устраивать больше некому.

Эльза уже и так отняла слишком много его времени.

Пора домой. К своей зайке.

40. Сердце бежит, куда лежит

Самое забавное, что Вадим прекрасно понимал, из каких соображений действовала Эльза. Она просто не желала Соне своей судьбы. Совершенно не понимая, что с Соней, так как с ней и не будет.

Если выносить за скобки, что Лиза по самые уши принадлежала Афанасьеву, причем не только как саба, а просто всей своей дурной душой, ей было за что переживать. В конце концов, два года Вадим выдавал ей именно то, чего ожидала от него глубокая мазохистка, которая вообще не мыслила, как это можно обходиться в отношениях Верхний-Нижнии без порок.

Эльзу привели в Тему когда ей только-только исполнилось двадцать. Любовник. Как он говорил ей “он привык воспитывать всех своих женщин”. По срезу — воспитанием это совершенно не называлось. Это был тот самый пример хренового Верхнего, о котором Вадим рассказывал Соне. Для любовника Эльзы не было никаких границ, никаких правил. Например, для него в норме вещей было отдать свою Нижнюю кому-то из своих друзей “попробовать”, а она — это молча терпела. И это не говоря о том количестве порок, оплеух и простого бытового неконтролируемого садизма, которые доставались Эльзе, и никаких стоп-слов ей дано не было. Она не могла это остановить. Не могла отказаться.

Как-то раз с любовником Эльзы пересекся и Дягилев. И мнящий себя Доминантом Года придурок заявил, что Вадим со своими сабами слишком цацкается и предложил Дягилеву свою “супер-воспитанную” Нижнюю.

Вадим успевший попробовать многое, а увидеть еще больше в принципе допускал, что даже такие отношения могут быть преемлемы для всех их участников. Если бы не глаза Эльзы, в которых кроме страха ничего не было.

Вадим согласился тогда.

А потом отвел Эльзу в свой номер, усадил на кровать, сел напротив неё и спросил: “Тебе нравится то, что с тобой делают?”

Девушка же сжала пальцы на коленях и едва слышно выдавила: “У меня нету другого выбора”.

Нужно ли объяснять что Эльзу Дягилев её Верхнему не вернул? И абсолютно похрен ему было на те “правила”, которые ему это мешали сделать.

Эльза не понимала, как можно иначе. Она даже не понимала, что может уйти. Да и не могла она, она два раза пыталась порвать со своим “Домом”, оба раза он находил её избивал и заставлял к нему вернуться.

Это не были отношения из эмоций. Вадим просто выручил вляпавшуюся по дурости девицу из задницы, взял её под свое покровительство, чтобы её бывший утырок держался подальше.

А потом она попросила его стать её Верхним и научить её “как надо”.

На самом деле — даже неофитку ввести в Тему проще, чем выучить насквозь переломанную “опытную” подчиняться, а не терпеть.

Дягилев выучил. Эльза смогла прочувствовать разницу между слейвспейсом — чувством “служу мастеру для его удовольствия” и простым банальным “терплю ад, потому что не вижу выхода”.

И все равно, Эльза была повернута на боли и адреналине сессий. Однажды познав сабспейс, болевой кайфовый транс, в который её отправила одна жесткая порка, выданная Вадимом — Эльза регулярно умоляла повторить с ней то же самое. Она нуждалась в этом. И были порки, были розги, что уж поделать с тем, что болевой порог у Эльзы оказался очень высокий, и легкие воздействия нужного эффекта не оказывали.

Необязательно быть мазохистом, чтобы получать удовлетворение от того, что тебя порет твой личный зверь.

Необязательно быть садистом, чтобы давать своей Нижней то, что ей необходимо. В конце концов, необязательно получать удовольствие, принося боль, удовольствие может быть и в том, как потом покорная целует твои руки и шепчет: “Спасибо, мастер”.

Да, Дягилев драл Эльзу, причем без особой жалости. А какой хороший Доминант откажется обеспечить потребность своей Нижней?

А потом… А что потом? Потом Афанасьев решил подколоть Дягилева, оплатил счета его сабы, а Эльза возьми и потеряй голову. Ну, те её остатки, что в рапоряжении Эльзы имелись. К тому времени Вадим уже начал осознавать, что по сути мазохистка ему и не нужна. Вадим её держать не стал. Только изредка наводил справки, как там дела у этой безмозглой девицы, просто из чувства отвественности.

Но Эльза была немыслимо счастлива, Афанасьев был жестким садистом, но был задвинут на контроле, в общем пазлики совпали.

Дягилев пожал плечами и отправился в свободное плавание. К тому, что однажды он налетит брюхом на айсберг прыгающей по балконам Сони Афанасьевой, Вадим готов не был. Хотя, устроил свою вечеринку в том же отеле, где гуляли свадьбу дочери Афанасьева он не случайно. И не поскупился, когда уговаривал Марго тоже. В общем… В общем зайка ему явно была послана за все его прегрешения, не иначе. И как награда, и как наказание одновременно.

Обычно Соня встречает его в холле, или он сам находит её в гостинной, где она, подобрав под себя ноги, сидит в кресле и читает какую-нибудь книгу.

Когда Вадим возвращается наконец домой, он не находит Соню в обычных местах её “обитания”, и поднимается в спальню больше по привычке.

В спальне горят свечи. Внезапно готично черные. Романтика по-извращенски, как её понимает зайка?

Занятно.

Смешная ушастая дурочка решила заморочиться. Но губы сами по себе разъезжаются в улыбке от этих мыслей. Так занятно перекликается их настроение, ведь если бы кое-кто не устал, за обедом этого кое-кого ждала именно вот такая вот романтика.

Соня выходит из ванной, затягивая на талии поясок шелкового пеньюара.

Она замирает — от того что видит Вадима.

Он замирает, потому что видит её.

Во она — его отрава, его наваждение, его зайка, самый сладкий и самый любимый его каприз.

Вот её он никому не отдаст. Даже её папе, как бы он там не пригорал. Будь на все воля Вадима — он бы уже натянул Афанасьева самым изощренным образом, чтобы Старик уяснил и не вмешивался. Не у одного Афони есть резервы. У Вадима они тоже есть и, чтобы швырнуть конкурента носом в пыль, ресурса хватит.

Но зайка любит папу. А Вадим безмерно любит свою зайку. Поэтому… Поэтому церемонится с её папой.

— Хозяин. — Соня распускает пояс, сбрасывает со своих плеч свой халатик, и опускается на колени одним плавным грациозным движением.

Нагая как Ева и такая же восхитительно греховная.

Мгновения её преклонения, мгновения её покорности, мгновение, когда она протягивает саму себя Вадиму на раскрытых ладошках — Дягилев любит смаковать каждое из них медленными, мелкими глотками. Любит смотреть в её бездонные глаза, зная, что он не просто так отражается в этих васильковых зрачках. Любит каждый миг того что она стоит на коленях. Потому что именно тогда — она для него.