(Не)любимый муж

— Нет, ты точно ненормальная. Эти деньги достались нам после смерти отца, и они закончились, когда мне исполнилось восемнадцать. Вернее, мама перестала мне их давать… Я же объясняла. И уж, если быть честной, я тратила деньги только на подарки для тебя и мамы, потому что я люблю радовать близких мне людей.

— Ага, ни в жизнь не поверю, что отчим не даёт тебе денег. Вечно делаешь из меня дуру, — психует Маринка, бьёт ладонью по столу. — Добренькая наша Майюшка. Тьфу, аж тошно! Я себе таких дорогих вещей позволить не могла и вечно чувствовала стыд, когда мы обменивались подарками. Очень неприятно ощущать себя нищенкой.

— Об этом мы тоже разговаривали, и ты сказала, что всё нормально. Если бы я знала, что тебе неприятно — никогда бы себе такого не позволила.

— Я умею хорошо притворяться.

От этого разговора начинает болеть голова. Всё, что я когда-то делала от чистого сердца, воспринималось Маринкой как оскорбление, как унижение и жирный намёк на её бедность, несостоятельность, второсортность. Но откуда я могла знать? В лицо она говорила совсем другое… Кажется, я совсем не умею читать людей.

— Так ты со мной дружила из корыстных целей?

— Ну да. С учёбой ты мне тоже помогала, всегда давала списывать, рефераты подправляла, даже половину курсовой работы за меня написала! Тебя так легко было развести, — она мерзко усмехается. — Притворилась тяжело больной, а ты поверила — и две ночи не спала, доделывая мою курсовую! Ох, такая ты глупенькая, Майя.

— Да уж лучше быть глупенькой, чем злобной закомплексованной актрисулькой, — пожимаю плечами, вперившись взглядом в закрытую дверь. Интересно, Ярослав подслушивает? — Зачем ты умоляла о прощении, когда я застала тебя с Егором?

— Надеялась, что ты поведёшься. И почувствуешь себя наконец человеком второго сорта. Я везде брала бы с собой Егора, а ты поглядывала бы на него несчастными влюблёнными глазками и страдала, понимая, что упустила такого классного мужика.

— А к Ярославу зачем полезла? Завидно стало, что у него больше денег, чем у Егорушки?

Марина крутит пальцем у виска и противно смеётся.

— Хотела отомстить. Ещё раз. Люблю тебя обламывать, наблюдать, как ты бледнеешь, смотришь так потерянно. Оборжаться можно. Тем более Ярослав легко повёлся, явно мужик секса недополучает. За полчаса его уломала.

— Не боишься, что Егор обо всём узнает?

— Он тебе никогда не поверит, — елейным голоском произносит Маринка. — И мужа своего ты теперь бросишь. Знаю ведь, что ты принципиальная, измены не прощаешь. Так что я выиграла, Майюшка. Теперь я на коне, а ты валяешься где-то там, у моих ног.

Я встаю, окидываю бывшую подружку безразличным взглядом и сухо произношу:

— Советую тебе обратиться к психоаналитику, иначе рано или поздно ты захлебнёшься желчью.

Толкаю плечом дверь и захожу в кабинет Ярослава. Маринка, снова покраснев от злости, семенит следом. Но, увидев моего мужа, мгновенно меняется в лице, изображая из себя святую невинность.

— Ярослав, извини за это недоразумение, — пренебрежительно указывает она в мою сторону. — Приятно было с тобой пообщаться. Надеюсь, ещё увидимся. И продолжим то, на чём остановились.

— Мы переходили на «ты»? — ядовито спрашивает мой невозмутимый муж.

— Ну… после всего, что между нами произошло, это естественно! — Маринка смущённо смотрит в пол. Не знай я, что это актёрская игра, точно бы поверила. По ней плачет театральный колледж.

Ярослав опирается локтями о стол, скрещивает пальцы в замок и добродушно так улыбается. Слащаво, неестественно. Я хмурюсь, с интересом разглядывая его лицо и не ощущаю даже намёка на гнев или ревность. Сейчас меня терзает любопытство. Я предвкушаю гром, который вот-вот грянет. Шестым чувством угадываю, что под милейшей улыбкой Ярослава спрятана неприязнь.

— Не спеши уходить, — говорит он Марине. — Мы ещё не закончили, — он встаёт со своего кресла, опирается бёдрами о стол и, ухмыльнувшись, продолжает разглядывать Маринку. — Сейчас ты поедешь к Егору и признаешься в своей измене. Так и скажешь: хотела трахнуться с мужем Майи, потому что я завистливая алчная стерва. Почему не записываешь? У тебя память хорошая, и так всё запомнишь?

— Ч-что? Ярослав, вы же не всерьёз?

— Я говорю совершенно серьёзно. Или ты думаешь, что у меня действительно встал на такую дешёвую прошмандовку, как ты?

— Вы что, сговорились все? — в голосе Маринки звучат истеричные нотки, а в глазах плещется животный страх.

— Нет. Не сговорились. Ты поняла, что должна сделать? Или мне повторить? — холодно интересуется Ярослав.

— Я этого не сделаю! Егор никогда вам не поверит! — кричит загнанная в угол Маринка.

Ярослав хмыкает. И обворожительно улыбается.

— Ты думаешь, что в этом кабинете и в переговорной нет камер? Серьёзно? — и смотрит на Маринку, как на полную идиотку. Презрительно так, не переставая мило улыбаться. — Так что давай, беги к своему возлюбленному и признавайся во всех грехах. И не надейся, что я обо всём забуду. Я человек злопамятный.

— Да вы оба чокнутые! Больные на всю голову! — срывается на визг Маринка, размахивая руками.

— Пшла вон! Или я вызову охрану — и тебя отсюда вышвырнут, — пренебрежительно бросает Ярослав.

Смахнув злые слёзы, Марина признаёт своё поражение и быстро уходит. Звонкий цокот её каблуков эхом звучит в голове. Я с интересом смотрю на Ярослава. И, кажется, впервые его вижу. То, что он сделал, не вписывается в общепринятые нормы морали. Его поступок был жестоким, циничным, подлым! Но почему тогда я улыбаюсь?

— Поехали домой, поговорим в спокойной обстановке, — тихо произносит Ярослав. Его взгляд теплеет, но в нём отчётливо сквозит беспокойство.

— Думаешь, там легче будет тебя убить?

— А ты собираешься это сделать?

— Я не знаю. То, что ты совершил… А если бы твоя шоковая терапия не сработала? Я ведь могла закатить грандиозный скандал, разбить твой компьютер, влепить тебе сотни пощёчин, возненавидеть на всю оставшуюся жизнь. Подать на развод в конце концов!

— Да. Ставки были слишком высоки. Но я рискнул. И, как вижу, не прогадал.

— Я ещё ни в чём не уверена, Яр. Даже до конца не осознала случившееся… Но первое, что ты должен сделать, приехав домой, — это почистить зубы и тщательно прополоскать рот спиртом или хлоргексидином. И ещё сожги эту одежду, уверена, от неё несёт духами Маринки.

— Хорошо, я сожгу свой любимый пиджак, — улыбается Ярослав краешком рта. — Но в ответ ты должна рассказать мне о Егоре и его прекрасной невесте.

Я с сомнением разглядываю Ярослава. Странно, но возмущаться и кричать я не хочу. Наверное, мне нужна была эта встряска. Выслушать обвинения Марины, понять всю глубину её низости и закомплексованности, чтобы потом в полной мере осознать свою деградацию. Я же сильная, а в последние недели превратилась в ссыкло и слабачку. Неужели такой я хочу стать?