Не изменившие себе. Драгомировы и другие

А вы будто бы, остановившись, похвалили: «Молодец, действуешь по уставу. Раз руки заняты – правильно отдаешь честь глазами…»

– Да, я наскочил на такую сценку, но только не похвалил солдата, а изрядно отругал. Переврали. Думаю, для того, чтобы лишний раз показать, что Драгомиров потворствует солдатам. Удивляюсь, что не придумали какой-нибудь аналогичный случай с офицером, показать – вот офицерам-то я не спускаю!

Вот тебе два аналогичных случая. Во время маневров догоняю в коляске одну из частей, идущую по дороге в походном порядке. На обочине сидит солдат. Приказываю кучеру остановиться и спрашиваю, чего он тут уселся. Оказывается, сильно натер ноги и идти не может. «Отчего же не сел в санитарную линейку?» – «Так что, ваше превосходительство, господин фельдфебель не позволил». – «Снимай сапоги и портянки и покажи ноги». Вижу, портянки обернуты кое-как, ноги грязные и порядочно стерты. Приказываю обуться и сесть в мой экипаж и догоняю идущую впереди часть. Останавливаю, требую к себе командиров полка, батальона, роты, взводного и господина фельдфебеля. Демонстрирую ноги солдата, браню как следует за невыполнение моих постоянных указаний о наблюдении за солдатскими ногами и, в частности, за то, что фельдфебель не разрешил солдату сесть в санитарную линейку…

В другой раз в аналогичной ситуации вижу солдата не в строю, а на повозке. «Почему не в строю?» – «Так что, ваше превосходительство, ноги натер». – «Слезай с повозки и разувайся». Неохотно слезает, снимает сапоги и портянки. Ноги в полном ажуре… Не выдерживаю, обругал как следует лентяя и обманщика и в сердцах несколько раз огрел его палкой…

Как думаешь, о каком случае шла молва? Конечно, о первом. Я, мол, не имел права в присутствии нижних чинов делать выговор офицерам из-за какого-то солдата. И никто никогда не сказал, что я вопреки своему приказу о пресечении рукоприкладства сам огрел солдата палкой…

Да, ладно, прости, что отвлек… Допекла несправедливая молва, а кому еще это расскажешь, как не тебе?

– Спасибо, Михаил Иванович, за доверие! И не берите в голову, собака лает, караван идет, и это главное…

– Я и не беру. Так… К слову пришлось. Что там еще в твоем кондуите?

– Какой-то крупный гражданский столичный сановник с титулом «высокопревосходительство», прибывший в Киев, поехал с визитом к генерал-губернатору и приказал о себе доложить: генерал такой-то… Вы его любезно приняли, а когда нанесли ответный визит, приказали доложить: архиерей Драгомиров!

А на недоуменный вопрос удивленного сановника якобы ответили: простите меня, ваше превосходительство, вы изволили пошутить, приказав доложить мне о себе как о генерале, а я позволил себе пошутить, назвав себя архиереем…

– Из той же серии о красном словце… Думаю, «генерал» затаил на меня обиду и где-нибудь в салоне сочинил про меня очередную гадость. Но с ним я больше, к счастью, не сталкивался.

– «Драгомиров приехал в Полтаву на смотр одной из частей. Вечером в его вагоне собрались несколько старших чинов городской администрации. Стали играть в винт. Среди них был господин Икс, бывший адъютант одной высокой особы, славившийся тем, что был в молодости недостаточно грамотен и часто путал мужской пол с женским.

Драгомирову в тот вечер очень не везло. Когда кончился роббер и по картам он мог выбрать место, он все же остался там, где сидел. Тогда Икс говорит:

– Ваше высокопревосходительство, вам на этом месте очень не везло, не пересядете ли?

Драгомиров, будучи в скверном настроении, ответил:

– Стар, батенька, чтобы задницей счастье искать!

Присутствующие явно усмотрели в этом намек на прошлое Икса и не знали, как отреагировать…»

– Было. Но здесь я, по-видимому, стал жертвой собственной репутации записного остроумца. Я это сказал совершенно без всякого умысла, совсем забыв скользкое прошлое вполне доброжелательного ко мне партнера.

– Будто бы при объезде генерал-губернаторства в каком-то пункте вам представлялась депутация сахарозаводчиков. Один из них назвал какую-то типично еврейскую фамилию и при этом почему-то добавил – православный. Вы же, подав ему руку, якобы ответили: «Драгомиров, тоже не из жидов».

– Да. Кто его за язык дергал – православный так православный. Может быть, он от меня каких-то преференций ждал? Мне же все равно, православный ты или еврей, важно, чтобы честно служил Отечеству.

– Вы будто в 1897 году вместе с жандармским генералом и прокурором посетили молодых людей, арестованных за участие в студенческих беспорядках. И произнесли такую фразу: «Ваша ошибка в том, что вы не видите, что общественный процесс есть процесс органический, а не логический, и ребенок не может родиться раньше чем на девятом месяце».

– Конечно же, я не только это сказал, а произнес целую речь! Но вот видишь, Александр Сергеевич, подтвердилась известная истина: краткость – сестра таланта. Хорошо бы, чтобы если не мои сочинения, то хотя бы эти экспромты напомнили бы потомкам, что жил когда-то такой занятный генерал. Хорошо бы еще, чтобы и сегодняшние бунтовщики и либералы знали эту не такую уж и мудреную истину: нарушая эволюционный, законный процесс, революционеры, сами того не понимая, отбрасывают Отечество назад. С ними нужно решительно бороться, решительно-с!

– Однажды на каком-то рауте генерала Драгомирова, как знатока светского этикета, спросили, как правильно наклонять тарелку при доедании супа – от себя или к себе. «Смотря какой у вас тактический замысел, – ответил Драгомиров. – Если стремитесь облить товарища, наклоняйте от себя. Если есть необходимость облиться самому – наклоняйте к себе…»

– Моя шутка, потом я и сам слышал ее не раз, некоторые остроумцы выдавали ее за свою, – смеясь, сказал генерал. – Странно иногда слышать, каким пустякам люди придают значение…

– Но это еще не все. Говорят, что присутствовавший при этом великий князь Дмитрий Павлович весело рассмеялся, а потом произнес: «Пуля – дура, а Драгомиров – молодец!»

Вы же, не приняв двусмысленного комплимента с намеком на ваш якобы консерватизм, будто бы ответили: «Штык всегда останется молодцом при самой разумной пуле! Штык – символ храбрости, высокого боевого духа, отваги и самопожертвования во имя Отчизны, символ победы!»

– Этого не помню. Если и сочинили, то в мою пользу. Ты-то знаешь, Александр Сергеевич, я никогда не хаял огнестрельное оружие, я только против внедрения недоделок в войска и за правильное применение новшеств. Можно применять винтовку и в кавалерии, но для выстрела нужно спешиться, а не палить в белый свет с седла.

– Драгомирова спросили, что бы он сделал, если бы турки напали на Россию и на следующий день оказались бы под Киевом. Михаил Иванович, недолго думая, снял с пальца обручальное кольцо и предложил собеседнику надеть его на ногу. «Это невозможно!» – «Вот так и невозможно, чтобы турки напали на Россию».

– Запамятовал, но не исключаю: люблю наглядные пособия.

– Как-то Николай II решил подшутить над генералом Драгомировым: «Михаил Иванович, отчего нос у вас подозрительно красный?»

При всей свите Драгомиров спокойно ответил: «А это потому, ваше величество, что на старости лет мне от всяких глупых щенков приходится получать щелчки по носу».

– Да, намек – добрым молодцам урок. Но государь наш хорошо воспитан, он и виду не показал, что принял намек на свой счет. А может, и действительно не принял…

– Простите, Михаил Иванович, а это ваше выражение про государя: «Сидеть на престоле – годен, но стоять во главе России – не способен»?

– Так кто ж тебе правду-то скажет, дорогой мой зять? Особенно в этой ситуации – у паровозных колес тоже есть уши. Но учти, из того, что доходило до меня про меня, – более половины или переврано, или выдумано. Хорошо хоть, что остроумно…