Не матом единым

Встали на косяк, сайра под яркие лучи светильников собирается. Инстинкт у неё такой. Рыбаки с радостным матом выбрасывают ловушку за борт, подводят её под рыбу, лампы с двух концов борта судна по одной выключаются, косяк скучивается в конце концов под одной центральной. В это же время её белые лучи меняются на красные. Рыба поднимается к поверхности воды и начинает "кипеть". В это время и подводится ловушка под косяк. Хвать его и на борт. В удачные ночи один заброс приносит до пяти тонн рыбы.

Больше улов - больше заработок.

Но и днем не приходится отдыхать рыбакам. Пока рыба свежая, её сдавать надо на плавучую перерабатывающую базу, которая находится неподалеку от места лова. И с рассветом начинается толкотня сейнеров около плавучей матки. Все стараются побыстрее сдать груз, чтобы освободить свои трюмы под новый улов.

В одну из таких путин я работал стажером радиста. Эфир во время путины перегружен. Судно-матку атакуют радиотелефонными запросами радисты и капитаны с добывающих судов

Надо сказать, что переговорная связь на рыболовных судах в те времена была отвратительная. Голоса абонентов напоминали речь отхаркивающего слюной туберкулезника. Кто-то из капитанов мокрыми скользящими от рыбной чешуи руками и не дожимает до конца кнопку переговорного устройства, отчего съедаются начальные буквы слов, а то и целых фраз. Один и тот же запрос приходится повторять по несколько раз, но в эфир влезают конкуренты. Вообще - полный эфирный бедлам. И получается примерно так.

– Бухов, Бухов! Это Ясное, как меня слышите?

– Какое ...Сное? Это Обухов.

– Ясное, Ясное. Я. Я. Яков.

– Сное, понял. Кто на связи?

– Апитан... Еблов.

– Еблов? Слушаю - спетчер Блонский

– Да не Еблов, - обиженно харкает трубка с Ясного, а Д, Д... Деблов.

В это же время в разговор влазиет ещё один капитан сейнера:

– Бухов, Бухов. То Акитное. Ответье...

– Акитное, подождите. Ясное, Деблов. Колько рыбы,

– ...адцать тонн сайры.

– Колько?

– Адцать. Дмитрий, Валерий, Евгений...

– Понял, двенадцать. Ваша очередь сдачи после сейнера Арлюк. Принял диспетчер Яблонский.

– Кто? Еблонский?

– Я. Яков. Яблонский.

– Онял...Бухов.

Такой же разговор идет с другими судами и Яблонский переспрашивает по несколько раз, кто выходил на связь, то ли траулер Бурлюк, то ли сейнер Арлюк. Но вот опять нагло прорезается это самое "...Сное" и капитан Еблов требует "Бухова" и "Блонского".

Диспетчер Яблонский в негодовании хватает трубку "матюгальника" - как называют моряки переговорное устройство и в негодование орет:

– Ясное! Ну что ещё тебе надо! Деблов, какого черта!

– Сам ты Еблов: а я Стеблов: - Степан, Тимофей: Евгений , сейнер "Лесное".

Яблонский сразу умеряет свой пыл:

– Понял, Стеблов, "Лесное". Сколько тонн?

– Адцать...

– Двенадцать?

– Адцать. Петр, Яков, Тимофей, Надежда...

– Понял. Пятнадцать. "Лесное" - сдаете за "Тучным".

Через полчаса опять "...Сное", ...Блов.

– Что еще, Стеблов?

– Сам ты Еблов. А я Деблов - Дмитрий, Евгений...

Яблонский отключает передатчик, вытирает пот со лба и обращается к дежурному штурману, который уже больше часа надрывает живот от хохота:

– Петрович, ты че-нибудь понимаешь в этом ебловском вопросе?

– Ни хрена не понимаю, - корчится от смеха и вытирает слезы штурман, Прошли ты их всех подальше...

Яблонский вздыхает и понимает, что точно также надрываются от хохота все стоящие на мостиках капитаны и матросы сейнеров и траулеров, все кто слышит переговоры в эфире двух Ебловых с "...Сного" с ...петчером Еблонским. Яблонский злится и опять с силой нажимает тангенту переговорного устройства:

– Эй, вы, Ебловы, разберитесь сначала между собой, кто из вас "ху из ху"!

И тут же в ответ:

– Сное Бухову. Сам ты такое же "ху" и "ебло".

Яблонский теряет контроль над собой и кричит в эфир:

– Я вот у тебя больше рыбу не буду принимать! Слышь, ебло с "Лесного"!

Тут же в эфире уже отчетливо:

– Это "Лесное". А я причем? Я - Деблов. А "Ясное уже сдало свой улов.

Штурман Петрович высунул голову в иллюминатор и давится от смеха и слез. У Яблонского голова к вечеру кругом, радисты и штурмана подтрунивают: дескать, сегодня весь эфир заматюгали. Скоро сама сайра выражаться начнет.

Но смена заканчивается, все сейнеры и траулеры разбежались от матки в разные стороны на ночной промысел. Яблонский, поужинав, выходит на полубу, любуется морем и судовой иллюминацией. Огни на траулерах включаются, выключаются: переходят на красный свет. Идет путина, лов сайры запоминающееся зрелище.

И вдруг Яблонский сам начинает хохотать от души: ну бывает же такое! Собрались в эфире Деблов, Стеблов и он - Яблонский. А наша отечественная радиотехника всех урвняла под одну общую фамилию.

Он ещё несколько минут дышит свежим морским воздухом и идет в свою каюту отдыхать. Завтра опять приемка улова. И наверняка первый солнечный луч принесет по рации:

– Бухов, Бухов, это ...Еблов с "Сного".

Эти капитаны удачливые: наверняка и первыми в эфир прорвутся.

1997 г.

ЛАБИАНЕ

Изобретательный народ наши мошенники. Каждый год что-нибудь новенькое норовят придумать. И все на злобу дня. Были, к примеру, проблемы с сахаром, так аферисты и это себе на пользу обратили. В 1992 году в России было заключено фиктивных договоров на поставку сладкого продукта больше, нежели его в мире производится. Особенно обобрала своих доверчивых коммерсантов фирма с названием "Сахарные копи" Страна же на сахарной афере потеряла сотни миллиардов рублей.

1993 год стал годом фиктивных авизо. Посредством этих липовых банковских документов из казны государства в неизвестном направлении уплыло около пяти миллиардов долларов.

В 1994 году, когда лавочку с авизо прикрыли, пышным цветом расцвели пирамиды в виде трастовых компаний, инвестиционных фондов, лжебанков и прочих АОЗТ, АО, ИЧП, обобравших в итоге до нитки пятую часть населения в России.

Я часто наблюдал, как обанкротившиеся вкладчики хватаясь около закрытых дверей той или иной инвестиционной компании за голову и в сердцах говорили: "Вот так нае-ли!"