(Не) моя Кукла
Шрифт:
— Андрюш, — Иришка перекатилась на коленках, села рядом с ним, погладила его по плечу. — Андрюш, она точно заслужила того, чтобы ее оплакать.
Резко кивнул, согнул колени, уперся в них локтями и спрятал лицо в ладонях. Иришка просто молча сидела рядом, убрала руку с его вздрагивающего плеча, взяла за ладонь.
Сидели так минуты две. Андрей судорожно вздохнул, потянулся к бутылке, налил в рюмки коньяка. Подал Ирине, снова взял ее за руку:
— Знаешь, а у нее руки тоже всегда были теплые, — заговорил срывающимся голосом, сжал Ирину ладонь, погладил костяшки ее пальцев, — только шершавые, сухие. Очень хорошо помню ее руки.
— Она тебя растила? — Ирина руки не забирала.
Отрицательно покачал головой, грустно улыбнулся:
— Прятала, — посмотрел на девушку, скорее почувствовал, чем увидел ее непонимающий взгляд и продолжил. — Когда отец напивался, бежать было некуда. Только к ней.
Глава 14
— Отец бил тебя? — Ира спрашивала тихо, но в ее шепоте был слышен первобытный ужас.
— Всех нас, — пожал плечами Андрюха. — Оно и можно понять. Никто из четверых детей на него не похож, — горько усмехнулся. — Чего было просто не развестись? — задал сам себе риторический вопрос, вздохнул, стал рассказывать: — Пока я маленький был, и оставалась надежда, что я просто в материну породу пошел, еще ниче, нормально относился. А потом, когда я вырос…
Ира промолчала, Андрей тоже о чем-то задумался. Что-то вспомнил, продолжил:
— Помню, однажды он на Димку кинулся. Тот ходить начал едва. Но по нему же сразу было видно, что нагулянный. Узкоглазым родился.
— Узкоглазым? — не поверила своим ушам Ира.
— Ага. Абсолютно азиатская внешность. Черноволосый, узкоглазый. Мать моя, — грустный смешок, — любила разнообразие в сексе! Этим я, похоже, в нее, — опять улыбнулся, но получился скорее оскал. Помолчал пару минут, продолжил: — Отец с самого рождения на него кидался, как бешеный. А тут ночью пришел, мы все спим уже, а он прямо из кровати его за майку достает и трясет как куклу, — голос Андрея стал безжизненный, сухой. — Я тогда первый раз на отца кинулся. Мне почти двенадцать было. Уже здоровый был, почти с него ростом. Толкнул его с разбега, с ног сбил, он Димку выронил, сам на стол упал, сломал его нафиг, — усмехнулся, снова замолчал.
— И что потом? — шепотом спросила Ирина.
— А потом Димку я в одеяло закутал и к бабке побежал! Я же понимал, что сейчас отец встанет — убьет обоих. Димке двух не было, а весил уже нормально так. Я его тащу, он ревет в голос, не понимает ничего. А меня трясет. Сначала от страха, а потом от холода. Дело было в ноябре, а до бабки бежать четыре квартала, — замолчал, беззвучно хмыкнул. — Я же выбежал в чем был и босиком.
— А что бабушка? — опять прошептала девушка, когда Андрей слишком надолго замолчал.
— А что бабушка, — пожал плечами Андрей, — подхватила Димку, меня в горячую ванну усадила, всего водкой растерла. Плакала.
— Она на вашего отца в милицию не заявила? — спросила Ирина о самом логичном, что пришло ей в голову.
— На собственного сына? — удивленно переспросил Андрей.
— Так это отца мать была? — ахнула Ирина.
— Да, — кивнул Андрей. — Мы ей, получается, совсем чужие были. Но она как могла нам помогала, защищала. Пока отец вменяемый был, постоянно его уговаривала: «Детей не трогай!» Потом в опеку написала, когда четвертый родился, Мишка. Димке тогда четыре было, почти пять. Она, помню, на меня со слезами смотрела, будто оправдывалась: «Андрюш, не смогу я совсем с маленькими!» Младших двоих тогда и забрали. Нас с Юлькой вроде как в семье оставили. Я уже в девятом классе был. Юлька в седьмом. Взрослые.
Андрей снова замолчал, а Ирину колотила мелкая дрожь от услышанного. Она крепко вцепилась в сильную мужскую руку и думала о его детстве, о его характере. О том, что он всегда в ущерб себе более
слабых на тащил, в прямом и переносном смысле. И сейчас, получается, поступает так же. Думала, что его мускулы были не для самолюбования, а чтобы выжить. Проглотила комок в горле, откашлялась.— А мать? — спросила хриплым голосом.
— А что мать, — Андрей сцепил свои пальцы с пальцами Ирины в замок, шевелил ими, задумчиво перебирал. — Мне кажется, в раннем детстве этот несчастный мужик, что у всех нас записан отцом, со мной возился даже больше. Ей на нас всегда плевать было. Хрен знает, зачем рожала. Даже просто ласкового слова от нее не помню.
— Бабушка Андрюшей звала, — почему-то припомнила Ирина.
— Да, вот только она так и называла, — грустно улыбнулся Андрей, посмотрел на Ирину. — И ты сегодня.
— Приняла эстафету! — как-то неуместно бодро отозвалась девушка.
Тут же почувствовала это. Устыдилась. Андрей повернулся и внимательно на нее посмотрел. Увидел то, что хотел, и, удовлетворенно хмыкнув, приобнял ее. Маленькая Иришка легко поместилась у него под мышкой. Обвила его торс рукой, прижалась. Они так и сидели еще с полчаса. Только уже молча. После третьей рюмки Андрей встал:
— Пора спать, — подхватил с пола посуду и ушел к себе.
***
Утром она, как обычно, встала готовить ему завтрак. Он никогда ее об этом не просил, но она ни разу за то время, что жила с ним, не проспала.
Андрей молчал. Отводил взгляд.
— Ты как? — тронула его за плечо.
— Нормально, — повернулся к ней. — Извини, нагрузил тебя вчера.
Она опешила. Выдохнула, замерла с приоткрытым ртом.
— А мне обижаться или расстраиваться?
— В смысле? — он не понял.
— Ну, ты сейчас жалеешь о том, что рассказывал мне вчера, — она взмахнула рукой.
— Да нет, я не в том смысле! — нахмурился, потер переносицу.
Ира улыбнулась:
— Дурак ты, — обругала его так нежно, как способна только женщина. Подошла к нему, положила ладошки на грудь, посмотрела ему в глаза снизу вверх. — Зайди в церковь. Просто свечку поставь.
Андрей вздохнул:
— Да, зайду, — обнял Иру, зарылся в ее волосы лицом. — Спасибо.
Она отстранилась, улыбнулась.
— Кофе готов.
Декабрь перевалил за середину. Иногда Иринке казалось, что она только вчера приехала в эту квартиру. Иногда — что живет здесь уже полжизни. Вот как сегодня. Возились вдвоем на кухне, бок о бок. Почти молча. Был понедельник. Андрея все выходные не было дома. Какая-то глобальная вечеринка на три дня. Вернулся в воскресенье в полночь, упал спать, не приняв душ, чего с роду с ним не случалось. В понедельник еле соскреб себя с кровати, ушел на пары. Она ничего не спрашивала, но очень переживала. Как ни странно, не из-за рода его занятий, а из-за того, что не выспался, что не успел подготовиться к семинару. Что его жизнь идет не так, как ему бы хотелось.
Вернулся к семи. Уставший, сонный, раздраженный. Слишком поздно, чтобы ложиться спать днем, и слишком рано для ночи.
— Ужинать будешь?
Молча кивнул. Ели в тишине. Андрей встал первым:
— Давай я посуду помою. Если сяду сейчас за комп, то усну, — он потянулся, зевнул. — Надо хотя бы до восьми дотерпеть.
Ире было его очень жаль:
— Давай вдвоем?
Тряхнул головой, отгоняя усталость.
— Ну давай.
Она намыливала тарелки, Андрей протирал и расставлял их по местам. Уставший, хмурый. Как раз взялся за глубокую миску из-под салата, когда заиграла мелодия вызова на телефоне. Посмотрел, кто звонит, вздохнул, принял звонок на громкой связи, сам повернулся поставить миску в шкаф. На экране смартфона высветилось фото молодой девушки, почти девочки, и подпись «Тайка».