Не мечом единым

Голубев отстранил руку врача и стал подниматься.

— Я тоже останусь! — глухо сказал он.

Врач пытался удержать его:

— Лежите, сейчас подойдет машина.

Полковник Прохоров решительно шагнул к доктору:

— Бросьте вы его пугать. Какая машина? Зачем машина? Ранение легкое?

— Легкое, — тихо подтвердил врач.

— Так чего же вы его держите? Правильно решил солдат — надо в цепи остаться. Молодец! Как ваша фамилия?

— Голубев, — сказал Юра и тут же поправился: — Рядовой Голубев.

— Еще раз молодец, даже в такую минуту устав не забыл! Значит, можешь продолжать атаку?

— Могу, товарищ полковник, — подчеркнуто твердым голосом сказал Голубев, а сам глядел на Колыбельникова — как тот воспринимает все это?

— Все по местам! — крикнул Прохоров. — Учение продолжить по моему сигналу. Командирам взводов быстро уточнить задачи.

Солдаты и офицеры побежали на свои места. Майор Дергачев подошел поближе к Колыбельникову и тихо сказал:

— Мне кажется, вы должны вмешаться, у солдата может быть заражение крови. Одно ЧП случилось, зачем допускать второе?

Иван Петрович ему не ответил, спросил врача:

— Может быть у него заражение?

Врач замялся:

— Перевязку я сделал стерильным бинтом, но пуля… что она внесла в рану, я не могу сказать.

— Пулевые ранения на войне, как правило, не давали заражений, — сказал, ни к кому не обращаясь, полковник Прохоров.

Замполит решил поддержать командира:

— Я считаю, мы поступаем правильно. — Иван Петрович умышленно сказал «мы», подчеркнув тем самым, что он не только мнение командира разделяет, но готов делить с ним и ответственность. — Людей и этому учить надо. Чуть царапина, уже бегаем, кудахчем, как клушки: «Ах, машину! Ах, в госпиталь!» А где мы будем солдат мужеству учить? Только в кино? Да не беседах?

— Я вам сказал свое мнение, — сухо молвил Дергачев.

— А здесь, собственно, ни ваше, ни наше мнение не нужно — рядовой Голубев сам решил остаться в строю, и давайте не будем ему мешать, а поможем совершить, может, первый в его жизни мужественный поступок! — твердо сказал Колыбельников.

Голубев стоял тут же. Врач отступил от него на шаг, когда Колыбельников сказал о «клушках». Теперь Юрий стоял один, в разрезанной с одного бока куртке; чистые бинты, которыми было перевязано плечо, ярко белели на солнце.

— Как, товарищ Голубев, не меняете свое решение? — спросил замполит.

Юрий еще недавно желал насолить Колыбельникову, а теперь, поняв, что у того намечаются неприятности, вдруг сразу переменил свое отношение к комиссару, захотелось поддержать его в размолвке с этим чужим майором. Понимая, что приезжий боится ответственности, но в то же время и не желая, чтобы у командира и замполита были неприятности, если действительно произойдет какое–то осложнение, Юрий подчеркнуто официально, даже каблуками прищелкнул и по стойке «смирно» вытянулся, доложил так, чтоб слышно было приезжему майору, отошедшему в сторону.

— Товарищ полковник, еще раз прошу и настаиваю — разрешите остаться в строю. Чувствую себя отлично! — Голубев не удержался, верный своей натуре, добавил: — Даже лучше, чем до ранения!

Офицеры невольно заулыбались.

— Объявляю вам благодарность, товарищ Голубев, за мужественный поступок.

— Служу Советскому Союзу!

— Идите в свое отделение. — Полковник многозначительно взглянул на Дергачева и тут же занялся своими делами: — Помощник по мишенной обстановке, доложите, как поле.

— Все готово, товарищ полковник.

— Причина ранения точно подтверждается?

— Точно, рикошет. Пуля попала в небольшой камень и срикошетила. Да и на излете она была! Все меры безопасности строго соблюдались.

— Связь?

— В порядке, товарищ полковник.

— Зеленую ракету! Разрешаю открыть огонь!

Ракета взвилась вверх, и опять забухала артиллерия, зарычали танки, вскинулась земля от взрывов снарядов и мин. Рота двинулась вперед. Солдаты теперь не только стреляли в мишени, улучив, удобный момент, они вытягивали шеи, поднимались на носки и поглядывали туда, где белели бинты на плече раненого. «Идет!» И раз шел раненый, о какой усталости может говорить или думать здоровый? Солдаты прибавляли шаг, изо всех сил кричали: «Ура!» — и неслись вперед быстрее прежнего.

Колыбельников и врач шли в том направлении, где наступало отделение Голубева. Юрий несколько раз оглянулся, посмотрел на замполита, улыбнулся. Бледности на его лице не было, он был теперь опять, как все, разгоряченный, румяный и потный от бега. Он видел Колыбельникова, понимал, почему тот идет неподалеку от него. Не осознав еще, почему столь неожиданно переменилось вдруг отношение его к замполиту, Юрий ощущал радость, что этот умный, честный и справедливый человек стал так близок. «Я вас не подведу!» — думал Юрий, чувствуя прилив сил от желания избавить замполита от неприятностей, которые могут быть из–за этого ранения.

Пересекая неглубокую лощинку, Колыбельников увидел неподалеку Дементьева, радушно крикнул ему:

— Голубев–то наш молодец! Сержант радостно ответил:

— Я же говорил вам, товарищ майор, он мировой парень!

Колыбельников подошел поближе, решил даже здесь поучить исполняющего обязанности замполита роты.

— То, что он парень хороший, я вижу. Но и «наш Голубев» я сказал вам не случайно. Месяц назад вашему дружку были «до феньки» и стрельба, и учения. Я не знаю, чем руководствовался Голубев, оставаясь в строю. Может быть, даже не тем, что мы с вами ему внушали. Но о чем бы он ни думал, какой бы порыв им ни руководил — породили его мы, и это много значит!

Дементьева смутили эти слова замполита, он не успел ничего ответить. На правом фланге показались контратакующие танки «противника».

— Мне надо туда! — уже на бегу крикнул Дементьев майору.

8

Как только прозвучали сигнал «Отбой», Голубева все же отправили на санитарной машине в расположение полка. Сопровождал его врач, который перевязывал рану. Дорогой он не раз спрашивал:

— Жара не чувствуешь? Температура не повышается?

— Нет. Все нормально, — отвечал Голубев, а сам думал: «Как же, так я тебе и скажу!» Он проверял: есть жар или нет? Вроде и вправду не было. Только плечо ныло, особенно когда трясло машину. Да голова болела, может быть, и не от раны, а от бессонных ночей и усталости, а тут еще запах бензина и нагретой солнцем резины в тесном кузове «санитарки» был неприятен до тошноты.

В медпункте Голубеву помогли вымыться под душем. Он старался не замочить бинты, но все же они пропитались влагой.

— Ничего, сменим, — сказал врач.