Не изменяя присяге

Прошу принять уверения в совершенном уважении и преданности.

20 сентября 1917.

Генерал-Майор Панферов».

(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 77)

О чем могло поведать командование Балтфлота убитым горем родителям погибшего лейтенанта В. К. Парфенова? О героизме, проявленном их сыном, при спасении корабля и нижних чинов, или о том, что, как только раздался взрыв, матросы стремглав бросились спасаться: разобрали пробковые койки, спасательные пояса, спустили шлюпки, которые, переполненные здоровыми, не ранеными «революционными братишками», в панике отгребали от тонущего корабля, бросив своих офицеров.

Матросы не подумали предложить место в шлюпках даже раненым офицерам.

Вы думаете, что это уже верх подлости, когда «революционные» матросы бросили всех своих офицеров на тонущем корабле? Нет, уважаемый читатель, впереди еще у «революционных» балтийских братишек предательство высшей пробы — отказ выполнить боевой приказ матросами минного заградителя «Припять» в момент наступления германского флота. Это позорное событие вообще не имеет аналога в истории Российского флота!

Ситуация в Рижском заливе приближалась к развязке.

Германский морской штаб, разрабатывая операцию по захвату Моонзундского архипелага, под названием «Альбион», планировал ее начало на конец сентября 1917 года. Германское командование имело в своем распоряжении 320 кораблей, судов и катеров, 9 дирижаблей и 94 самолета.

Морские силы Рижского залива нашего флота были существенно меньше — около 116 кораблей и катеров и 30 самолетов.

25 сентября 1917 года отряд из четырех катеров 2-го дивизиона сторожевых катеров проводил разведку в районе мыса Церель. Еще в начале разведки на катере «СК-19», на котором находился начальник дивизиона, забарахлил мотор, и катер был вынужден вернуться. Начальник дивизиона капитан 2-го ранга А. Кира-Динжан перешел на борт сторожевого катера «СК-17», которым командовал мичман Б. Садовинский. Под берегом, в районе к W от маяка Михайловского, были обнаружены силуэты малых судов. Это оказались неприятельские катера. В Ирбенском проливе завязался неравный бой между тремя нашими и десятью германскими катерами.

Вот как докладывал начальнику Минной дивизии об этом походе и бое своим рапортом от 26 сентября начальник 2-го дивизиона сторожевых кораблей капитан 2-го ранга А. Д. Кира-Динжан:

«Начальнику 2-го Дивизиона

СЕКРЕТНО

Сторожевых катеров

Начальнику Минной дивизии

26 сентября 1917 г.

№ 16

Рапорт

Доношу Вашему Превосходительству:

25-го сентября в 15 ч. 12 м. вышел на разведку к неприятельскому берегу с четырмя катерами:

“СК-19” — командир Мичман.

“СК-17” — командир Мичман Садовинский.

“СК-1” — командир Лейтенант Степанов.

“СК-4” — командир Лейтенант Давыдов и Мичман Виленчиц.

“ Цель разведки заключалась в определении типа судов дымы и мачты которых Церель видит на SW”.

В 15 ч.30 м. из-за повреждения в машинах на “СК-19”, пересел с Мичманом Крийск на “СК-17”, а первый отправил в гавань.

В 16. ч. 40 м., продолжая идти на открытые у Люзерорта тральщики будучи в y = 57 град. 42 мин. и l = 21 град. 54 мин., заметили под берегом, к W от Михайловского маяка, приблизительно по пеленгу 190 гр., силуэты малых судов. Пошли на сближение с ними.

В 16 ч. 45 м. 2 неприятельских аппарата, возвращаясь с налета на Церель, летят на пересечку нашего курса, на высоте не более 500 метров.

В 16 ч. 45 м., со “СК-17”, единственного из трех, имевшего 47 мм орудие на противоаэропланной установке, открыли огонь по ним. Кроме того со всех трех катеров открыли огонь из пулеметов. В промежутке между 16 ч. 49 м. и 16 ч. 51 м. оба аппарата обстреливали катера из пулеметов, причем оба наводили по видимому по “СК-17”, бывшему головным, т. к. полосы всплесков от пуль прошли между “СК-17” и “СК-1” шедшим вторым. Окончив с самолетами, я вновь пошел на сближение с неприятельскими катерами».

(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 84. Л. 7)

Мичман Бруно Садовинский был в своей стихии. Куда-то в глубь сознания ушла вся революционная муть и лозунговая демагогия последних месяцев. Впереди по курсу — враг. Все было ясно и понятно. Полчаса назад они отбились от двух германских аэропланов. Потерь не было.

Начальник дивизиона, находившийся рядом на мостике, дал команду идти на сближение с германскими катерами. Бруно насчитал десять силуэтов.

«Три против десяти», — промелькнуло в уме.

В этот момент дистанция между катерами уменьшилась до 28–30 кабельтовых.

— Прицел, целик.

— Залп!

Носовая пушка гулко выстрелила, и гильза со звоном покатилась по палубе. Снаряд лег с перелетом. Мичман скорректировал огонь.

В ответ открыли стрельбу немцы. Стреляли на недолетах. Уже все наши катера вели огонь.

— Есть! Попадание! — не удержался от возгласа Садовинский.

С мостика было видно, как один из германских катеров задымил и, вывалившись из строя, направился к берегу.

«Кто из наших сторожевиков подбил немецкий катер, было не разобрать. Но это и неважно, — думал Бруно. — Главное, на одного врага стало меньше».

Бой продолжался. Дистанция между катерами сократилась до 18–22 кабельтовых. Осколки германских снарядов секли воду слева и справа от наших катеров.

Открытый мостик катера совершенно не защищал находившихся на нем офицеров и, казалось, лишь притягивал вражеские осколки. Но в пылу боя об этом никто не думал.

В 17 часов 25 минут, израсходовав весь боезапас, начальник дивизиона дал команду — «Отбой!».

К этому времени растянувшаяся цепочка германских катеров под самым берегом уходила за меридиан Михайловского маяка.

Бой длился 11 минут.

Подробно ход и результаты боя капитан 2-го ранга Кира-Динжан описывал на прилагаемой к рапорту кальке маневрирования катеров:

«Как видно из прилагаемой схемы маневрирования, из положения А перешел в положение Б.

Это я сделал тогда, когда увидел, что 4 неприятельских катера направились на NO.