Не матом единым

– Вот, - зайдя в кабинет, сказал я руководителю важной отрасли, Выбил вам целых полчаса прямого эфира.

– По какой?

– Конечно, по первой!

– Но там ведь такие зубры телеведущие! Они с меня шкуру спустят!

У министра вытянулось лицо и обвисли плечи. Лекарств в стране катастрофически не хватало.

– Можно я захвачу с собой пару академиков. Втроем отбивается легче.

– Хоть десять берите, - небрежно махнул я рукой, как будто был руководителем первого канала.

В назначенное время министерский членовоз подъехал к Останкино.

– Что-то я бледный, как покойник, - сказал министр.

– Ничего страшного. Малость подгримируют, подкрасят и будете как живой.
– заверил я его.

Нас вежливо встретили и повели в студию.

Разделись, расположились за столом ведущего, перед всеми поставили по чашечке кофе. Никто никого гримировать не собирался. Зато стали объяснять, как вести себя в эфире. Журналист будет задавать наводящие вопросы, а министр и два академика - отвечать.

Интервьюируемые в знак согласия кивнули головами.

– Только один нюанс, - уже перед тем как направиться в студию, сказал ведущий, - Если кто-то кого-то захочет перебить, или передать слово коллеге поднимите руку чуть вверх в направлении говорящего.
– и показал, как это делать.

Мой шеф тут же остолбенел.

– Что же мы так полчаса и будем как пионеры махать руками?

– А чего здесь страшного?
– удивился ведущий.

– Все на нас будут смотреть, а мы будем руками махать?

– Кто все? Только мы, работники студии.

– Разве это не прямой эфир?
– удивился министр.

– Самый, что ни есть прямой.

– Так что же мы перед миллионами телезрителей махать руками будем?

– Какими телезрителями?
– не понял ведущий.

– Российскими, - ответил министр и грозно посмотрел на меня.

Я сразу пришел на выручку главе отрасли и вступил в разговор.

– Мы ведь не на Шаболовку, а в Останкино приехали?

– В Останкино, - подтвердил ведущий.

– На первую программу?

– На первую.

– Телевидения?

– Какое телевидение. Это радио!

Мне показалось, что сейчас я упаду в обморок. Выручил дружный хохот двух академиков и министра, который, вытирая пот на порозовевшем лице сказал:

– А вся моя семья уже сидит около телевизора и ждет моего появления.

– Я ей сию минуту позвоню и все объясню, - тут же засуетился я.

– Не суетитесь, - сказала мене девушка оператор, когда министр и два академика заняли места около микрофонов за стеклянной перегородкой, - По первому каналу показывают "Рабыню Изауру". Вся страна смотрит. Какой там к черту министр!

Когда интервью закончились, все вежливо и со счастливыми улыбками раскланялись, и мы уселись в свой членовоз...

Я никогда не предполагал, что мой шеф может так виртуозно ругаться. Это было что-то!

1998 г.

ДЕПУТАТСКАЯ ЗАБОТА

Накануне выборов в деревню Белкино приезжали агитаторы и всем мужчинам от 15 до 45 бесплатно раздавали презервативы. Ходили по раскисшим и взбухшим от грязи и луж улицам и каждому встречному совали в руки золотистые пакетики с импортными резинками. При этом не забывали наказывать получившим необыкновенный подарок, чтобы они голосовали за известного демократа, который так печется о здоровье нации.

Тракториста Витьку Чердюка тоже наградили, когда он, спрятав бутылку "Русской" в огромном кармане комбинезона вышел из магазина.

Витька, вот уже двенадцать лет хранивший верность своей супруге и никогда в жизни не пользовавшийся чудными резинками, что наглядно доказывали четыре сына-короеда, лишь в сердцах сплюнул, но презерватив не выкинул. Он засунул пакетик за отворот шапки ушанки и, нащупав в кармане поллитру, которую купил для завтрашней рыбалки, весело зашагал домой.

– А тебе дали?
– спросила супруга и поставила перед Витькой сковороду с жареной картошкой.

– Что, дали?
– не понял Витька.

– Малиновый гондон с усиками.

Витька сразу сообразил, что вся деревня от мала до велика только теперь и судачит о бесплатных резиновых подарках, и обиженно оторвал голодные глаза от картошки.

– А я, что хуже других или рожей не вышел?

– А ну-ка покажи, - попросила вторая половина.

– Выкинул, - отрезал Витька и ложкой устремился в сковороду.

На этом разговор был закончен.

На следующее утро он заглушил мотор своей казанки около трех скал. Плотва бралась лихо, шлепалась в лодку, и У Витьки не оставалось даже времени, чтобы пропустить стаканчик. Но к обеду в лимане поднялся ветер. И лодку понесло на скалы. Даже якорь не помогал.

Чердюк несколько раз дернул запускающий трос двигателя, но он отказывался заводиться. Рыбак открыл кожух мотора и быстро выяснил, что отсутствует контакт в системе зажигания. Колпачок, который должен бил прижимать клемму, каждый раз соскакивал со свечи. До скал оставалось метром пятьдесят. И купаться бы Витьке Чердюку в ледяной воде, если бы не резинка. Он вспомнил о презервативе, достал его из отворота ушанки, и оторвав основное, надел резиновое колечко на контакт. Мотор взревел, когда до скалы можно было дотянуться удилищем.

Бросив улов в тазик, Чердюк налил полный стакан водки, залпом выпил и попросил одного из своих короедов принести лист бумаги и ручку.

– Письмо родителям будешь писать?
– поинтересовалась довольная уловом жена.

– Благодарность в избирательный штаб демократа, - серьезно ответил Витька.
– Если бы не презерватив, дело бы кончилось худым концом.

А в день выборов они всей семьей проголосовали за депутата, проявившего заботу за жизнь Витьки Чердюка и его земляков-белкинцев.

1998 г.

ВОТ ТАК БАНАНЧИКИ!

Я постарался протиснуться в середину, но наткнулся на какие-то мешки и клеенчатые баулы. В утреннем вагоне метро и без такого дышать было нечем, а из этих мешков прямо-таки стрелял в нос "аромат" от свежего лука и чеснока. С левой стороны кто-то дыхнул мне в ухо совсем свежим перегаром, и мое бодрое настроение, стало как у всех - далеко не веселое. Вдобавок ко всему, машинист решил испытать пассажиров на прочность и тормознул состав так, что вся людская масса устремилась в голову вагона. Мне помещали это сделать баулы и мешки. Хотелось ругаться. Но вдруг откуда-то снизу раздался скрипучий старческий голос.