(не)любимый препод

Пересекаем парковку и шмыгаем в тамбур. Останавливаемся у служебного входа, верчу связку ключей. У меня тут и от съёмной квартиры, и от дома, и от домофонов, так, вот от клуба есть, точно, Алексу забываю отдать. Надеюсь, он не против, что я похозяйничаю немножко.

Внутри тепло и темно, и пахнет моющими средствами, мистер Пропер постарался, но скоро пьяная толпа зальет потом танцпол и испортит кислород перегаром.

Свет в зале не включаю, только лампочки над стойкой. Щелкаю кнопкой чайника.

— Какой будешь? — поворачиваюсь.

— Свари кофе. И коньяка плесни чутка, — Николь сбрасывает на столешницу полушубок и устраивается на высоком табурете. Дует на покрасневшие руки. — Я разбита. Родители достали. С Антоном по нулям. До сих пор не пойму, как ты Алекса окрутила.

— Я не крутила, — жму кнопки на кофемашине. Делюсь сомнениями. — Если у нас секс, и все. Он думает, что всерьез со мной, а скоро поймёт, что со мной нечего ловить. И найдёт состоявшуюся женщину, с дипломом, у которой уже карьера, а не недоучку. Или хуже — к жене вернётся. Надоест со мной нянькаться.

— Просто секс — это плохо, — Николь авторитетно поднимает вверх указательный палец. — Надо его проверить. Когда мужчина занимается твоими проблемами — значит ты ему нужна. А когда отмахивается — тогда ему по барабану на тебя. Попробуй.

— И какие мои проблемы ему подкинуть? — сдвигаю брови. Ставлю перед ней чашку с кофе и скручиваю крышку на бутылке с коньяком.

— Например…

В тамбуре хлопает дверь. Слушаем громкие голоса.

— Ты не заперлась? — Николь отклоняется на стуле и щурит глаза в темноту коридора.

— Заперлась, — убираю бутылку на полку. — Наверное, смена, скоро открытие, — торопливо затираю капли кофе и приглушаю лампы. Котик бесится, если у него за стойкой посторонние торчат, а я здесь даже и не работаю больше. — Николь, давай на диван…

— Т-с, — шикает она, рванувшись на стуле. Пригибается к стойке и бледнеет. — Там…они, кажется.

— Кто? — вглядываюсь в зазор между толстой белой колонной и стеной.

Голоса приближаются. Вспыхивает резкий верхний свет, и в проеме вырастает фигура Винни- Пуха, с закинутым через плечо красным баллоном. У него за спиной Кролик, с большой спортивной сумкой в руках.

У меня волосы дыбом встают. Какого лешего? Я что, правда не заперлась?

Плюхаюсь на пол. Мультяшки спорят:

— Нельзя было стрелять. Пистолет на крайний случай, а теперь получился вооруженный налет.

— Это и был крайний случай, дерева кусок. В новостях говорили, что у нас муляжи, и деньги бы за игрушечную гранату нам не отдали.

— А ты не мог…

Смотрю, как Николь ползет к колонне и прячется. Осторожно высовывается.

Банда поднимается на второй этаж, цепочкой, все шестеро, на ходу бубнят друг на друга. Я напрягаю уши. Мягкие кукольные головы искажают, но все же…

— Голос знакомый, нет? — ползу к Николь.

У нее вибрирует телефон. Она прижимает трубку к щеке, я наклоняюсь с другой стороны. На проводе тараторит Ваня:

— Девчонки, вы где?! Ой, какой тут капец! Они появились, банк хлопнули, я же говорил! Моберы мордой в снегу лежат, полиция всё оцепила, точно не уйдут, они где-то тут!

— Они где-то здесь, — хрипит Николь. — Беги в Аверинский клуб.

Шайка скрывается за лестничным поворотом. Мы переглядываемся.

— Что делать?! — кричит она шепотом.

— Понятия не имею! — так же тихо ору. От неожиданности мысли не собираются в кучу, такой тяжёлый груз, что рухнули все полки. — Вызываем полицию, — достаю телефон.

— Стой, — Николь перехватывает мою руку. — Надо подняться наверх и подслушать.

— С ума сошла? — кручу пальцем у виска. — Их там шестеро, а нас двое.

— Щас Ваня придёт. У нас материал, забыла? Полиция их скрутит и увезет, а нам что останется? Быстренько запишем их на телефон, а потом ментам звякнем. Крис, соображай скорей, — умоляет она.

Она проглатывает окончания, и ее глаза горят азартом. Мы обладатели эксклюзива, на краткий миг представляю, что упустим этот шанс и скриплю зубами. Струсить и слиться?

— Ладно. Ваню впущу.

Выглядываю — путь свободен. Встаю на ноги и несусь через зал, через двойные двери, дрожащими руками отпираю главный вход. Поворачиваюсь. Сквозь стекло Николь посылает какие-то пасы. Набрасывает полушубок, как ниндзя, изворачиваясь, скользит к лестнице. Грызу ноготь и пританцовываю на коврике с надписью "велком".

Ну же, Ванечка, живее, пока они не смотались.

Ваня врывается внутрь вместе с потоком холодного воздуха:

— Честно, они здесь?!

— Да!

— Откуда?!

— Не знаю!

— Во дела…

Перескакивая ступеньки, поднимаемся на второй этаж. В коридоре справа приват-номера, слева кабинеты, костюмерная и бильярд. Николь пристроилась у костюмерной, зажав в вытянутой руке телефон. Крадемся к ней. Шепчу:

— Записала что-нибудь?

Над ухом хлопает дверь. Мы втроем вжимаемся в стену, словно так нас не заметят. И нас не замечают. Из комнаты выходит Сова, по сторонам не смотрит, идет к кабинету Алекса, помахивая спортивной сумкой. Николь провожает птичий полет записью на камеру. Совунья в широких бархатных штанах коричневого цвета, но верх спущен, спину обтягивает белая футболка. Изучаю темноволосый затылок с выбритой чуть сбоку вертикальной полоской и тереблю хвост. Блин. Кто с такой прической ходит, прямо вертится в мозгах…

Пускай за окнами снега, буду помнить всегда, о тебе и про тебя, девочка моя — орет мой телефон.

Сбрасываю Сашин звонок, но разумеется, Сова все слышал. Парень неторопливо оборачивается.

— Пипец, — обреченно вздыхает Николь.

— Пипец, — повторяю за ней, моментально узнав Сову. — Мистер Пропер?

Уборщик растерянно моргает и тупо глазеет на нас. Испуг сменяется удвилением, и на его губах искривляется усмешка. Он делает шаг обратно к костюмерной и зовет:

— Народ. У нас гости.

В коридор высовывается голова Пятачка. Он присвыстывает и выходит полностью, следом показывается Кролик.

Мы отступаем к лестнице.

Все трое, не сговариваясь, надвигаются на нас. Устрашающе. Ваня выставляет руку вперед, и схватив поросенка за розовые уши, швыряет на перила. У него в руках остается голова. Пятачок мотает встрепанными светлыми волосами. Николь водит камерой и поражается:

— Кристина, это что, официантка?

Открытой дверью бью Кролика по морде и разглядываю Линду. Господи, уборщик, теперь еще и она?!