Не к ночи будь помянута

Но за столом уже сидит Йозеф. Он рассматривает фужер с отбитым краем, искоса поглядывает на меня, и глаза его похожи на блёклое бутылочное стекло. Опять пришёл. Прочь. Ты – никто. Тебя нет!

Муравьи. Всё выше и выше. Я устала. Я ничего не могу поделать.

Простите меня, простите. Если уж всё решено, пусть я увижу, хоть на миг… Мама, пожалуйста,… пожалей меня… покажись….

Но я одна. Я ползу по холодному болоту чужой разорённой земли. Корни и ветки цепляются за одежду, царапают грязную кожу рук и лица. Я хочу остановиться и отдохнуть. Я хочу этого больше всего на свете. Но нельзя.

Потому что за мной идёт Волк. Он огромен и глаза его горят нежитью – жёлтым огнём. Он выше леса. Он ищет.

– Тише. Тише. Вон он, Волк-то, близко, – слышу я голос толстой няньки Насти.

– Нянюшка, помоги!

Но нет никого. Я с трудом вынимаю длинную палку из густой землисто-зелёной жижи и снова втыкаю её. И снова. И снова. Но вот она проваливается вся. И я – за ней. Тонкие корни и трава рвутся в замёрзших руках. Больше не за что уцепиться. Но ведь я тогда вырвалась, там, у деревни, у чёрного хоровода обгорелых печек, разве не так? Или всё это было сном, и вот она – явь? Я в последний раз вскидываю взгляд к сумрачному небу, в последний раз судорожно хватаю воздух ртом, шарю руками по склизкой грязи…. И болото смыкается надо мной. А там, в страшной сырой глубине на меня сразу набрасываются полчища насекомых – их тысячи, миллионы, и они разрывают меня на кусочки, они растаскивают моё тело, превращая в такую же грязь.

Меня больше нет.

– Герасим, отвали, скотина.

– Мррр. Мррр. Ммма.

– Нашёл время, блин. Спать.

– Ммма. Ммау.

– Ччёрт. Хорош топтать. Пшёл.

– Мррр. Мррр. Мыррр!

– Достал. Ладно, сейчас.

Я стряхнул кота на пол, прошлёпал на кухню и насыпал корм в тарелку. К старости у Герасима проявилась скверная привычка – есть по ночам. Обычно я насыпал корм с вечера, но сегодня забыл.

– Ну и что теперь? Приглашения ждёшь?

Кот стоял возле кормушки и смотрел на меня. Такое иногда случается с котами – впадают в ступор и забывают, чего, собственно, хотели. Я махнул рукой и поплёлся досыпать.

– Ммау! Ммау!

– Да иди ты.

Зазвонил телефон. Я посмотрел на номер и отключил звук. Ты тоже… туда же.

За окном стояла кромешная ночь. Почему-то такие ночи бывают именно в начале осени – тихие, густые и беспросветно чёрные. Я вспомнил, что неплохо бы попить, вернулся и высосал остатки из носика чайника. На язык налипли песчинки накипи, и я раздражённо плюнул в раковину.

Кот рысью помчался за мной в спальню, куснул меня за пятку, прыгнул на одеяло и затарахтел.

– Уймись, блажной, – сказал я, зевая.

Всё. Ни котов, ни Ань, ни мам… Достали. Я лёг на спину, вытянул ноги и положил руки под голову.

4

Тишина.

Тишина Великая и Первичная.

Она была всегда. И она же была – тьма.

Я находилась прямо посреди неё, в её вечной глубине, я плыла в ней, нет, не плыла, я была неподвижна.

И больше – ничего. Исчез мучительный гул, бессмысленные монотонные звуки, бесчисленные голоса. Как хорошо. Я умерла. Вот и всё.

Вечность. Позабытое ощущение лёгкости и покоя. Меня больше не будет. Так вот как это бывает. Я была снаружи, а не внутри – прямо вокруг тела, в воздухе. Но воздуха тоже не было, как не было света и звуков. Ничего.

Ничего, кроме одного вопроса. Он родился во мне, и я должна была ответить. По-другому нельзя. То был выбор пути.

И я ответила. Это было как выдох, как движение во сне, как прикосновение холодного ветра к голой коже, как завершающий мазок на картине…

Это было ДА.

А потом я засияла во тьме. Я не могла этого видеть, но знала. Я стала светом.

Время исчезло. Для меня. Но всё-таки оно было. Где-то там… Может, прошла минута, может, сутки или год. И в тишине появились звуки. Они, конечно, были и раньше. Знакомые. Очень знакомые.

Я дышала.

И у меня билось сердце.

И в ту секунду, когда я это осознала, целая буря мыслей и эмоций вдруг навалилась на меня, грозя раздавить. Безотчётный страх, сожаление, бурный восторг, умиление, злость, обида – всё смешалось, а потом разделилось на фракции и легко успокоилось.

То были мои мысли.

И я могла думать совершенно безнаказанно, не рискуя взорвать мозг приступами боли, не вызывая страшных и мерзких фантомов. И я всё помнила. Всё.

Я вздохнула глубоко и свободно. Воздух наполнил лёгкие и опьянил.

Я поняла. Такое бывает. Люди перед смертью иногда вспоминают, то, что давно позабыли. Паралитики начинают двигаться, слепые прозревают. Неужели я должна пройти и сквозь это? Вот он, последний подарок.

Я вновь вздохнула. Как неприятно пахнет. Неужели от меня?

А может быть, я смогу.... Я задержала дыхание, заволновалась и… пошевелила пальцами руки. По коже будто просыпался мелкий песок, скользнула хлопковая простыня, ногти чуть царапнули ладонь. Этого не может быть.

Сердце забилось сильнее.

А сейчас… только попробовать… в последний раз, пожалуйста.

Один. Два. Три. Четыре. Пять.

Я открыла глаза.

И тут же испугалась, судорожно вдохнула и зажмурилась от нестерпимо яркого света.

Какое-то время я неподвижно лежала с закрытыми глазами, пытаясь успокоиться. Ещё раз. Осторожно. Спокойнее. Это всего лишь полутьма – то ли вечер, то ли утро, то ли ночь, и слабый ночник горит на столе.

Лёжа на спине и постепенно приходя в себя, я оглядывала свою тюрьму. Коричневые розы на старых обоях. Картина в тусклой раме. Трещина на потолке – раньше её не было. Тёмный шкаф. Тяжёлые складки портьер.

Я вижу. Я хорошо вижу. Господи, я вижу!

Сердце билось размеренно и сильно. Воздух входил и выходил. А вокруг были вещи, и цвет, и свет…

А если попробовать… если получится…

Я вновь разволновалась, несколько секунд не могла решиться и, наконец, легко подняла руку и посмотрела на неё.

Господи! Что это? Это моя рука. Нет. Как же так?

Не в силах оторваться, я смотрела на тонкие грязные пальцы, на маленькие ногти. Это не настоящее, нет, так не бывает.

О, заберите кто-нибудь меня отсюда, проводите куда надо, если есть куда идти, а если нет – дайте исчезнуть навечно, и всё. И всё!

Я закрыла глаза, и некоторое время полежала, обдумывая. В голове прыгали тысячи мыслей, но они были легки и здоровы, с ними легко было справиться. Это мой последний бред. Скоро всё кончится.

Но что-то удалое и лихое будоражило и спешило – нет, нет, всё взаправду, это не смерть, нет, нет.

Неожиданно для себя, по велению тела, уже ни о чём не думая, я потянулась, выгнула руки и ноги, и ощутила, как легко работают суставы, как изгибается спина и шея. Согнула ноги в коленях. Сжала кулаки и вновь растопырила пальцы. Невероятно. Легко.