(Не) любимая жена. Развод с оборотнем

Под огромной лапой ни веточка ни хрустнет, ни листик не зашелестит. И первый гриб, конечно, отыскал зверь. А Марьяна для себя решила, что будут они выбираться на природу почаще. Жаль только, что сегодня она все припасы из лукошка растрясла…

Медведь коротко зарычал, показывая очередной гриб.

И часа не прошло, а корзины ребятишек оказались полны, даже с горкой. Но главное – как радовалась Варвара! Как блестели ее глаза, когда девочка перебирала крепкие маленькие боровички, ровные и гладкие.

Несколько раз Марьяне казалось, что девочка вот-вот заговорит. Хоть самое коротенькое слово! Но с ее губ срывались лишь шумные вздохи.

Ну и ладно… Пока и этого достаточно. А на леях они на рыбалку пойдут. Но вдруг медведь встрепенулся. Посмотрел в сторону прогалины и как зарычит. Марьяна Испуганно ойкнула.

– Что это с ним?

– Что-что… зовет кого-то, - буркнул Святозар, не поворачиваясь.

Под конец прогулки настроение у юного княжича совсем испортилось. Он вновь огрызался на каждое слово и то и дело сбегал в чащу.

Надо бы с ним поговорить… Однако пока Марьяна раздумывала, к ним навстречу выскочил молоденький служка.

– З-здравы… будь-те… ох, - схватился за бок, сгибаясь в три погибели. – Дух перевести… виноват…

Медведь снова рыкнул, мол, соберись уже!

– П-прости… великий… Ох! Сокол… прилетел… Сестры твои… князь… Едут! Все разом!

Сестры?! Марьяна в изумлении уставилась на медведя. Зверь же присел на пушистый зад и по-человечьи охнул. А потом как припустил обратно в терем – только дерн из-под лап в разные стороны.

– Чего это он? – прошептала Марьяна.

– Оглохла, что ли? Сестры приехали!
– отозвался Святозар.

И пошел вслед за князем. Марьяне ничего не оставалось, как направиться следом. Накрылась ее затея с рыбалкой. Хорошим таким медным тазом.

Глава 14

Дар

– Столы несите в головную горницу. Поставьте у правой стены. Но перед этим осмотреть все ножки, чтобы устойчивы были… И у лавок тоже! Так, что там с меню… то есть с яствами?

Около Искусницы тут же появилась чернавка, отдавая ей свиток. И поклон отвесить не забыла.

– Ишь ты, а княгиня-то и в хозяйстве недурна будет, - протянул Ганя Чертознай, оглаживая кудрявую бороду. – Эко она тут всех построила. Ну чисто воевода в юбке!

Дар поморщился.

– Эта воевода сегодня чувств лишилась, зверя моего увидав.

Ганя принахмурился.

– Не узнала?

– Нисколечко.

– Хм… Дивно это! После того… случая, - поиграл бровями, - княгиня сама не своя. Но такое бывает.

Дар воззрился на Чертозная, как на блаженного. Что он плетёт? Или опять ночь не спал – все корпел над свитками?

– Да, бывает, - не смутился его хмыка Ганя. – Когда я странствовал по южным пескам, то забрел в город Костинопаль. Ох и большущая там горница со свитками была. Целый дом, выше терема раз этак в пять! Вот бы еще туда сходить, хоть на седмицу-другую… Или более… Столько книг!

– Ганя!

Чертознай встрепенулся.

– Ах да… Нашел я, стало быть, занятный свиток. Про тело человеческое, где какой требухе и жилке место, как кость вправить аль зашить ловчее… И были там про голову всякие случаи занятные. Мол, случалось такое, что ежели башкой по-особенному ушибешься, то мудрости всякие говорить начинаешь…

В иное время Дар бы посмеялся словам Гани. Однако сейчас, глядя на поумневшую княгиню, смолчал.

– …Да и тебе ли горевать? – беззаботно продолжил друг. – Смотри – еще солнышко не село, а твоя жена не менее чем на треть управилась. И Варвара при деле…

Что верно, то верно! Дочка вилась рядом с Искусницей аки пчелка, только бестолковая. Больше беды от нее, чем пользы. Однако княгиня и бровью не вела – принимала все с благодарностью, еще и новых дел подкидывала. То цветочки в горшки расставить, то лукошко поднести, то узор на свитке нарисовать – чтобы красивше было.

Хотела и Святозарку в оборот взять, однако сын сбежал к воинам. А перед этим вновь шипел гадости… Надо бы с мальцом потолковать. Не дело это - обижать попусту, хоть трижды мачеха… Но только Дар шевельнулся, чтобы уйти, Искусница подняла голову и взглянула на гульбище (прим. автора – терраса).

– А князь не желает ли помощь оказать? – крикнула, ни мало не заботясь о том, что подобное для княгини не слишком почтительно.

Няньки разохались, чернавки глаза в землю уперли, а прислужники - те, что смелее - глянули на него с ожиданием и хитринкой, мол: "Что скажешь, князь? Если откажешься – слабаком себя выставишь, а согласишься и того хуже - признаешь силу молодой княгини".

Дар прищурился, оглядывая подбоченившуюся Искусницу. И когда зубки отрастить сумела? Хоть и мяконькие, а все ж кусаются.

– Хорошему мужу должно помогать жене, это так, - протянул важно.
– Поднимайся в мою горницу, княгиня. Раздену, на мягкую перину уложу, а сам делами займусь. После того, как, измаявшись, уснешь…

Искусница зарделась, аки маков цвет. Бросила сквозь зубы «мужик» и отвернулась. Стражники хохотнули, шумливые няньки в визг кинулись.

А вот Ганя Чертознай не веселился. Одарил задумчивым взглядом.

– Вдруг княгини не только разумом переменилась, но и телом? Будет у вас дитя, нутром чую…

От таких слов Дара будто кипятком ошпарило. Верно ведь, скоро благие дни. И как ему теперь выкручиваться? Раньше-то Искусница верила, что ежели мужик на бабу ляжет, то дитя случится. А теперь… обсмеет ведь да из горницы выгонит.

А может… По-настоящему ее взять?

Круто развернувшись, Дар пошел прочь. Глупости! Ему не надобно, а Искусница не захочет дитя. Слишком уж усердствует ради свободы. Однако, надо признать, теперь из княгини вышел бы толк! И даже лучше, чем когда Ярослава тут заведовала… Острый укол стыда заставил прибавить шаг. Не о том думает! Скоро сестры приедут… Как бы не съели Искусницу вместе со всем добром.

***

Уткнувшись лбом в прохладную гладь двери, Марьяна обессилено прикрыла глаза. Она. Сейчас. Помрет… Голову сжимал огненный обруч, в ушах звенел сонм визгливых голосов, а ноги тряслись от слабости – за сегодняшний день она отмотала, наверное, километров десять по лестницам. Непривычное к такому фитнесу тело Искусницы реагировало весьма однозначно. И теперь ей полежать бы где-нибудь в закутке под лавочкой… А еще лучше в баню.

Марьяна даже застонала.

– Шибко плохо, княгиня? – грохнуло над самым ухом.