(Не) люби меня

Кьян Ли прошел вперед. Здесь были люди, которых он никогда не хотел бы встретить: степной лекарь, держащий на руках ребенка, и его супруга, канцлер Браенг и сам король, а также незнакомо-знакомая высокая женщина с белыми волосами, рядом с которой встал черный старик. Катаец вдруг узнал их – это лорд и леди Оберлинг. Их портреты он не раз разглядывал в галерее. Неужели знаменитый Огненный Генерал еще жив? Он был легендой даже в Катае. Молодой человек только благодаря присутствию легендарного героя вдруг осознал, что это не сон, не бред, не выдумка воспаленного сознания. Что-то непонятное вокруг него происходит на самом деле.

– По старинному закону преступник, именуемый Кьян Ли, помилован будет, поскольку нашлась дева невинная, пожелавшая взять его в мужья, – скучающим голосом заявил король, и Кьян Ли, как раз пытавшийся сглотнуть вязкую слюну, поперхнулся и раскашлялся, хватаясь за ребра, которые от этого движения отчаянно полоснуло болью.

Дева невинная? Это Колючка, что ли? Да в ней невинности меньше, чем в нём! Она же едва не соблазнила его тогда, пять лет назад! И самое обидное, ведь не родственницей оказалась! А он, дурак, за тот поцелуй себя корил столько лет!

Маленькая Ци, имя которой он никак не мог вспомнить, смотрела на катайца встревоженно. Она была бледна, под ясными глазами залегли черные тени, пухлые губки сжаты так плотно, словно она, так же как и он, боится закричать.

«Я все равно буду твоей женой», – вспоминает он слова Ци, и ему ничего не остается, как признать ее правоту: умирать совсем не хочется, тем более, если можно не умирать. Брак, да еще с Колючкой, теперь вовсе не внушает ему отвращения.

Женщина-служительница (вовсе не демоница, а просто дама в смешной рогатой шапке) выступает вперед и начинает церемонию, которая явно звучит не по шаблону.

– Лилиана Кимак, дочь рода Оберлингов, согласна ли ты принять в свой род Кьяна Ли, быть ему хорошей женой и хранить ему верность до конца жизни?

– Согласна, – мягким, нежным голосом отвечает Лилиана, у которой при виде Кьяна Ли прошли все сомнения.

– Осужденный на смерть Кьян Ли, согласен ли ты взять в жены деву из рода Оберлингов и принять имя и покровительство ее семьи? Готов ли ты хранить и почитать свою супругу и быть ей верным мужем?

– Да, – мрачно отвечает катаец, хмурясь от того, что церемония унизительна для него.

– Отныне вы являетесь мужем и женой, а с Кьяна Ли Оберлинга снимаются все обвинения.

На руки ему и супруге подошедший канцлер Браенг молча надевает широкие серебряные браслеты. Почему-то в этот момент в голове Ли вдруг мелькает совершенно нелепая мысль, что сегодня ночью у него будет секс, которого не было уже так давно, что он почти забыл, что это такое – быть с женщиной. Он попытался выкинуть эту неуместную мысль из головы, но стоило взглянуть на Колючку, которая смотрела на него, не отрываясь, как по телу прошлась горячая волна, и в сюртуке лорда Оберлинга сделалось даже жарко.

– Поздравляю, приятель, – поглядел на него канцлер Браенг, который давно должен был помереть от действия яда. – Ты везунчик, каких мало. Даже жаль, что ты не мой сын.

– А… спасибо, – пробормотал Кьян Ли. – Мне, наверное, тоже жаль.

Король, морщась как от головной боли, кивает, отпуская всех присутствующих.

– Возьми жену под руку, – шипит в ухо Ли черный старик. – Не тупи. И вперед, в карету!

Катаец осторожно сжимает крохотную ладошку своей теперь уже супруги и движется в указанном направлении. Его глаза замечают совсем уж ненужные детали: белый мех на плечах девушки, идущей рядом, серебряный обруч тончайшей работы (в Катае такой красоты не делали) в ее черных волосах, злой взгляд степного лекаря, алые цветы вдоль дорожки, усыпанной гравием.

Кьян Ли садится не напротив Колючки, а рядом – смотреть ей в лицо совершенно не хочется. В карету вслед за ними запрыгивает отец невесты, нет, теперь уже жены, усаживается напротив них на лавку. Мда, на девушку было бы глазеть всё же приятнее.

– Как приедем – ко мне на осмотр, – отрывисто командует Аяз.

– Дадэ! – возмущается Лилиана. – Прекрати!

– Что? – степняк делает невинное лицо. – Я перевязку сделаю. У него швы, да, сынок? – последнее слово он выплевывает с нескрываемой насмешкой. – Кстати, можешь называть меня Аяз-дэ. Это будет правильно.

15. Новое начало

– Как ребра? Ложись, я перевязку сделаю, – холодно приказывает Аяз. – Сейчас наложу компресс, будет лучше. До утра обезболивания хватит.

Кьян Ли покорно ложится на кровать, а лекарь, несмотря на нарочитую грубость тона, очень бережно снимает повязку и осторожно, едва касаясь швов, ощупывает бок.

– Что ж, заживает на тебе, как на собаке, – заключает степняк. – Ни один шов не разошелся. Сейчас будет холодно.

Он накладывает какую-то мазь, которая сначала щекотно щиплет, а потом полностью снимает даже намек на боль, а потом заново перевязывает бок.

– А теперь снимай штаны и рассказывай, с кем ты спал в последние годы.

– Что? Зачем? – возмущенно отпрянул Кьян Ли.

– А ты думал, я тебя к моей дочери подпущу без осмотра? Вдруг у тебя сифилис или еще какая-нибудь дрянь? Вот ни за что не поверю, что ты девственник.

– Не девственник, конечно. Но я здоров!

– Вот и проверю. Богиня, Ли, я врач вообще-то! Ты что, стесняешься?

– Нет, – буркнул катаец, стягивая штаны и терпя унизительный осмотр. – Просто это… неправильно.

– Да всё правильно, – пожимает плечами Аяз, споласкивая руки в тазу. – Так и должно быть. Кстати, хорошо, что опыт есть, учить ничему не надо. Я сразу предупреждаю: обидишь Лили – навсегда останешься импотентом. У меня всякие зелья есть. Тебе для потенции что-нибудь накапать?

– Для потенции? – тупо переспрашивает катаец.

– Чтоб член стоял, ну! Ты совсем неуч, что ли?

– У меня нет проблем с потенцией, – спокойно, устав волноваться, отвечает Ли. – Я знаю, что нужно делать с женщиной в постели. Я постараюсь, чтобы у моей жены ночью не возникло неприятных ощущений. Она невинна, да?

– Честно говоря, понятия не имею, – признался лекарь. – Думаю, да.

– Плохо, – вздохнул катаец. – У меня не было невинных девиц.

– Может, все же капелек? Как-никак, ты раненый. Мало ли что?

– Увольте. Я точно справлюсь.

– Ну гляди. И будь с ней осторожен…

– Да-да, – отмахнулся Кьян Ли. – Иначе вы оторвете мне яйца и заставите меня их сожрать. Я помню.

– Молодец. Свободен.

Кьян Ли вышел из спальни совершенно оглушенный. Подобной «беседы» с тестем он даже представить не мог. Это было совершенным безумием, словно вокруг был театр теней, а не реальный мир. Он даже забыл, что еще утром готовился к смерти, и не помышляя о иной участи.