Не называй меня майором...
Шрифт:
Во время своих ночных бдений замминистра обычно заправлялся хорошим марочным коньяком, запас которого обновлялся обычно начальниками подчиненных управлений.
– Каждому проверяющему дан личный план-задание. В них все. Регистрация жалоб и заявлений. Наблюдение за потерпевшими на подходе к дежурке…Да! Сохранность табельного оружия у личного состава…
– Круто…
– Для Кублатого это беспроигрышный вариант. Потом хоть сам пиши рапорт об увольнении, хоть жди, пока выгонят. Один хер… – Оба любили крепкое словцо. – Ведь так?!
Скубилин для вида поупирался:
– Ну
– Уверен?!
– Мы разослали распоряжение. Начальники лично за все отвечают. Инспекция будет контролировать…
– «Лично»… «Контролировать…» – Скубилин переборщил и замминистра сразу это заметил. – И ты мне лапшу на уши вешаешь?! У тебя раскрываемость преступлений под девяносто процентов! Откуда?!
Скубилин задержался с ответом.
– Молчишь?! А я тебе скажу! Что раскрыть не можете – летит в корзину…
– Борис Иванович! Обижаете!
– Обижаю?! Что у тебя сегодня?
Скубилин был готов к докладу.
– По первой позиции три, Борис Иванович… Раскрыто два. Вторая позиция: восемь – пять…Третья …
Успокоившийся было Жернаков взорвался:
– Да что ты мне все цифры, Вася. Разве об этом речь! Мне верный человек позвонил…У тебя на домодедовском направлении ЧП! Дерзкий разбой! Под угрозой ножа отобрали документы, деньги…
– На вокзале?
– В электричке. Двое.
– Сейчас проверю…
– Можешь не проверять. В министерстве уже известно. Заявление не зарегистрировали! Ориентировку по вокзалам не дали! Линию не оповестили. Нет ни примет преступников, ни описания похищенного…
– Сейчас дам команду…
– На твоем месте я бы лично разобрался. Раньше, чем вмешается министерство. Тем только зацепиться, дальше уж пойдет. Полезут и в заявы, и в ружейку…
– Понимаю, Борис Иванович…
– Даже укрыть не могут!.. Жернаков был удовлетворен. – Чем жестче мы будем, тем больше у нас шансов устоять. Иначе на нас повесят всех собак …Разберись и сразу прими меры. В шею. Сразу. Грязной метлой…
***
Игумнов поднял голову.
В коридоре послышались шаги. Кто-то быстро шел от дежурки.
Низкий мужской голос за дверью прозвучал глухо:
– Мне к начальнику розыска. Срочно…
То же он произнес, видимо, и при входе.
«Потому и пропустили…»
Посетитель уже входил – в коротком, на «молнии» пуховике, вязанной шапочке с козырьком – осанистый, чисто выбритый, с намечающимся вторым подбородком.
– Я тут принес заявление… – В руке он держал бумагу. – Меня ограбили. В электричке…
Он подвинул стул. Продолжил, уже сидя:
– Двое. Наставили ножи… «Не отдашь – отправишься на тот свет!»
– На вокзале?
– В электропоезде. На посадке.
Ночь началась с неприятностей. Никола не звонил, Качан исчез. На перроне – пожар.
«Теперь ещё разбой…»
– Пойдемте, покажете… – Игумнов уже закрывал сейф.
Посетитель не понял:
– Что показывать?! Электричка ушла… –
Он нехотя поднялся. – Я написал заявление…Вариант был известный.
«Я написал заявление. Оставляю и еду спать. А вы бросайтесь в погоню… Ищите, стреляйте, лезьте под пули. И не забудьте про Уголовно-процессуальный Кодекс…»
– Мы теряем время, – Игумнов был уже на пороге.
Посетитель пожалплечами.
Почти бегом проскочили мимо дежурки.
Место майора за пультом занимал помощник. Дежурный, скорее всего, вышел в ресторан или в медкомнату. Помощник составлял протокол. Двое дюжих носильщиков – понятых, не читая, подписывали бланки, .
– Я на вокзал. Если Качан будет звонить, найди меня по сотовому.
Молоденький помощник проводил Игумнова внимательным взглядом . Он все видел. Тайны общения с посетителями для посвященных всегда шиты белыми нитками.
– Понял, товарищ капитан…
Игумнов выскочил за дверь. С хода налетел на цыганок, организовавших пикет у пепелища. Кто-то из их сородичей был задержан. Гадалки требовали справедливости – последними словами нецензурно несли всех подряд – ментов, власть, систему.
Игумнов на ходу шуганул их по-цыгански.
Женщины смутились. Одно дело – откровенно послать матом на чужом языке, другое – услышать подобное на своем родном.
– Нехорошо, начальник…
Игумнов окинул глазами перрон.
Поставленные на прикол сцепы. Опущенные до утра токоприемники, темные окна вагонов…
Вечерний поток пассажиров заканчивался. Прерывистый ручеек сочился от метро сквозь нижний цокольный вокзальный этаж, открытый с обеих сторон и занесенный снежной крупой.
Не умолкало радио.
Игумнов и потерпевший быстро шли вдоль перрона.
Начальник розыска спросил на ходу:
– Все произошло в вагоне?
– Именно.
– Они вошли после вас? Или уже были внутри?
– Я только успел войти, тут они и возникли… – Он держался с плохо скрываемым вызовом.
– Выходит, что в тамбуре?
– Это уж вы делайте вывод!..
Быстро пересекли перрон.
На справочном указателе, в начале платформы, когда они проходили мимо, что-то щелкнуло – на табло появилось время отправления первых утренних электропоездов.
– Что у вас взяли?
– Бумажник…
– Извините!.. – Шедшая навстречу пара заметалась, уступая дорогу. Игумнов её и не заметил.
– А что внутри?
– Обычное: документы, деньги.
– Много денег?
– Немного, – Потерпевший подумал, – Половина зарплаты. Главное – заграничный паспорт.
Остановились у срединной платформы.
– Здесь…
– Сейчас тут уже другая электричка.
– Я предупредил, что поезд ушел…
На междупутье повсюду валялись окурки, вмерзшие в снег молочные пакеты.
– Почему вы не пришли сразу?
– Подумал, все равно бесполезно… – Причина выглядела стандартной. – Сходил купил сигарет. Еще раз подумал. «А вдруг паспорт подкинут?» Тогда написал заявление…
– Где вы писали?
– На почте.
«На почте ты бы писал на бланке телеграммы и их ручкой…»