(Не) любимая жена. Развод с оборотнем
Шрифт:
– Что ж... благодарю за подарок. Надо полагать, и пир будет так же хорош?
– А это завтра узнаем, - улыбнулась и, наконец, оставила Ягшу в одиночестве.
Дверь ещё не хлопнула, а ведьма уже разворачивала ломкий от времени свиток, торопливо обводила одну руну за другой, а сердце бухало так, что, казалось, богам слышно.
Зелье ведьмовского семени!
Помыслить невозможно, что это не сказки, а взаправду все! Чернобог и Морана отнимали у своих прислужников дар продолжить род, однако оставили крохотную лазейку. В две руки начертали заветный свиток, обозначили все, что помочь может, напитали
А все потому, что лишь один сможет заветное желание исполнить, а после руны исчезнут, и само зелье потеряет силу, сколько наново не вари.
Ягша бережно прижала листик кожи к груди, а от него теплом пахнуло. Да, чует сердце ведьмы силу богов, стучит быстрее. Вот только добыть нужное будет непросто… Рыбий волос, бесовский рог, жемчужина из огненной речки Смородиновой… и это самое лёгкое!
Как ни крути, а без помощника ей не обойтись. Сильный чтобы был и прыткий. А ещё простоватый чуток. Незачем ей хитреца под боком. Кощея по горло хватило…
***
(некоторое время спустя)
– Дай только с силой собраться. Убью, видит Морана… На одну ладонь положу… другой… хлопну… Ай! – взвизгнула Ягша, почуяв, как земля уходит из-под ног
– Не пугайся, ведьма-красавица. Сбежали почти! – весело крикнул Елисей.
И в один мах перелез через колючую ограду.
– Дура-а-ак! – взвыла Ягша, и ей вторил волчий вой и клекот обиженной Жар-птицы.
Понять можно! Вместо одного пера Елисей оборвал целый хвост! Лысая теперь птица, хуже общипанной курицы.
– Ар-р-р! – взъярился ее грозный охранник - Серый волк. – Тяф!
– лязгнул челюстями, попав под пудовый кулачище Елисея.
– Вот же прилипчивый какой, - сокрушался дурак, награждая Серого ещё одним тумаком. – Сказано не лезь. А то хвост оторву.
Но тут им наперерез выскочили разбуженные шумом воины.
– Елисей! – взвыла Ягша не своим голосом. – Уходим!
– Дык… а руки размять? Погоди-ка, зазноба моя зеленоглазая…
И, посадив Ягшу на кстати подвернувшийся валун, вытащил булаву да как пошел махать – только зубы полетели во все стороны.
– Ой, дурак, - простонала Ягша, прижимая к себе сумку с перьями.
Черт ее дёрнул послушаться Семижильного и выбрать в помощники эту бестолочь!
А Елисей знай себе поухивает, да тумаки налево-направо раздает. Не прошло много времени, а стража вповалку улеглась, и Серый рядышком с ними прикорнул.
– Ну вот и ладненько, - хмыкнул богатырь, по-молодецки подкручивая ус, - а то бегают, грозятся чего-то… жалко им перышка!
Ягша обессиленно выдохнула.
Всякого она мужика повидала, а вот чтобы такого простецкого – впервые. Даже Ганя Чертознай мерещился солидным мужем, в сравнении с этим... этим... дураком!
Услыхав ее тяжкие вздохи, Елисей принахмурил светлые брови и мигом очутился рядом.
– Никак умаялась, ведьмочка моя разлюбезная? – залопотал обеспокоенно. – Не изволь тревожиться - до стойбища на руках донесу!
И вновь схватил в охапку.
– Руки убрал! Прокляну-у-у!
Но дурак и не думал
ее слушать. Квохтал нежности, ласковые прозвища выдумывал, обещал ночью сторожить вернее пса цепного и комаров отгонять.На каждое ее гневное слово только мягче прежнего стелил. Ягша уж и икоту на него насылала, и чесотку, и язык присушивала – так Елисей мычать взялся, и, слышь-ко, нежно так, с любовью… Беда, одним словом!
Ну вот до стойбища она на руках и доехала. Богатырь взялся хозяйствовать: отвар готовить, одежду чистить и латать… Иногда чесался, охал, мычал, но в его прозрачно-голубых глазах не было и крупинки злости. Как и в первый раз, его взгляд пылал самой что ни на есть щенячей любовью. Ягшу злило это до крайности! Уж что только она ни делала, а с Елисея будто с гуся вода!
– М-м-м, - промычал телок, пихая ей в руки чашу со свежим отваром.
Ягша поморщилась, однако угощение взяла. Уж больно в горле пересохло. А что до Елисея…
– Пока в Выжженные земли не вернемся, голос не верну, - заявила с насмешкой.
Однако разве это могло испугать дурака?
– М-м-м! – закивал тут же.
И бросился готовить для нее горячую пищу. А сам-то до сей поры ободран, без маковой росинки во рту… В сердце шевельнулась жалость. Нет, не дело это!
Ягша принахмурилась и скорее схватила сумку - перья Жар-птицы считать.
– Ай, богатство, - присвистнула, разбирая полыхавший огнем пух. – Вот это в зелья дурмана пойдет, это платье украсит, а это, - выбрала самое большое и длинное перышко, - так и быть, Всеславушке подарю, пусть потешится. А это в жертву Моране, конечно…
Нет, все же не зря Елисей дочиста птице гузку ободрал! Живенько всем перьям дело нашлось.
– М-м-м, - ласково заворчал дурак, ставя перед Ягшей миску с наваристой кашей, - м-м-м…
Растянул губы в улыбке. И ни одного взгляда на перышки! Всегда лишь на нее – Ягшу. Как и впервые, когда Семижильный привел к ней самых сильных богатырей для выбора.
Ягша аж зарделась, вспоминая, с каким восхищением глядел на нее Елисей. Как усердствовал в испытаниях, делом стараясь показать, что он лучше прочих. И глупее во сто крат. Однако князь замолвил за него словечко.
– Не смотри, что на голову ушиблен да порой мелет попусту. Надежней его не найти. Только смотреть в оба придется - уж больно услужлив.
Ягша только посмеивалась, а зря! Дня не прошло, а она не знала, куда себя деть, изнемогая от заботы влюбленного богатыря. Наслушалась, что и красавица она, и умница, и ведьма самая расчудесная. Но при этом портачил Елисей ужасно! Вот и сейчас взъерошенный от усердия немтырь кинулся рыться в сумках. Ягша пикнуть не успела – все растряс, выудил меховую накидку и бросился ей ноги укутывать.
– М-м-м! М-м-м! – Хотел было обнять, но Ягша отмахнулась.
– Вещи собери, и чтобы как было! Дурак!
Елисей не обиделся. Как и много раз до этого пробовал то за руку взять, то ближе сесть.
А ведь если ему позволить, то и ночью со всей пылкостью обогреет… Ягша прикусила губу аж до крови. Было Елисею чем похвастать! Видала она, как богатырь в речке плескался - случайно вышло! А потом думами сладкими маялась – хорош стервец! Так, может… использовать не только его силу, а и семя взять?