Не лучший день хирурга Панкратова

– Оттяни печень, так, еще больше, – попросил он Виктора.
– Вот и хорошо, так и держи. – Наконец ему удалось прошить участок печени, откуда поступала кровь. – Вить, держи. Держи крепче... Лады! Сейчас я прихвачу ее, мамочку...

Все застыли, зная, каким непростым делом заняты руки Панкратова. Ткань печени легко расползается, и накладывать швы на нее не легче, чем вышивать гладью на лоскуте нежнейшего газа.

– Ну, вот и все дела, – облегченно вздохнул он. – А ты, дурочка, боялась, не так страшен черт, как его малютка, -посмотрел он на операционную сестру. Все иглы теряет, понимаешь ли. Какие-то Маши-растеряши собрались сегодня, а не операционные сестры. – Петровна! Кровотечение мы, кажись, остановили, что от нас и требовалось. Так что мы пойдем чай пить, а ты здесь заканчивай.

Все знали, что Панкратов шутил, и напряжение потихоньку стало спадать. Операционная шапочка и рубашка на его груди темнели от пота. А перед глазами вдруг появилось лицо черного старика. Да не так уж он и стар – густая волнистая борода пересыпана серебром, а глаза молодые, ясные. Они смотрели на Панкратова с напряжением, словно ожидая от него каких-то действий. «Чертовщина, да и только! Интересно, что дал мне нюхнуть этот хрыч? Дурь какую-то восточную. Запах незнакомый, но что-то свербит в мозгах, словно машинная сигнализация. Тревожно, муторно...»

– Кстати, какова общая кровопотеря? – спросил Панкратов у анестезиолога. – У меня такое впечатление, что у него в кровеносном русле болтается не более десяти-двенадцати эритроцитов, – продолжал шутить он. Не получив ответа, Панкратов опять поддел ее. – Так все-таки, какова кровопотеря? – повторил он свой вопрос. – Или эти данные вами засекречены?

– Не гони, Андрей Викторович, сейчас подсчитаем.

Панкратов подмигнул Виктору, тот, похоже, улыбнулся.

– А что вы стоите? – неожиданно раздался резкий голос Петровны. – Хотя бы из брюшной полости удалите кровь, там ее скопилось не менее пятисот миллилитров. Давайте, давайте, ребята, – как бы шутливо она стала подгонять их. Это Андрею почему-то не понравилось, он недовольно буркнул:

– Не нукай, Петровна, не запрягла. – А сам опять о чем-то задумался.

Она поняла, что ее замечание было некстати, Панкратова что-то беспокоило, поэтому анастезиолог сразу же попыталась исправить положение, сказав:

– Вообще-то кровопотеря, на первый взгляд, не менее трех литров будет.

Подошла сестра с влажной салфеткой и предложила:

– Андрей Викторович! Разрешите, я вас вытру?

– Разрешаю, – оторвался он от своих мыслей, поворачиваясь к ней и закрывая глаза. Сестра стала аккуратно вытирать пот с лица хирурга.

– Сильнее! Что ты гладишь, как своего любимого, – нетерпеливо произнес Панкратов. – А может, действительно так, ну что, угадал, а? – чуть рассмеялся он. Даже под маской было видно, как покраснела сестра. Но Панкратов этого не заметил, как вообще не замечал ничего вокруг, кроме того, что имело отношение к лежащему перед ним больному. Шутя, балагуря на автопилоте, как всегда при сложных операциях, он осматривал тонкие кишки, включив подвластный ему механизм сверхразвитой интуиции.

– Вить! – наклонился Панкратов к своему помощнику.
– Не поранена ли еще кишка ко всем прочим нашим несчастьям? Ты не чувствуешь постороннего запаха?

– У меня с этим совсем плохо.

– С чем, с обонянием?

– Ну да.

– Так и говори, а то придет в голову еще что-нибудь не то, потом не оправдаешься.

Они стали внимательно осматривать кишечник.

– Андрей, пожалуйста, заканчивайте быстрее, – попросила Петровна. – Не нравится мне что-то наш больной – давление на пределе, мерцательная аритмия пошла. Не к добру все это, ребята.

– Вот теперь ты не гони, дорогая, – огрызнулся Андрей.

– Чую, тут что-то еще есть. Стоп! Ранение кишки! Ага! Вовремя попалось. А то так бы и зашили. Сейчас быстренько заштопаем и сматываемся... Давай, Витя, живее. Шьем, шьем, быстренько, ребята, – подгонял он всех и себя, заметив тревогу анестезиологов.

– Внимание! Остановка сердца! Массаж, быстро массаж!
– заметно волнуясь, выкрикнула Петровна.

– Спокойно, Виктор, качай, – распорядился Панкратов, продолжая дошивать поврежденную кишку. – Не было печали, -Виктор стал интенсивно нажимать на левую половину грудной клетки, считая вслух, чтобы анестезиолог могла синхронизировать его движения с работой дыхательного аппарата.

– Хорошо, так, очень хорошо, – комментировала в такт массажа Петровна. Через минуту облегченно перевела дух. – Кажется, запустили. Стучит, и неплохо стучит. Дошивайте свою поганую кишку и сматывайтесь. Только быстро, ребятки!

– Мы уже последний шовчик накладываем. Помоги нам Боже со всеми Аллахами вместе! – Панкратов насторожился.
– Что там у тебя, Петровна? Пульса на кишечнике я не прощупываю...

– Остановка! – опять выкрикнула она. – Качайте, Андрей Викторович, Виктор, качайте и заканчивайте операцию, черт подери! – уже не сдерживая себя, прокричала анастезиолог.

– Потише, пожалуйста, не на рынке. – Виктор продолжал ритмично нажимать на ребра. – Дай-ка мне шприц с адреналином и хлористым кальцием, – протянул он руку хирургической сестре. – Попробую подогнать сердечко. – Он сделал укол в область сердца. – А ты продолжай. – Виктор опять налег на грудную клетку больного, повторяя, как и прежде, считать.
– И раз, и два, и три...

Оба хирурга, мокрые по пояс, в крови и поту, забыли сейчас обо всем на свете. Они были готовы на все: рухнуть и сдохнуть прямо здесь, на залитом чужой кровью кафельном полу, лишь бы только добиться хотя бы слабенького биения сердечной мышцы, которое можно обозначить всего-навсего коротеньким словом «жизнь».

– Дай-ка я, отдохни маненько, – Панкратов сменил Виктора. – Петровна! Сколько уже качаем? – Андрей отфыркивался от заливавшего лицо пота.

– Две минуты. Еще минута, и начинаем делать прямой массаж. Маша, – позвал он старшую операционную сестру, – все готово для вскрытия грудной клетки?

– Давно готово, – на сей раз, с обидой в голосе ответила сестра. – Вот, – она протянула ему скальпель, потом дала ножницы.

– Петровна! Вскрыта грудная клетка, пневмоторакс, – доложил Андрей анестезиологу. Он ввел руку в межреберье, нащупал там притаившийся плотный комочек мышц, притихший и замерший. Сердце не сокращалось. Панкратов начал сжимать рукой отказавшийся работать еще теплый мышечный насос, громко считая: – Раз, два, три. Ну, давай, давай же, миленькое мое, заводись, солнышко! – умолял он. И вдруг Панкратов почувствовал, как сердце ответило на его просьбу. И вначале как птенец неуверенно затрепыхалось в его руке, а потом сокращения стали ритмичными и бодрыми.

– Пошло, пошло! – крикнула Петровна. – Молодцы ребята! Пульс ровный, хорошего наполнения, сто в минуту. Все, Витя, быстро зашиваем.

– Уфф... – на мгновение опустил руки Виктор. – А скажи, Андрюха, разве мы тут меньше футболиста какого-нибудь с миллионным доходом выматываемся? Со всеми своими умениями, со всеми потрохами меньше какого-то громилы баскета стоим?

– Так они ж кубки клубам добывают, – усмехнулась Петровна.

– Что?! Кубки? А жизнь, его вот, к примеру, ничего не стоит?