Не мой подарок

Возвращаюсь в отдел и не успеваю взять себя в руки, вздрогнув.

— Вы еще не ушли?

— Как видишь. Все проверила?

Прохожу, начиная одеваться.

— Да, все в порядке.

Надеваю шапку, поправляя шов.

— Хорошо. Тебя подвезти?

Вздрогнула.

— Что?

— На улице гололед, уже очень поздно. — Словно пытается оправдаться.

Только совершенно уверенно смотрит, будто в этом и нет ничего такого. Подумаешь, подвезти до дома с работы сотрудницу… Да… Только не ту, с которой вчера… Фу, снова вспоминаю о ключице.

— Я тут недалеко живу…

Кивает, на что наконец отворачиваюсь, надеясь, что тема закрыта, и он наконец-то уйдёт отсюда и оставит меня одну. Но стоит только надеть курточку и потянуться к замку, как раздается:

— Ты не ела ничего толком, верно? У меня бронь в ресторане, пойдешь со мной?

Нервно хихикнула.

— Не-не-не, простите…

Столкнулась с его голубыми глазами.

— Андрей Константинович, спасибо, конечно, но…

Дрогнул, поспешив дополнить, видимо наконец поняв двусмысленность.

— Я приглашаю тебя как работника… в качестве извинения за вчерашнее.

— Извинения?

Кивнул.

— Я могу отказаться?

Улыбнулся уголками губ.

— Нет, лучше не стоит. — Посмотрел на стол позади. — Только вещи свои не забудь. Жду в машине.

Поправил чёрные перчатки, обходя меня и исчезая отсюда, как я того и хотела… Только о чём мы там?

Вещи? А… Да… вещи. Убираю всё в рюкзак и только сейчас понимаю, что Ксюша не отдала кошелёк. Блин, прибила бы! Да что опять за троянский конь, ну?

Глава 7 — почти сорвался спросить

Мария.

Выключаю последнюю лампу, выхожу под козырек, удивившись, как много снега навалило за вечер. Гололед? Ха! Так я и поверила. Закрываю на ключ дверь, спускаюсь с лестницы, убираю связку и делаю первый шаг… чуть не поскользнувшись.

— Ой-ёй…

Наконец ловлю равновесие, но тут же жалею о том, что не юркнула через запасной выход, хоть это и безумие, потому как из машины вышел А.К., уверенно направляясь ко мне. Как ему на своих длинных не скользко?

— Не упала?

Взволнован? Он? Зачем? Сглатываю, пытаясь кивнуть и списать эти обеспокоенные нотки не в свою сторону. Тот оказывается рядом и, даже не спрашивая, берет под руку, уводя к машине.

Говорю ему вслед, иногда поскальзываясь, оттого крепче цепляясь:

— Я думала отказаться.

Слышу в ответ:

— Не получилось.

Верно.

Зато получилось вспомнить эти немного грубые ладони, что почти сутки назад так своевольно касались меня, исследовали тело, будоража оголенную душу. Как я могла не заметить разницу? Даже если была жутко пьяна.

Подводит к машине, разворачивает, зачем-то затягивает шнурки капюшона на моей куртке и открывает дверь.

Перестаю хлопать глазами, начиная дышать. Что с ним? Что это сейчас было? Что вообще за день!? Это точно не рабочие отношения.

Он ко мне неравнодушен? Я ему нравлюсь!?

Щеки начинают пылать раньше осознания.

Поэтому поцеловал? Ужас… это что… здесь где-то скрытая камера? Нет, так нельзя! Я не хочу… он, конечно, очень крутой, и пришла работать сюда я только из-за его профессионализма, но мне… мне зарабатывать нужно!

Сажусь, пытаясь убедить себя, что все не так поняла. Хотя как еще можно понять, я не знаю!

Наконец обращаю внимание на салон, выдержанный в молочных оттенках. Провожу ладонью по деревянной вставке на двери, замирая от ощущений. Засматриваюсь на панорамный вид, даже не подумав раньше, что лучшее в ночи — это звезды, и смотреть на них стоит примерно так: укрывшись от всего стороннего.

— У Вас очень красивая машина, правда.

Решаюсь улыбнуться. Андрей Константинович почему-то резко поворачивается ко мне, заметно дернувшись, едва слышно прошептав:

— Разве раньше здесь не была?

Не уверена, что расслышала.

— Что?

Мотнул головой.

— Пристегнись.

Трогается с места, погрузившись в какие-то мысли, только иногда разглаживая складочку между бровей.

Нет, почти за год работы здесь никогда не было ничего подобного! И о нем даже слухи не ходили, что он "ухаживает" за подчиненными. Да и Ян всегда говорил, что его папа — точно не тот, кто будет открыто проявлять подобные эмоции.

Ха, судя по вчерашнему — всё вранье!

— Не холодно? — Спрашивает, вдруг взглянув.

— А? Нет…

Кивнул.

— Устаешь на дежурствах?

— Ну, да, все устают.

— Тебя освободить?

— Что?

Снова посмотрел.

— Ты слышала.

— Зачем меня отстранять? Я же… справляюсь, разве нет?

Растягивает губы, вдруг кольнув очередным моим приступом: ночь, стук сердца, я тянусь к нему первая, он слегка улыбается, поддавшись. Решаюсь приблизиться, распробовав ощущения от его губ, он сцепляет руки на моей талии, подталкивая куда-то в кромешную тьму.

Ааайщ! Быть того не может! Прикусываю губу и быстро отворачиваюсь к окну, пытаясь перестать глотать воздух и рассмотреть уже хоть что-то за окном.

— Нехорошо?

— Все в порядке! — Выставляю ладонь, пытаясь оградиться, но вместо этого сталкиваюсь с его кистью.

Тут же отдергиваю, проклиная себя за вчерашнее.

— Извините.

Понимаю, что начинаю бояться: его ответа сейчас, того, что произнесут его губы, того, что услышу сама, своих эмоций, вызванных им, этой груды железа… Груды несущегося железа, заковавшего в ограниченное пространство, что вдруг перестало казаться таким уж и безопасным, словно сдавливая и приближаясь миллиметр за миллиметром.

Тело по привычке начинает вытягивать струну, вспоминая, как тогда уже очень давно, пять лет назад, было больно. Выдыхаю. Нет, вот, тооолько не сейчас!

Вцепляю ногти в края рукавов. Пытаюсь двинуться и сделать хоть что-то. Тихо. Нельзя. Не при нем. Уволит. Нельзя. Это глупо. Нельзя.

Сколько лет этого не было? Года три? Я же… Я же справилась давным-давно, что за, блин!?

Вдруг дергаюсь от того, что стекло рядом начинает опускаться, впуская сюда шум мотора и тихое подвывание улиц.