Не названа цена

Ему было пришла в голову мысль, что он мог бы поделиться с нею парой фактов о Леоне — всякие мелочи о том, что он любит, а что его раздражает, — но мысль о брате снова причинила ему боль, и он не решился о нём заговорить.

Впрочем, Илия, наконец, справилась со своим смущением и перевела разговор на нейтральную тему — стала рассказывать всякие смешные истории, касавшиеся её обучения.

Он эту тему охотно подхватил, и, кажется, получил от разговора большое удовольствие — во всяком случае, глаза его горели, и он много смеялся, и охотно сыпал весьма дельными советами.

Илия испытала глубокие сожаления по поводу того, что общение их на этом закончится.

— Мне сказали, — неловко отметила она, уже прощаясь, — что тебя можно будет… навещать… ну, там… — не решилась она сказать прямо.

На лице его отобразилось удивление.

— Не думаю, что Леон обрадуется, — усмехнулся он.

Усмешка получилась весьма ядовитой, и Илия, уже привыкшая к расслабленной и мирной версии Рийара, неприятно поразилась ей.

— Вообще-то, — принялась она выгораживать Леона, — это он меня надоумил к тебе прийти!

Рийар резко распрямилися и пронзил её весьма острым взглядом:

— Что? — отрывисто переспросил он.

Ей сделалось неудобно, что всё это прозвучало так, будто ей самой не было до него никакого дела, и будто она пришла только потому, что Леон её сюда прислал.

— Я просто не знала, что можно! — всплеснула она руками, защищаясь. — А когда узнала, спросила его совета! — совершенно переврала она сегодняшнюю беседу с Леоном, пытаясь теперь уже выгородить себя. — И он сказал, что мне стоит прийти, потому что тебе станет легче, если ты не будешь думать, что я на тебя злюсь!

Жадно вслушивающийся в каждое её слово Рийар взволнованно переспросил:

— Он так сказал?

По правде сказать, Илия уже в упор не помнила, что именно и какими словами сказал Леон, но взгляд Рийара был полон такой надежды, что она уверенно подтвердила:

— Конечно, он так сказал. — И добавила от себя уже откровенную ложь: — Он же переживает за тебя.

Хотя голос её ощутимо дрогнул — ей показалось, что Леон как раз злится на Рийара больше, чем когда бы то ни было, — но она подумала, что точно не стоит говорить об этом Рийару.

— Переживает? — ещё более взволнованным голосом переспросил, меж тем, он, подходя к Илии на шаг. — Он так и сказал?

— Ну, не совсем так, — покраснела она, стыдясь говорить совсем уж прямую ложь. — Но это чувствуется! — отчаянно добавила она.

Лицо Рийара сделалось совсем мягким. Он глубоко задумался, затем нерешительно отметил:

— Знаешь, он ведь ко мне ни разу не пришёл.

К её большему ужасу и стыду, голос его совсем сорвался на последнем слове.

Она смущённо откашлялась и заметила:

— Я думаю, он сильно злится, что ты его обманул. Но, конечно, он за тебя переживает, просто… не готов сейчас это показывать.

— Спасибо, — поднял он на неё глубокий благодарный взгляд.

С трудом распрощавшись, наконец, она сбежала.

Глава одиннадцатая

Илия, определённо, полагала, что должна поговорить с Леоном о Рийаре, но совершенно не знала, как подойти к этой теме. Она ведь уже вроде как заговаривала с Леоном об этом, и он вполне однозначно высказал своё мнение по этому вопросу, и она вполне могла понять, почему он занял столь жёсткую позицию. Рийар всегда вёл себя с ним совершенно недопустимо, и не отказывал себе в том, чтобы строить брату козни; но тут уж он точно перешёл все и всяческие границы! Поэтому Илия, конечно, могла понять Леона, и находила его позицию справедливой и честной.

Однако она не могла выкинуть из головы ту мысль, что Рийар…

Что — Рийар?

Раскаивался ли он в том, что сотворил?

Переменился ли он внутренне?

Стал ли он видеть свои поступки под другим углом?

«Я не буду оправдываться», — вспомнились ей его собственные слова. Значит, он всё ещё считает себя правым?

Он не показался ей человеком, который считает, что был кругом прав, и что это идиоты вокруг него ничего не понимают. Он скорее выглядел, как человек… который смирился и принял.

У Илии вырвался нервный смешок.

Смирившийся Рийар? Она, должно быть, бредит!

Если предположить, что Рийар может раскаяться, ещё можно было — даже безо всяких допущений! — то предположить, что он смирился!

…однако он выглядел именно так. Она не заметила, чтобы он тяготился своим новым положением, или злился на коллег и сослуживцев, или досадовал — по правде сказать, она впервые видела его настолько мирным и спокойным, как будто в кои-то веки его вообще всё устраивает.

Нет, она не знала, что сказать об этом Леону, — и, тем более, ей было страшно показаться навязчивой, лезущей не в своё дело и вообще… Вдруг он подумает, что она считает, что, раз они теперь встречаются, то она имеет право лезть ему в душу, давать наставления, критиковать его решения и так далее! Её аж передёргивало от мысли, что он может интерпретировать её потребность примирить их с Рийаром таким образом.

И вдруг — самое кошмарное! — вдруг Леон подумает, что она заступается за Рийара, потому что всё ещё влюблена в него?

Это казалось ей самым ужасным и катастрофичным; она бы точно чувствовала себя увереннее и спокойнее, если бы в прошлом у неё не было этой влюблённости, которая, как ей теперь казалось, компрометировала сам факт её сочувствия к Рийару.

И, хотя Илия вроде бы решила, что не будет ничего говорить Леону, факт её внутренней борьбы от него не укрылся — она так ёрзала, бормотала себе под нос и дёргала свои розовые волосы, что её волнение было очевидно, как и причина этого волнения.

— Возможно, — наконец, решил он прервать её мельтешение, — ты поделишься со мной тем, что такого тебе наговорил Рийар?

Илия вздрогнула, как будто он застал её на месте преступления — в её глазах так и было, потому что она всерьёз уже полагала преступным так много размышлять о другом мужчине, пусть и не в романтическом ключе.

— Жалко его, — буркнула она, чтобы объясниться.

Леон равнодушно пожал плечами:

— Он сам себя привёл в это положение, и теперь пожинает справедливые плоды собственных поступков, — отметил он голосом весьма прохладным и даже жёстким, поскольку и ему было жалко Рийара, но он не желал признавать в себе это чувство.